Мой сайт

 

Автор Владимир Тихомиров, главный редактор "Исторической правды"

Продолжение. Предыдущая часть: глава IX.  

В годы правления императоров Клавдия и Нерона на Рейне установилось состояние шаткого перемирия – первые уже не горели желанием покорять этих упрямых варваров, а те, в свою очередь, не имели достаточно сил, что бы разгромить мощную военную группировку римлян. Тем не менее, мелкие пограничные стычки проходили каждый год, поэтому вдоль границы римские солдаты выстроили мощный оборонительный рубеж с цепочкой крепостей. Сами пограничные территории были преобразованы в провинции Germania Superior (Верхняя Германия) и Germania Inferior (Нижняя Германия). Это был нехитрый трюк для успокоения народа – дескать, смотрите, провинция Germania Magna никуда не исчезла, а просто разделилась на две новых области. 

Но на самом деле, властям Римской империи в те годы стало уже не до покорения германских лесов. Император Клавдий провел успешное завоевание Британии, и теперь римские легионы не жалея сил и жизней покоренных кельтов насаждали римскую администрацию на островах; на востоке шла кровопролитная война с Парфией и Арменией, а в Иудее в это время вспыхнул кровавый мятеж, стоивший римлянам немало жизней. Да и сами граждане уже устали от бесконечных войн на окраинах империи. Никто больше не хотел идти служить в армию, римская молодежь жаждала праздников и развлечений. Тем более, что пример им подавал сам принцепс Нерон. «Пиры он (Нерон) затягивал с полудня до полуночи, время от времени освежаясь в купальнях; пировал он при народе, на искусственном пруду или в Большом цирке, где прислуживали проститутки и танцовщицы со всего Рима. Когда от отплывал по Тибру в Остию или по заливу в Байи, по берегам устраивались харчевни, где было все для бражничанья и разврата и где одетые шинкарками матроны отовсюду зазывали его причалить… А собственное тело он столько раз отдавал на разврат, что едва ли хоть один его член оставался неоскверненным. В довершение всего он придумал новую потеху: в звериной шкуре он выскакивал из клетки, набрасывался на привязанных к столбам голых мужчин и женщин и, насытив дикую похоть, отдавался вольноотпущеннику Дорифору: за этого Дорифора он вышел замуж…, крича и вопя, как насилуемая девушка…» (1) 

Из столицы мода на роскошь, разврат и прожигание жизни распространялась и по всем провинциям, хотя, конечно, в Галлии распущенность и падение нравов ощущалось менее заметно – и, прежде всего, по той причине, что основную массу населения в новых городах составляли ветераны-легионеры, люди с военной закалкой, приученные к строгой дисциплине. Тем не менее, и здесь индустрия развлечений стала локомотивом местной экономики. Так, буквально за считанные десятилетия бывший город венетов, ставший римским военным лагерем Аугуста Винделиков (ныне Аугсбург в Баварии) превратился в настоящий город с каменными домами и цирком, а столица Верхней Германии – город Могунциаке (Майнц) стал курортным раем. Известный античный ученый Плиний Старший открыл здесь целебные горячие источник, куда стали приезжать для восстановления сил ветераны-легионеры со всей Галлии. Но, помимо источников, к услугам состоятельных ветеранов была целый город харчевен, ипподромов и спортивных арен, игорных заведений публичных домов - лупанариев. 



Но самой богатой и роскошной была столица Нижней Германии – город Colonia Claudia Ara Agrippinensium (Колония Клавдия алтаря Агриппины), бывший римский военный лагерь, который был построен на месте городища народа эбуронов, вырезанных еще во время походов Юлия Цезаря. Позже в этом лагере жил Германик, у которого как раз накануне его похода за Рейн и родилась дочка Агриппина-младшая. Обрадованный отец воздвиг в честь ее рождения алтарь, который и дал названию городу. Понятно, что вскоре сами жители сократили слишком длинное название до одного слова «Колония», а в эпоху Средневековья его переделали в Кельн. 



