У КАЖДОГО СВОЯ ВОЙНА
Победный май зажёг свою звезду,
Залпом орудий обозначил дату.
И каждый год, тесней сомкнув ряды,
Идут солдаты к «Неизвестному солдату».
В далёкий, славный 45-й год
Казалось, стихнет боль. Затянет раны,
И в мире заживет народ-герой,
Но с каждым годом всё моложе ветераны.
Они стоят у вечного огня,
Кто в битвах был - солдаты - ветераны.
На гимнастёрках - боевые ордена,
Под гимнастёрками - лишь ноющие раны.
У каждого была своя война,
Одна на всех - лишь преданность присяге,
И поколенья пишут кровью имена
В бессмертной «Книге воинской отваги».
И помянуть, как водится, сто грамм
Они поднимут, и послышится со вздохом:
-Пал смертью храбрых дед мой под Москвой,
-Мой внук погиб геройски под Моздоком.
Они стоят у вечного огня,
Отмеченные славой ветераны.
На гимнастёрках - боевые ордена,
Под гимнастёрками - их ноющие раны.
НЕИЗВЕСТНОМУ
Никто её так не любил,
Ту землю, пахнувшую мятой,
Как Тот, кто грудью шёл на танк
И подрывал себя гранатой.
Никто так небо не любил,
Как Тот, кто знал, что жизнь — минута,
Но вёл горящий самолёт,
Забыв о стропах парашюта.
Никто так море не любил, как тот,
Кто смерти улыбался.
Кто, до конца исполнив долг,
В отсеке тесном задыхался.
Никто, нигде и никогда
Так не любил, так не сражался!
Как Тот, кто, нам оставив жизнь,
Навеки в памяти остался!
НАРКОМОВСКИЕ
Наркомовские пью зло, как умею.
И здесь всё на войне как на войне.
Как знать, может, и мне, хмельному,
Придётся пасть на этой высоте.
Но что гадать, когда налита фляга.
Жизнь не отдам, за понюх табаку.
В подсумке есть последняя граната,
И я сумею выдернуть чеку.
Но это будет завтра, если будет.
Сейчас же пью за упокой души,
А ты ко мне подсядь поближе,
Со мною вместе выпить поспеши.
Давай друг с другом выпьем, жизнь не вечна,
В ней не понять, кто перед кем в долгу,
И если от полка из боя вышла рота,
В том не ищи свою вину.
Давай же, пей и не скули о павших,
Кто выживет, когда-нибудь поймёт,
Что лишь хмельным он в схватке рукопашной
Мог штык, по рукоять, вогнать в живот.
Мог глотки рвать руками и зубами,
Мог кровью харкать в ледяной воде,
Или рвануть с окопа против танка,
Последнюю гранату сжав в руке...
- Выпей же, и станет легче...
Но что за кровь вскипела у виска.
Прости! Вот и тебя — «шальная»,
Не дав глотнуть.. .хотя бы полглотка.
КАМЕРА СМЕРТИ
Вот и всё. Конец мучениям.
По всему телу тупая боль.
Здесь протянулась зона смерти,
Жизнь позади, я - за чертой.
Лишь стону сердце отзовётся
Глухое эхо мрачных стен...
А мне секунды бьют по нервам:
Одна, две, три, четыре, пять,
Шесть, семь.
Сил нет подняться, пол холодный.
Спасибо памяти - жива.
Опять слюну глотаю с кровью...
Сто, сто один, сто два.
Себя я вспоминаю в детстве
Смешным, беспечным, лет пяти,
Как было далеко до смерти...
Пятьсот сорок два,
Пятьсот сорок три...
Вот школа старая у рощи
И добрые учителя.
Вы научили жить и видеть...
Тысяча сто один,
Тысяча сто два...
Работа, первое свидание
И первый поцелуй, как мёд...
Воды бы каплю, губы ссохлись...
Четыре тысячи шестьсот девяносто девять,
Четыре тысячи семьсот.
Рождение сына — праздник в доме,
И первый шаг его, шаги...
В последний раз увидеть солнце б...
Семь тысяч триста двадцать два,
Семь тысяч триста двадцать три...
Всё оборвалось в воскресенье...
Первый обстрел... первый налёт...
Я убивал, я ненавидел...
Двенадцать тысяч семьсот девяносто девять,
Двенадцать тысяч девятьсот.
Война! Будь проклята навеки!
Ты жизни человеческой - позор! ...
Со стоном двери отворились.
Прощайте, люди! Будьте счастливы!
Тринадцать тысяч девятьсот...
ФРОНТОВИК
Выводит песню фронтовик,
Годами сгорбленный старик.
Военным пеплом седина
Ему на голову легла.
Выводит песню фронтовик.
Взгляд опустил, он не привык,
Когда вокруг снует народ,
Шумит подземный переход.
Он пол - Европы прошагал.
Он на день сто раз погибал,
Но разве мог тогда он знать,
Что будет снова выживать.
Выводит песню фронтовик,
От слёз непрошеных отвык,
Когда друзей, с кем в бой ходил,
В могилах братских хоронил.
Выводит песню фронтовик,
Гармонь заглушит сердца крик,
Ведь он Берлин брал в ту весну...
Теперь - не нужен никому.
Он пол - Европы прошагал.
Он на день сто раз погибал,
Но разве мог тогда он знать,
Что будет снова выживать.
* * *
В бессмертии упрёка нет судьбе.
В бесстрашии - легенды и былины.
И вновь в последний бой идут
Безусые мальчишки?!
Нет! Мужчины!
ПАМЯТЬ
Ю. Короленко
И снова камни, взрывы, гарь развалин.
И вновь кто-то убит, а кто-то ранен.
И снова закружилась войны вьюга,
И снова не понять, чья в том заслуга.
Ночами просыпаюсь я от боли.
Я прожитым в Афгане, видно, болен.
Там не было и двадцать лет на брата,
Но память воскрешает всех, ребята!
И вновь ведёт конвой на перевалы
Усталые, как люди, караваны.
Где снова снайпер, мины иль засада,
Где снова поджидает смерть солдата.
И вновь глоток воды и ругань матом,
И вновь через ущелье, за комбатом,
И снова стоны, кровь и раны,
И вновь уходят «чёрные тюльпаны».
Давайте стоя помолчим минуту...
Вина нальём покрепче мы друг другу,
Не чокнувшись, осушим все бокалы
В память о тех, кто воевал в Афгане.
НА РЕЙДЕ
Как лошадь взнузданная,
Я стою на рейде.
Волна, как плеть,
Стегает мне борта.
И рвётся телеграф
На "самый полный",
Чтоб вновь в галоп,
Чтоб - с пеною 'у рта.
Чтоб ветер выл
На ноке реи
И в бешенстве
Рвал в клочья облака.
Чтоб только шторм
Мог обнимать за шею
И гладить мускулистые бока,
Чтоб только соль седая,
Как награда,
Чтоб только штиль -
Короткий отдых мне.
Чтоб я, домой вернувшись,
Якорями
Мог свой поклон отдать
Родной земле.