Доля Пелагеи

домике за столом у небольшого окна. В её хатке все окна маленькие и потолки низкие. Пол устлан ткаными дорожками, половиками. Пелагея Михайловна так привыкла, а в холодное время ещё помогает и тепло задерживать. Сил не так много, чтобы их тратить на отопление: печку почистить, дров принести. Ноги не позволяют много двигаться: ноют, болят. Поминутно напоминают, где суставы находятся.

-Вот сегодня ближе к вечеру топить буду, пока ещё терпимо. Жарко не люблю. В детстве, видимо, привыкла к прохладе.

А детство её пришлось на годы войны. Восемь лет было, когда она началась.

-И началась не жизнь, а выживание. Особенно хлебнули горя, когда немцы на нашу землю пришли. Мы тогда в Сталинградской области жили. Отца моего немцы отравили. Он каким-то большим начальником был – я не запомнила – вот фашисты с ним и рассчитались.

Всю страну тогда перевели на военные рельсы. И Поле пришлось срочно учиться вязать.

-Как научилась – так чего я только не вязала. Сколько носков и рукавиц отправили с мамой на фронт! Большими посылками отправляли. В них ещё картошку упаковывали, бывало, порежем, посушим и в посылку, солдат кормили всем миром. А ещё я кисеты шила.

Когда перебрались в Воронежскую область, довелось девочке щебёнку возить на быках. Вот когда трудно было. Дорога неровная, с пригорками. Быки в гору шли, а спускаться не хотели. Встанут как вкопанные – и не сдвинуть их с места. Им ярмо начинало шею давить, вот они и упрямились. Страшно было – рядом, в лесочке у дороги, танки вражеские стояли. Один раз немцы на мотоцикле остановились. Смотрят на Полю, о чём-то говорят по-своему.

-А что говорят – не пойму. Мы тогда только начали учить немецкий язык. Запомнила лишь «Гутен Таг» и «Гутен Морген». Хорошо, что они постояли немного и уехали, натерпелась страху тогда за считанные минуты.

Фашисты зверствовали. Сами заняли дома, а местные жители прятались по погребам. Детей вражины заставляли носить им воду. Жестоко расправлялись с партизанами. Поля запомнила на всю жизнь, как одного партизана раздели донага, связали и бросили на морозе. Он сильно обморозился, пока его тайком смогли подобрать и укрыть местные жители.

Фашисты не разрешали хоронить убитых, казнённых. Это приходилось делать только украдкой. И Поля помогала хоронить и отца, и детей. Трудно и горько. Порой над их домами пролетали наши «кукурузники» и сбрасывали листовки: «Крепитесь! Мы освободим вас». И люди крепились изо всех сил.

Когда стало спокойнее, ребята в школу пошли.

-На все классы – один маленький глобус. География мне трудно давалась. Не сразу научилась на глобусе определять, где что. Запомнила только, что Север наверху, Юг – внизу. Как-то учительница вызвала к доске, попросила рассказать о Севере. Я ей и выдала: «Там всегда холодно, и звери там бегают – во-о-т с такими рогами» - и руками показала, какие большие рога, от волнения забыла, что эти рогатые оленями называются. Одноклассники посмеялись, учительница улыбнулась и «пять» поставила.

После войны Пелагея Михайловна Микерова работала в сельском клубе – одна за всех. И печку зимой топила, и людей развлекала. Да и «Клуб» - это сильно сказано. Выделили помещение с рухлядью вместо мебели. Пелагея нашла скатерть и накрыла стоящий в комнате комод, где-то нашла гармошку. Благо с гармонистами тогда на селе не так напряжённо было, как сегодня. Ведь в те годы люди верили и знали, что песня строить и жить помогает. А какая ж песня без тальянки или баяна?

Трудностей хватало в первые послевоенные годы.

-У нас тогда много переселенцев появилось. Жили они в хатёнках, без печек, замерзали. Две семьи умерли.

Тяжело пришлось и потому, что вокруг была голая степь, где не росла даже трава. Её предстояло превратить в пшеничное поле.

Пелагея Михайловна помнит, как помогала одному трактористу. Интерес подтолкнул её научиться ездить на тракторе. Ведь в те годы многие девушки создавали свои тракторные бригады. И вот как-то Полина решила подменить паренька, чтобы тот немного отдохнул, поспал. Гоны большие – по несколько километров. И надо же такому случиться: только она скрылась за пригорком, трактор заглох. Оказалось, солярка кончилась. Пришлось возвращаться пешком, будить парня и самим нести солярку в канистре в поле. Ведь нельзя было допустить, чтобы трактор стоял!

