Продолжение. Начало смотри здесь:
http://sarkelnovi.do.am/publ/publicistika/valerij_dronov_byt_mozhet_vernjomsja_4/3-1-0-523
http://sarkelnovi.do.am/publ/publicistika/valerij_dronov_byt_mozhet_vernjomsja_3/3-1-0-513
http://sarkelnovi.do.am/publ/publicistika/valerij_dronov_byt_mozhet_vernjomsja_2/3-1-0-512
http://sarkelnovi.do.am/publ/publicistika/valerij_dronov_byt_mozhet_vernjomsja_1/3-1-0-511
СТРАНА КАЗАКИЯ
На столе преподавателя Гарвардского университета лежит карта. На ней обозначена огромная страна, простирающаяся от Украины до Казахстана. Казакия.
Казаки неизменно подчеркивали свою исключительность, жили замкнутыми обществами, избегая даже смешанных браков. Бытовала пословица: «Казаки от казаков ведутся». Экономическая привилегированность и сословная отчуждённость, вот что противопоставило казачество остальному населению России. Обыденкой меж ними звучал вопрос: «Да ты казак, ай хамишша?..» (с особым ударением на слоге «ша»). В старину, завидя казака, иногородний ещё издали обязан был поклониться ему, если же он этого не сделает то «самый последний казачишка» мог совершенно безнаказанно побить его. Презрительно называли крестьян «сипа», «сипута», «мужик», «кацап», «москаль». Представителей других национальностей они считали чужаками. Казакам постоянно внушали, что они «высшая порода», учили с презрением смотреть на неказачье население. Идеализация казаками самих себя усиливала обособленность, замкнутость сословия.
В те годы существовал запрет на нарушение сословной чистоты. В область преданий ушли браки с неказачками. В 1741 году войсковой старшина Г. Кашин взял у атамана станицы Кумылженской, у стариков станицы подписку: «По заповеди Святого Евангелия и под обязательством смертной казни не будем скрывать и держать у себя беглых, не будем выдавать за них замуж как своих дочерей, так ровно и сами не будем жениться на пришлых». Из Новочеркасска поступил запрет казакам выдавать своих дочерей, а казачьим вдовам выходить замуж за малороссиян, «равно как и брать у них девиц и вдов в замужество». Атаман С.Д. Ефремов предписывал: «Чтобы казаки, как сами, так дети их, на беглых и из прочих великоросских жёнках и девках не женились, также бы и своих казачьих дочерей за великороссийских людей замуж не отдавали». Каждый случай женитьбы на неказачке был предметом особого рассмотрения. Например, Акишевское станичное правление своим решением «О купленной у дочери полковника крестьянке казаком и женитьбе на ней» позволило казаку венчаться с крепостной.
В «Положении об управлении Войском Донским» от 1835 года казакам запрещалось переходить в другие сословия, служить в регулярных войсках, окончательно устанавливался запрет на вступление в межсословные браки. Священниками было строго приказано не венчать казачьих жён и дочерей, выходивших замуж за малороссов и русских. Детей, родившихся от казачки и татарина, либо турка, называли «тумой», а «болдырями» детей казака и турчанки, татарки, калмычки. Лишь в 1869 году вдовы и незамужние дочери казаков получили право выхода из войскового сословия, с обязательной последующей припиской к какому-либо обществу. Но если она выходила замуж за мужчину-неказака, то переставала числиться казачкой. Чаще всего это означало переход в нищету.
Истоки сепаратизма находятся далеко, в XVI–XVII веках. Казаки никак не желали «ходить» под русским государем. На этой почве с 1598 по 1613 годы произошёл разрыв Войска с Российским государством. В результате политики, проводимой Борисом Годуновым, «… казаки не могли приехать не только в Москву, но и даже в приграничные города к своим родным придти. Всюду им было запрещено продавать и покупать. Во всех городах казаков хватали, сажали в тюрьмы, многих казнили, вешали, “сажали в воду”». Во время Ливонской войны в 1579 году казаки ушли из состава русской армии из-под крепости Соколы, спустя 50 лет покинули расположение московских частей во время осады Смоленска, занятого поляками. В 1632 году правительство предписало донским казакам предоставить сведения о численности. В ответе казаки с достоинством напоминали: «Прежний царь Иван тех атаманов, которые к Москве присланы, не велел к кресту приводить, а Ермаку наперёд указал быти на государевой службе не за крестным целованием. Сосчитать казаков были бы рады. Да вот дела: из-за частых разъездов сами себя сметить не умеем, сколько нас есть».
В 1645 году жители Дона отказались принять присягу на верность Алексею Михайловичу. И то сказать, где была Москва, а где турки? Взглянем на карту России. Граница с Турцией — в нескольких верстах от Черкасска, до 1735 года она пролегала по Темернику. Левая сторона реки (большая часть современного Ростова) была турецкой. От соседей-запорожцев помощи не дождёшься, их тоже обступали с трёх сторон Едикульская, Едисамская, да Крымская Орда. Лишь к 1783 году рубежи России отодвинулись и прошли по реке Кубань. До начала XIX века Азовское и Чёрное море были фактически внутренним водным пространством Османской империи. Казаки ещё долго маневрировали между двумя огнями.
Казачество в 1683 году вздумало идти на Москву, донцы были недовольны «Грамотой Иоанна Алексеевича». Только решительная позиция атамана Ф. М. Минаева позволила смягчить страсти.
Самостоятельность привлекала, дело дошло до того, что Войсковой атаман Степан Ефремов не стал повиноваться Указам и Грамотам царя. Правительство пыталось его сместить, но вольнолюбивые казаки чуть не убили присланного атаманить Г.П. Черепова. И только благодаря умелым действиям капитан-поручика Г. Ржевского непокорный С.Д. Ефремов был смещён и отправлен в ссылку.
Сложилось длительное противостояние и на церковном фронте. На Дону продолжительное время существовала автономия вероисповедания. Сюда шли старообрядцы, представители других направлений русской православной церкви. Метрополия не дозволяла, чтобы православное духовенство имело своего руководителя на Дону. Царское повеление запретило Войску Донскому вмешиваться в «духовные дела и касаться чина церковного», но шла постоянная борьба за право назначать «своё» духовенство. Только за то, что в 1685 году монахи Троицкого Борщева монастыря попросили царя быть под властью Области войска Донского, а не под Воронежским епископом, они были сурово наказаны. Ответ на челобитную был простым — казначея и семь монахов велено «бить плетьми и сослать в вологодские монастыри под начала беспереворотно». Дьячка, писавшего жалобу, «бить кнутом нещадно и сослать в Холмогоры с женой и детьми на вечное бытие». Донской монастырь был ликвидирован. Воронежский епископ доносил Синоду, что атаман С.Д. Ефремов запрещает донскому духовенству подчиняться распоряжениям митрополита. Затем доложили, что атаман А.И. Иловайский набил колодки на протопопа черкасского собора за то, что тот осмелился власть своего архиерея поставить выше Войскового круга. Священник Архангельской церкви за донос о старообрядцах был атаманом станицы Николаевской забит в колоду и отослан в Войсковую канцелярию. И так было до первой трети XIX века, когда право замещения церковных должностей было у донского руководства окончательно отнято.
В умах казачьей интеллигенции, да и всего руководства Дона, сепаратизм всегда занимал значительное место. Им стали вторить некоторые современные исследователи. В начале XXI века они ввели в публицистику мнение, будто казаки никогда себя русскими не считали. Однако весь XVII, весь XVIII век и первая половина века XIX-го— это время, когда казаки считали себя русскими людьми. Дореволюционные историки отмечали: «Казаки с первых же моментов своей истории характеризуются высоким чувством русского национального самосознания. Неоднократно находим мы в исторических актах свидетельство этому: они “природу свою” (т. е. русское происхождение) “всегда помнят”, знают своё “общее отечество”». И лишь с введением в 1835 году нового Положения о службе, в котором казачество оказалось совсем замкнутой кастой, — стало среди казаков распространяться мнение, что они в России составляют какую-то особенную нацию.
Наиболее реалистичные представители казачьей интеллигенции понимали, что «Страна Казакия» не сможет уцелеть в этом бурном геополитическом море, кишащем акулами. Не послушали донского писателя И.И. Краснова (деда будущего атамана), который сказал: «Казачеству невозможно уже оставаться в своём прежнем безродном положении» и что «сепаратистские идеи, которые некогда проповедовал его дед, отжили свой век». Другой представитель семьи Красновых, М.И. Краснов, в «Донских областных ведомостях» указывал, что казаки сами в своё время, при возникновении казачества, были «иногородними». Отец атамана Н.И. Краснов, историк и публицист, тоже считал, что «пора перестать пренебрегать экономическим развитием Донского войска и сделать его в экономическом отношении равноправным с внутренней частью империи».