Как-то заметила Полина, что один парень глаз с неё не сводит. Всё старается оказаться рядом. Не успел спросить имя, как тут же огорошил вопросом:

-Замуж за меня пойдёшь?

-Пойду, если посватаешься.

Тогда моральные устои крепкие были:

-В наши годы всё строго: выходишь замуж – будь тебе хоть девяносто лет, а должна девушкой выйти. И мы берегли честь. Володя не стал откладывать в долгий ящик, быстро приехали его родители. Поженились мы. И у нас один за другим родились три сына. Да вот только поднимать их мне одной довелось: Володя молодым умер.

Пелагея Михайловна сама воспитала настоящих мужчин. Все трое служили в армии. Старшему выпало служить на Даманском острове в неспокойные шестидесятые, среднему – в Германской Демократической республике. И матери пришли благодарственные письма от командования. Младший попал в Афганистан. Писал не часто, но мать не забывал. Очень за него она волновалась. Однажды вытащила из почтового ящика письмо со знакомым уже штемпелем полевой почты, а адрес на конверте написан чужой рукой.

-Я так и присела, и завыла от отчаяния, да так громко, что прибежала соседка. Спрашивает у меня, что же случилось, а я реву и подаю ей нераспечатанный конверт. Она обняла меня и говорит:

-Давай читать вместе.

Открыла, а там – «Благодарю Вас за достойное воспитание сына». Радость! Да мы же и от радости плачем!

Пока растила мальчишек своих, кем только не работала: и на пекарне, и на кирпичном заводе. Всё испытала, всему научилась. И до сих пор только на себя надеется. Сыновья своими семьями обзавелись, детей вырастили, и Пелагея Михайловна одна в домике осталась.

-Мне эта хатка от одной женщины досталась. Она сама её слепила. Пришла с войны – за душой –ничего, только грудь вся в медалях. Подружились мы с ней. Теперь тут одна осталась. Ничего, потихоньку облагораживаю чем могу. Вот только потолок надо бы усилить: хрупкий он, на чердаке опасно ходить. Но трубу я сама почистила.

Смотрела на неё и удивлялась: хрупкая, седовласая, лишь глаза сохранили синеву, в которой утонуть можно. Столько выпало ей пережить! А Пелагея Михайловна, будто подслушав мои мысли, сказала:

-Да разве ж это жизнь? – и ответила сама себе, - да это моя жизнь. Не жила – выживала… Горе ложками хлебала…

… Но не согнулась. Выстояла. Достойных сыновей воспитала. Поклонимся ей…

____________________________________

Боевой паёк Максимыча

Наша страна огромна. «От Москвы до самых до окраин» тысячи и тысячи вёрст. В годы войны враг прошёл по её просторам до Волги. Но щупальца горя, невосполнимых утрат дотянулись до самых далёких уголков. И на всём необъятном пространстве люди жили по закону военного времени: всё для фронта, всё для победы.

Александру Максимовичу Сивакову, проживающему ныне в пос. Красноармейском Ростовской области, было двенадцать лет, когда началась война. Семья жила в селе Белово Алтайского края. Саша учился в пятом классе. Этот учебный год стал последним на пути его образования. Уже потом сверстники Максимыча придумали себе шутливую запись в анкетную графу: «образование – пять классов, шестой коридор». Даже в глубоком тылу было не до учёбы. Все взрослые мужчины ушли на фронт. Мальчишки остались в деревне «за мужиков».

-Дали мне в колхозе три лошади и велели пахать землю, - вспоминает Александр Максимович.

Так он стал кормильцем в семье, наравне с матерью. Приносил домой свой паёк хлеба, делил с сестрёнками. Одна из них ходила в детсад, другая – в школу, и домашнее хозяйство тоже было на её хрупких плечиках, в конце войны она пошла работать в колхоз.

-Нам было легче,- говорит Максимыч,- нас на работе кашей кормили. Бывало, привезут обед в поле, мы распряжём коней – они пасутся, и мы садимся подзаправиться.

Война войной, а молодость всё же брала своё. В сорок четвёртом - сорок пятом, когда до Алтая долетали хорошие весточки о продвижении наших войск на Запад, мальчишки стали ходить в соседнюю деревню на вечеринки. Усталость отступала. А вот утром было сложнее. Будильником служил зычный голос бригадира:

-Шурка, вставай!

Отец Максимыча грамоты не знал. Поэтому за время войны прислал домой всего два письма, наверное, просил кого-то из товарищей написать весточку. Одна из них пришла из госпиталя города Иванова. Семья узнала, что отец был ранен, а после лечения его отправили под Ленинград. Позднее он умер от ран в госпитале Старой Руссы.