И как дорого досталось казачеству забвение сепаратистом П.Н. Красновым этих идей донских интеллигентов, просветителей.
Современные историки одной из основных причин возникновения гражданской войны, наряду с жёсткими классовыми противоречиями, всё чаще стали называть нежелание национальных окраин подчиняться центру. В данном строю были украинский сепаратизм, басмачество, национальные движения в Закавказье, и в нём «достойное» место заняло такое же стремление донской казачьей верхушки к обособленности и самостийности.
Причём сепаратизм всегда находил защитников и покровителей в лице интервентов — англичан, немцев, турок, поляков, французов. Они нуждались в марионеточных правительствах, на которые могли бы опереться. И неважно, кто ходил в любимчиках: немцев — Краснов, французов — Деникин, англичан — Колчак, за всей этой дружбой всегда чуялся запашок коллаборационизма. Великобритания поставила ВСЮР 198 тыс. винтовок, 6 177 пулемётов, 50 млн. патронов, 1 121 орудие, более 1,9 млн. снарядов, 60 танков и 168 самолётов, 460 тыс. шинелей и 645 тыс. пар обуви. Франция оказывала помощь Донской армии, получившей 5 500 винтовок, около 200 тыс. патронов. Современные искатели «белых пятен» истории не любят вспоминать, как в ноябре 1917 года А.М. Каледин получил 10 млн. фунтов стерлингов от англичан. Формировавший Добровольческую армию генерал М.В. Алексеев не постеснялся принять от французов кредит в 100 млн. франков. П.Н. Врангель гарантировал французам получение всего товарного хлеба на Украине и Кубани, 75% нефти, 25% донецкого угля.
Сегодня всё очевиднее становится, что сама революция в России была не противостоянием поборников большевизма и адептов царизма. За царя в Гражданскую войну воевало мизерное количество людей, большинством участников борьбы монархическая идея отвергалась. По воспоминаниям Ф.К. Миронова в марте 1917 года в 32-м ДКП было проведено голосование о будущем государственного устройства России. Из 55 записок представителей казачьих сотен получился единогласный ответ: «демократическая республика», из 16 офицерских записок более половины ответили: «конституционная монархия». Последнего российского императора в марте 1917 года арестовали его же генералы. Это сделал Генерального штаба генерал-адъютант М.В. Алексеев, а гглавнокомандующий войсками Петроградского военного округа генерал-лейтенант Л.Г. Корнилов арестовал императрицу и её детей. Даже воспитанный на монархических традициях А.М. Каледин, когда летом 1917 года вёл переговоры с Л.Г. Корниловым, заявил: «Я питаю к Николаю II самые дружеские чувства и пользуюсь взаимностью с его стороны, — но к трону он может вернуться, только переступив мой труп».
Борьба в России шла уже между приверженцами разных направлений революционного движения — сторонниками Февраля и сторонниками Октября.
На Дону всё было по-другому. Политическая элита (как сказали бы сейчас) донского казачества делилась на две категории, одни стояли за суверенное государство, другие за независимость в составе Российской империи под скипетром Императора. Почти не было донских руководителей, видевших перспективу развития донского общества в Российской республике. П.Н. Кудинов, руководитель восстания в Верхне-Донском округе, считал: «Казачество, как самостоятельное государство, может существовать так же, как раньше при самодержавии, но может жить далеко лучше. Как существует всякое маленькое государство, например, Болгария».
Было создано движение «вольных казаков». Главная их идея была проста: «Казачество — особая форма социального и государственного бытия, которое мог осуществить только самостоятельный народ. Сущность этого бытия была резкой противоположностью московской (великорусской)». Движение имело своих идеологов. Историк С.Г. Пушкарёв в 1926 году опубликовал работу «Вопрос о казацком народе и о границах предполагаемого казацкого государства».
Донской Круг в мае 1917 года принял резолюцию: «Войско Донское составляет неделимую часть великой Российской народной республики… с правом самостоятельного распоряжения землями, недрами и угодьями». Земли Дона объявили исторической собственностью казаков. Вот такая «неделимая часть».
Летом, под шумок разлагающейся «демократии» А.Ф. Керенского, каждое Войско заимело Круги, Рады, создавались конституции, проводились первые с начала XVIII века выборы атаманов и правительств. Слова о любви к державе были забыты. Как только А.Ф. Керенский сместил с поста главнокомандующего Л.Г. Корнилова, А.М. Каледин тут же объявил, что «при помощи находящихся под его начальством казаков примет меры, чтобы отрезать Москву от юга России». Он практически перестал считаться с центральными властями.
В августе в Новочеркасске собрался Большой Войсковой Круг. П.Н. Краснов писал об итогах его работы: «Интеллигентная часть Круга понимала, что не может быть войска Донского вне России. “Серая” часть, громадное большинство, стояла на свободном самоопределении народов и самоопределялась в пределах войска Донского». Войсковой Круг постановил считать Донскую Землю независимой страной. Показательно выступление одного из делегатов. Обернувшись к карте боевых действий, он сказал: «Я коснуся одному, господа члены: так как мы на той поприще стоим, чтобы свово не отдать, а чужого нам не надо. То надо и до того добиться, чтобы эти флажки назад не передвигались, но и в даль далеко дюже не пущались, так вот. Конечно, держава была порядочная, а ныне произошла в низость, ну и пущай, у нас своих делов немало, собственных».
Впоследствии некоторые историки представляли создание казачьих государств как временные формы устройства, существовавшие лишь на время «великой российской смуты». Они отрицали сепаратистский характер новых суверенных образований и указывали на чрезвычайность обстоятельств, оправдывающих возникновение данных режимов. Современные исследователи тоже иногда оправдывают самостийность: «Главная цель заключалась в сохранении вольностей казачества, автономии областей и предотвращении проникновения сюда анархии и хаоса из центральной России».
Малый Войсковой круг в августе 1917 года запретил вывоз хлеба из области, тем самым сорвав выполнение нарядов Временного правительства на поставку хлеба на фронт и северные области России. Запрещалось также и выполнение указаний из Петрограда о создании в области земельных комитетов. На что рассчитывали? Что в казачьи закрома не придёт комиссар Временного правительства? Так пришёл из Совета.
В октябре предприниматель Н.Е. Пономарёв вошёл в Круг с предложением об отмене государственной монополии на уголь, установлении монополии на него войскового правительства. В ноябре были перекрыты железные дороги, отменили поставки топлива в центр. Когда большевики свершили переворот, видный деятель Войска П.Х. Попов предложил создать казачье-украинский барьер от Оренбурга до Курска.
Атаман Войска генерал П.Н. Краснов советовал не вмешиваться в дела Русского государства, пусть устраивают свой образ правления, как им будет угодно, а казакам зажить вольной жизнью, как было в отдаленные времена. На Круге спасения Дона 1 мая 1918 года он выступил с докладом «О положении на Дону и перспективах будущего устройства края», в котором окончательно подтвердил свой выбор: «…силою исторических событий Дон оторвался от России… Путь спасения Дона лежит в окончательном его отделении от матушки России…»
Когда пришла пора бросить на весы всё, забыв об обидах, этого не смог сделать донской атаман. Он продолжал настаивать: «Добровольческая армия ставила если не первой своей задачей, то, по крайней мере, задачей одновременной с борьбой с большевиками объединение осколков бывшей России в Единую и Неделимую Россию — иными словами, уничтожение самостоятельной Украины, самостоятельной Грузии, посягательства на автономию Крыма, Дона и Кубани».
Вершитель судеб если не всей России, то уж точно — Дона, не смог подняться до подчинения личных пристрастий общей идее, а тем более подчинить интересы региона интересам страны. За что заработал совершенно справедливую характеристику П.Н. Врангеля: «Отравленный ядом честолюбия, вкусивший власти, окружённый бесчестными льстецами, Вы уже думали не о спасении Отечества, а лишь о сохранении власти». Как это близко к реалиям и персонажам начала XXI века!
Дон объявил сам себя суверенной и независимой казачьей державой, образовалось новое государство Всевеликое Войско Донское. Для такого пышного титула не существовало твёрдых исторических оснований. Придрались к словам царских грамот XVII века, в которых иногда писали: «Всему великому войску Донскому», т. е. верховому и низовому.
Атаман окончательно потерял чувство суверенности. Он послал по странам Европы генерал-майора М. Свечина. Была поставлена задача потребовать присоединения к Дону частей Екатеринославской, Воронежской и Саратовской губерний. Делегация собиралась отстаивать права даже на Царицын, который дотоле к Донскому казачеству отношения не имел. Казачью делегацию не допустили на конференцию стран-победительниц. Тогда П.Н. Краснов зашёл с другого боку. В своём письме немецкому императору он поставил условие: Вильгельм должен был признать Всевеликое Войско Донское самостоятельным государством. Кроме того, просил у Вильгельма содействия, чтобы Украина вернула Дону Таганрогский округ, а Россия отдала Воронеж, Камышин и Царицын с окрестностями, для чего приложил карту на Вильгельмово утверждение. Взамен гарантировал право преимущественного вывоза избытков продовольствия, экономические льготы. Неслыханное в истории России явление: атаман сам просил иноземного императора полноправно, в качестве хозяина, решать русские дела и кроить русские земли.