Май на Алтае - самый разгар посевной. Весну сорок пятого Максимыч и сегодня помнит очень хорошо. В солнечный день он со сверстниками работал на сеялках. И вдруг видят: по краю поля мчится из райцентра машина с установленным на кабине рупором.

-Война закончилась! Мы победили! - неслось по всей округе. Так до Алтая докатилась долгожданная весть.

______________________________________

Афганистан болит в моей душе

Двадцать лет прошло с того февральского дня, когда последний советский солдат покинул Афганистан. Для Вселенной – это миг между прошлым и будущим. И для людей слишком мало времени для того, чтобы залечились, зарубцевались раны. Они и сегодня болят нестерпимой болью, и не только у тех, кто прошёл сквозь пламя Афгана.

…Оксана Петровна Силаева, библиотекарь Красноармейской поселенческой библиотеки, никогда не была в Афганистане, но её детство прошло неподалёку от границы. И сегодня она не может сдержать слёз, вспоминая:

--Мне запомнились три картины из жизни тех лет. Первая – нескончаемый гул самолётов, направляющихся в соседнюю республику. Вторая – запах варёной и жареной пищи. Женщины приграничных поселений целыми днями варили и жарили мясо, овощи, пекли лепёшки и пирожки, чтобы потом вынести их на дорогу и передать советским солдатам. Третья картина – паренёк из соседнего двора на БТР. Прощаясь, он говорил: «Вы ждите меня, я обязательно вернусь!» И не вернулся.

В Доме культуры посёлка Красноармейского Ростовской области прошёл вечер, посвящённый двадцатилетию вывода войск из Афганистана. В нём участвовали ветераны войны Фёдор Петрович Сербиненко, Александр Николаевич Попкин, мама Сергея Ивановича Кириченко – Нина Алексеевна.

Когда слово предоставили главе поселения Виктору Алексеевичу Воеводе, он сказал:

--Пожалуй, это было одной из ошибок правительства нашей страны того времени – засекречивание всей информации о службе в Афганистане. Когда ребята, вырванные из мирной жизни, попадали в пекло войны и, опалённые, возвращались на Родину – непонятыми, отвергнутыми.

Хорошо, что прозрение наступило – запоздало, но не слишком поздно. Ещё можно и нужно протянуть руку помощи, поблагодарить за то, что не озлобились и остались достойным примером для подрастающего поколения, просто послушать воспоминания, которые и сейчас не дают покоя по ночам.

Виктор Павлович Середа провёл символический урок истории, рассказав школьникам-краеведам, почему и зачем была эта война. Но многие вопросы о десятилетней войне не нашли ответов и двадцать лет спустя. Кто мы – победители или побеждённые? 15 февраля – День победы или День скорби?

--Никогда не забуду я то время, когда Серёжа был в Афганистане. Сколько было тревог и переживаний. Как тянулись дни от письма до письма. А сын как будто и не вышел из боя: до сих пор вздрагивает во сне, -- поделилась своей болью Нина Алексеевна Кириченко.

Память не отпускает на покой героев. Вновь и вновь перед глазами Кабул, Баграм, Кандагар. Лица друзей.

Фёдор Петрович Сербиненко, прослужив полгода в инженерно-сапёрной части, усвоил урок: афганцы днём – друзья, ночью – враги. …Как-то с товарищами отправились за водой для кухни. К источнику проехали спокойно, а на обратном пути наткнулись на мины.

Александр Николаевич Попкин дополнил это повествование:

--Коварные душманы скрывались даже под паранджой! В горах очень трудно было разобраться, где затаился враг.

…БТР Фёдора Сербиненко подорвался на мине, солдат был ранен. Его отправили лечиться на Родину. Когда прощался с друзьями, было чувство невыполненного долга. Друзья потом в письмах подбадривали: «Ты лечись, а мы дослужим». Дружба, проверенная боевым огнём, крепкая. Тем тяжелее терять таких друзей.

Вспомнили ветераны и своих четвероногих друзей – собачек, обученных сапёрному делу. Там, где никакие миноискатели не справлялись (душманы устанавливали пластмассовые мины), собаки выручали безотказно и безошибочно! Сколько жизней спасли они за годы войны!

Но всех спасти не удалось. Пятнадцать тысяч парней вернулись на Родину в цинковых гробах. Много было работы у «черных тюльпанов», о которых так проникновенно поёт Александр Розенбаум.

…Потом было много песен – грустных, печальных – и светлых, оптимистичных. Афганцы пели вместе с детьми, которые по праву могут гордиться своими отцами.

И был тост – за светлую память погибших, за достойную жизнь ветеранов.

Февраль 2009 года.

________________________________________