Вновь созданное образование можно назвать квазигосударством, так как весь период существования Всевеликого Войска Донского его высшие органы не обладали полной властью на своей территории. Вершиной «суверенитета» казачьего государства было условие охраны немцами его границ от Таганрогского залива до Воронежской губернии. Позиция руководства ВВД выразилась в выступлении депутата на Круге: «Всё-таки немецкое господство будет выносимее и дешевле господства русского мужика-разбойника, именуемого красногвардейцем».
Насколько суверенно было новообразование, можно судить по политической зависимости от иноземцев. В августе 1918 года неугодный немцам А.П. Богаевский в противовес П.Н. Краснову выставил свою кандидатуру на пост атамана. Немецкое командование прекратило поставку снарядов, кандидат свою кандидатуру снял. В сентябре — опять попытка избрать нового атамана. На этот раз на закрытом заседании Круга была зачитана телеграмма немецкого командования, которое требовало вновь избрать П.Н. Краснова. В противном случае были бы прекращены военные поставки. Возможные выборы А.П. Богаевского накрылись медным тазом. Диктат по отношению к «суверенной» казачьей державе повторился в 1919 году. На этот раз уже англичане и французы потребовали снять П.Н. Краснова, иначе помощи не окажут. Атамана отстранили от дел. Суверенитет оказался с запашком.
Почти 3 года в новоиспечённой «стране» была своя Конституция. В станицах распевали сочиненный самим П.Н. Красновым донской национальный гимн-перефразировку старой казачьей песни. Добродушно хохотали при виде восстановленной донской печати, на которой изображался голый казак, с ружьём в руке, верхом на винной бочке. «Казак все пропьёт, даже последнюю рубаху, но не ружьё» — таково было старое значение этой оригинальной печати. Позже, когда Доброволия начала зло подтрунивать над этим отблеском старины, атаман ввёл в употребление другую печать, изображавшую оленя, пронзённого стрелой, что обозначало: как ни быстро бегает олень, но казачья стрела его нагонит. Утвердили Донской Сенат. Были обозначены внешние границы, шло становление собственной судебной и валютной системы.
Учредили свой государственный банк, выпускавший «донские» денежные знаки. Донские деньги, от 10 копеек до 500 рублей, сначала имели курс выше деникинских «колокольчиков» и «керенок». Но так продолжалось недолго, с ухудшением положения Войска упал и курс этой «валюты». Донские знаки за 3 месяца с 15 июля по 15 октября подешевели в 3 раза, что не замедлило сказаться на ценах ввозимых товаров. Когда в Крыму пришла пора расплачиваться за то, чтобы попасть на корабль, рассматривали казаки донские денежки с аляповато изображенным на них Ермаком или атаманом Платовым и со вздохом прятали их за голенище.
Пытались осуществить языковую реформу. Атаман П.Н. Краснов предлагал придать казачьему говору статус одного из официальных языков Донской республики, наряду с русским и украинским (язык проживающих на Дону иногородних-малороссов). Эти нововведения не получили широкой поддержки, создание донского (казачьего) языка не было доведено до конца.
Войско выбрало сине-жёлто-красный флаг, Кубанский край предпочёл сине-малиново-зелёный, Терек — голубой с извилистой белой полосой по диагонали. Приверженцы мифической Казакии посчитали, что флаг их будущего государства будет сине-малиново-жёлтый.
Украина признала суверенность Всевеликого Войска Донского. Был свой посол в Украине и в Германии — А.В. Черячукин. В апреле 1918 года от ВВД в Киев отправилось полномочное посольство для выяснений отношений с «нэзалэжной». Ёще было неясно, чем закончится смута, а «суверенные» государства начали делить границы. На Версальскую конференцию направили Донскую государственную делегацию. За порог не допустили. Может быть, посчитали Всевеликое Войско Донское самопровозглашённым государством, а скорее всего не захотели отдавать при делёжке часть германского пирога.
Кубанцы не отставали. В основание Кубанской Конституции был заложен принцип о праве казаков быть особой нацией. Кубанская Законодательная Рада объявила Кубанский Край самостоятельной республикой, вышедшей из состава русского государства. Кубань оцепила себя таможенными барьерами. Не говоря уж о «добровольческих» областях, она отказалась продать хлеб даже Дону. Когда донская делегация явилась по данному вопросу в Раду, депутат П.Л. Макаренко иронизировал: «А, христарадничать приехали!» Делегация кубанской Рады тоже пыталась добиться признания Лигой Наций, всей Европе доказать, что Кубань — независимое государство. Острословы после этой неудачной попытки иронизировали над кубанскими «хведерастами»: «И журчит Кубань водам Терека — я республика, как Америка».
Кавказцы — себе. В мае этого же года провозгласили Республику Горцев Северного Кавказа, самостоятельное государство, союзное с Турцией.
Закладывались основы объединённой казачьей федерации на Юге России. Ещё в июне 1917 года на совещании руководства Донского, Кубанского и Терского казачьих войск предстала идея о тесном союзе казачества и горских народов Кавказа. Донской круг согласился с проведением конференции по обсуждению его создания. На прошедшей конференции в Екатеринодаре были разработаны основные положения по организации Юго-восточного союза. Было принято постановление представителей Дона, Кубани, Терека, Горцев, Астраханских и Уральских казаков о создании Юго-Восточного Союза. Приступили к разработке конституции. В октябре на второй казачьей конференции присутствовали представители Донского, Терского, Кубанского, Астраханского и Уральского казачьих войск, а также северо-кавказских горцев, калмыков и дагестанцев. На ней было принято постановление о создании Юго-восточного союза, подписан союзный договор и сформировано правительство, которое сразу приступило к составлению проекта конституции.
В июне 1919 года в Ростове-на-Дону ещё раз собрались представители Дона, Кубани, Терека и других народов Кавказа. П.Н. Краснов и калмыцкий князь Д.Ц. Тундутов выступили инициаторами создания суверенного «Доно-Кавказского Союза», замышлявшегося ещё при А.М. Каледине. Теперь под видом нового федеративного, в который должны были войти Донское, Кубанское, Терское и Астраханское Войска, «вольные народы степей» и горцы Северного Кавказа. Это государство мыслилось как союзное Германии и именно с её помощью надеялись добиться международного признания.
Провели два совещания, на которых присутствовали от Астраханского Войска князь Д.Ц. Тундутов, от Кубанского П.Л. Макаренко, от горцев Северного Кавказа П. Коцев, от Донского А.П. Епифанов и А.П. Богаевский. Соглашения было не достигнуто. Даже немцы в итоге отказались поддерживать эту несостоятельную идею. Независимую «Казакию» как суверенного субъекта международных отношений никто всерьёз не воспринял. Учредительная конференция была сорвана.
А тут ещё адепты «Единой, Великой и Неделимой России» сказали своё слово. Деникинцы убили председателя Краевой кубанской Рады Н.С. Рябовола и его соратников. «Самостийность» кубанцев достигла своего апогея осенью 1919 года. В Париже кубанская делегация «хведералистов» в составе Быча, Савицкого, Калабухова и Намитокова подписала сепаратный договор с «меджлисом горских народов Кавказа», где признали взаимный суверенитет и независимость, в случае необходимости кубанские войска отдавались в распоряжение горского правительства. Когда на Московском направлении решалась судьба всей Белой борьбы, нельзя было назвать такой договор иначе, как изменой. В ответ, наскоро сколоченный военно-полевой суд 7 ноября 1919 года приговорил кубанского священника А.И. Калабухова к казни через повешение. Приговор немедленно привели в исполнение. Генерал П.Н. Врангель издал приказ: «Прикрываясь именем кубанцев, горсть предателей, засев в тылу, отреклась от Матери-России. Во исполнение моего приказания взяты под стражу и преданы военно-полевому суду в первую голову 12 изменников. Их имена: Калабухов, Безкровный, Макаренко, Омельченко, Балабас, Воропинов, Феськов, Роговец, Жук, Подтопельный и Гончаров. Пусть запомнят эти имена те, кто пытался бы идти по их стопам».
При развитии событий в сепаратистском русле трудно представить, чтобы казачьи временные государственные образования со временем не превратились бы в суверенные, не зависящие от России страны. Кто власть смог отдать потом в центр, П.Н. Краснов? Вряд ли.
Одной из причин поражения в войне был раздрай между руководителями добровольцев и казаков. Верхушка казачества в штыки приняла решение о подчинении Донской армии объединенному командованию ВСЮР: «Но вот прошёл слух, что Войсковой Атаман ген. П.Н. Краснов, облечённый своим казачьим народом властью и доверием, вопреки всякой логике и здравому смыслу подчинился русскому эмигранту ген. Деникину… Это была страшная моральная пощёчина всему вольному свободолюбивому Казачьему народу». Командующий Донской армией С.В. Денисов до последнего возражал против единого командования, за что и поплатился должностью. Тут всё в одном флаконе — и экспонирование своих интересов, и отзвуки сепаратизма, и неприятие командования, провалившего Первую мировую.
Даже после перехода Донской армии в оперативное подчинение А.И. Деникину назначение командного состава, чинопроизводство оставались в ведении Донского правительства.
Командир Донского корпуса генерал В.И. Сидо¬рин и его начальник штаба генерал А.К. Кельчевский в 1920 году были обвинены в сочувствии сепаратизму и по приказу генерала П.Н. Врангеля преданы суду. Суд под председательством генерала А.М. Драгомирова приговорил гене¬рала В.И. Сидорина к 4 годам каторжных работ, однако его вскоре помиловали, уволили из армии без права ношения мундира, из Крыма выслали.
В Екатеринодаре в январе 1920 года собрался Верховный Казачий Круг, 50 депутатов от Войсковых кругов Дона, Терека и Кубанской Рады. Он объявил себя «верховной властью по делам, общим для Дона, Кубани и Терека». Была подписана декларация объединения трёх казачьих республик в одно независимое федеративное государство. Круг утвердил союзную Конституцию и принял на себя верховную власть в объединённом казачьем государстве. Вновь выдвигались требования ограничить борьбу «защитой родных краёв». Поднимались даже вопросы «исправления границ» казачьих областей за счёт включения в них части Воронежской губернии, Царицына, Ставропольской и Черноморской губерний. Как будто и не было на Севере двухмиллионной Красной Армии. Чувство реальности «самостийники» потеряли полностью.
Никто не прислушался к пророческим словам следующего Атамана ВВД А.П. Богаевского: «Не нужна нам, казакам, вся эта на чужие, недобрые деньги раздуваемая “самостийность”. Злое дело творят его проповедники, разжигая вражду ко всему русскому, стараясь забыть всё общее, что навеки связывает нас с Россией, придумывая какие-то фантастические теории о происхождении казачества, будто бы чуждого — враждебного ей».
Жирную точку в развитии сепаратизма навпоследки поставил Верховный Казачий Круг, который в марте 1920 года собрался на последнее заседание. Было признано невозможным дальнейшее подчинение казачьих войск А.И. Деникину. Приняли постановление: считать соглашение недействительным, изъять войска Дона, Кубани и Терека из его подчинения, освободить атаманов и правительства ото всех обязательств в его отношении. Опять местничество взяло верх.
После устранения А.И. Деникина от командования политика казачьих руководителей не переменилась. В Крыму газета «Донской вестник» написала: «Какое нам дело до России?.. Дай бог нам снова вернуться на Дон, очистить его от коммунистической нечисти. Мы ощетинимся штыками и потребуем, чтобы нас оставили в покое». Редактора газеты сотника Дю Шайля П.Н. Врангель отдал под суд. Но это не изменило настороженности казаков по отношению к белым.
В июле 1920 года был заключён союз Врангеля с атаманами Дона, Кубани, Терека и Астрахани. Договор обеспечивал государственным образованиям этих регионов полную независимость во внутреннем устройстве и управлении. После прибытия в Константинополь П.Н. Врангель его расторг, обвинив атаманов и казачьи правительства в стремлении создать независимое казачье государственное образование, «заменить сохранившуюся единую противосоветскую власть гибельным многовластием и отделить казачество от общерусских сил».
Эти ярко выраженные местнические тенденции, нежелание выступать единым фронтом с другими антибольшевистскими силами привели к краху казачьего сопротивления. Немалая доля случившейся беды — в стремлении к обособленности.
Уже в конце войны обходная группа красных повела удар в обход правого фланга Донской армии, через Торговую (н/в Сальск) на Тихорецкую. Это направление должно было прикрываться Кубанской армией. Но армии уже не было. Они почти все снялись с позиций и ушли оборонять Кубань. Домой отправились весело, с музыкой и песнями, потекли внушительные, многочисленные полки, свежие, прекрасно вооруженные, на хороших конях, вызывая возмущение у донцов, которые ещё оставались на фронте. Полковник В.В. Добрынин отмечал, что самая крупная заслуга в развале фронта выпала на долю деятелей типа «украинской» самостийности.
В книге А.М. Гнеденко, В.М. Гнеденко «За други своя или всё о казачестве» достаточно ёмко подведён итог распри: «Снова, как семь веков назад перед нашествием Батыевым, развратились князья, каждый думал только своём отдельном уделе, руководствовался собственной выгодой, все вместе предали свою великую Родину — Русь Православную. Да, да, именно предали, потому что когда люди начинают рассуждать так: да гори она огнём эта Москва, лишь бы у нас на Дону (Кубани, на Урале) была тишь да благодать, отделимся и заживём привольно. А такие мысли в 20-х годах были в среде казачества и они суть предательство, а за предательство треба платить, причём исключительно кровью и страданиями, как и было в годы ига».
В эмиграции казаки по отношению к будущности Донского края снова разделились. Идеологи белого казачества раскололись: на «самостийников» (П.Н. Краснов, А.Г. Шкуро), доказывавших необходимость после разгрома коммунистического строя восстановления казачьей государственности, и на казаков-патриотов России (М.П. Богаевский), рассматривавших казачество исключительно как составную часть русского народа и не видевших перспектив суверенной «Казакии» вне России.
Даже во время Великой Отечественной войны, приняв сторону немцев, верхушка эмигрантского казачества настаивала на полном суверенитете будущей Казакии. Как им хотелось бы сказать: «Здравствуй, фюрер, в Великой Германии, а мы казаки, на Тихом Дону». В своей «Декларации войска Донского» они пытались поставить условие Гитлеру: «Всевеликое войско Донское есть самостоятельное Государство, основанное на началах народоправства». Чем изрядно посмешили национал-социалистов, которые уже начертили карту рейха, где фантазиям казакийцев места не нашлось. Все их потуги окончились в приёмной Гиммлера, ответ немцев был один: «Мы предпочитаем и будем работать только с теми казаками, которые придут к нам на местах, то есть на Дону, Кубани и Тереке. В эмиграции мы не видим ни организации, ни людей, ни казаков».
Приспешники Гитлера понимали, что немцы никогда в случае победы не отдадут России никакой независимости. Но продолжали гнуть линию, обречённую на провал. Апофеозом сепаратизма стала речь начальника Главного казачьего Управления на территории Германии П.Н. Краснова. На курсах пропаганды в Потсдаме летом 1944 года он высказался: «Казаки! Помните, вы не русские, вы, казаки, самостоятельный народ. Русские враждебны вам, Москва всегда была врагом казаков, давила их и эксплуатировала. Теперь настал час, когда мы, казаки, можем создать свою независимую от Москвы жизнь».
Имелись эмигранты, которые не приобрели за границей ни грана здравого смысла: «Целый ряд выдающихся русских писателей указывают на то, что русский народ — страшный разбойник, вечный раб, хитрый, мстительный и вероломный. Вот этот-то народ, обладающий такими “приятными” качествами владеет теперь нашей землёй и терроризирует наших братьев и сестёр». Уже в 1970 году они опять-таки утверждали: «Революция произошла, у власти стал русский народ, руководимый русской коммунистической партией. Но идеология русского народа в отношении покорения других народов осталась прежняя. Русский народ был агрессор, народ империалист, народ поработитель, народ грабитель экономики покорённых народов. Народ садист, страшный эксплуататор кровопийца — таким он и остался после революции».
Сторонники вольно-казачьей идеологии и до сих пор проповедуют возрождение объединённого казачьего государства, включая в его границы территорию от Днепра до Урала. Их не так много среди казаков, но искра тлеет. И при изменении обстановки она может поджечь большую вязанку хвороста. Тем более что вокруг со спичками уже носятся цивилизаторы — поклонники «общечеловеческих ценностей». В 50-е годы конгресс США принял закон «О порабощенных народах» 86–90 PL, где имеется требование образовать на территории России некоторые страны, в том числе и республику «Казакию». Закон не отменён по сей день, а значит, считается обязательным для исполнения. О законопослушности руководителей Штатов наслышаны?
И ещё хотелось бы вспомнить эпизод эвакуации из Новороссийска. Один депутат пробрался к оцеплению парохода, показал заграждению свою депутатскую карточку. Капитан на него зарычал: «Ну и кружись дальше! Начхать мне на твой круг! Будет вам теперь, как круг кружиться, а на раде радоваться!» Оказалось, что суверенитет, даже липовый, хорош только тогда, когда за спиной есть могучее государство.
|