Кстати, останки этого внушительного римского города и сегодня можно увидеть в самом центре современного Кельна. Для этого нужно выйти на привокзальную площадь и, обойдя знаменитый Кельнский собор, найти квадратное здание «Roemisch-Germanisches Museum». Он построен как раз на том месте, куда в 1941 году упала английская авиабомба. Тогда здесь стояла какая-то хозяйственная пристройка к собору. Фугас обрушил дом вместе с подвальными перекрытиям, а через некоторое время горожане, разбирая завалы, обнаружили на дне воронки уникальную мозаику с изображением бога Диониса. Как выяснилось в ходе дальнейших раскопок, мозаикой был покрыт пол «таблинума» (столовой) общей площадью в 70 квадратных метров. Столовая являлась частью огромного претория – дворца наместника провинции, на фундаменте которого и был воздвигнут католический собор. В начале 70-х годов в центре Кельна были организованы новые масштабные раскопки, и археологи нашли фундамент храма Юпитера, останки античного водопровода и множество изделий из драгоценного тогда янтаря. А чуть в стороне от претория ученые нашли целое кладбище легионеров с мраморными памятниками. По оценкам археологов, в середине I века по Р.Х. в столице Нижней Германии проживали не менее 15 тысяч человек. После объявления города столицей провинции, что в итоге предопределило судьбу города на тысячелетия вперед, сюда из Рима был направлен управленческий аппарат, торговцы, жрецы, просто крестьяне, надевшиеся получить новые благодатные земли. 

Однако, никакие внешние признаки экономического процветания обеих Германий не могут того факта, что Рейнские земли были для империи абсолютно убыточными. 

Как подсчитал европейский историк Джоуна Линдеринг из Лейденского университета (2), в германских провинциях было расквартировано 6 легионов – то есть, около 36 тысяч солдат и офицеров. Плюс еще 20 тысяч солдат из вспомогательных частей, которые охраняли отдельные лагеря и укрепленные сооружения. Прибавьте сюда легионеров-ветеранов, чиновников и тыловых служащих. В итоге получится минимум 60-65 тысяч человек, полностью выключенных из хозяйственной деятельности. А ведь эту прорву солдат нужно чем-то кормить. Нужно платить им жалованье, строить казармы и закупать амуницию. Так вот, как скрупулезно высчитал герр Линдеринг, для нормального обеспечения всей германской армии властям провинции необходимо было обложить налогами 250-300 тысяч налогоплательщиков. Но такого количества народа там никогда не было, а поэтому все земли близ Рейна сразу же попали в разряд убыточных регионов, которые содержались за счет дотаций из Рима. 

Понятно, что транши из столицы поступали весьма нерегулярно – Нерону тоже нужны были деньги на обустройство своих плавучих борделей и цирковых представлений. Так что, местные власти не видели иного способа обогащения, кроме как введения новых налогов и податей, фактически означавших откровенный грабеж местных крестьян и фермеров. Когда же выжимать из подданных стало уже совсем нечего, римские наместники решили потихоньку прибрать к рукам и независимые германские племена. 

Конечно, наместники были не дураки и не собирались вновь затевать войну с германцами – такое предприятие будет себе дороже. Но вот ввести варваров в зону римского влияния – почему бы и нет? Тогда местные купцы смогли бы продавать вождям племен предметы роскоши, а чиновники - зарабатывать на вербовке местной молодежи на службу в римской армии, отчисляя в карман солидный процент «комиссионных» с каждого новобранца.

Свою политику по «окультуриванию» германцев все римские наместники начинали с того, что подкупом и интригами старались отнять власть у вождей-«смутьянов» и поставить на их место лояльно настроенную знать. Иногда такие меры действительно приносили неплохой результат – к примеру, стараниями римлян в племени хавков, обитавших в районе нынешнего Гамбурга, был отстранён от власти вождь по имени Ганнаск, после чего хавки перестали заниматься морским пиратством. Но чаще всего попытки навязать германцам «ставленников Рима» еще больше подливали масла в огонь взаимной вражды. Так, славянское племя квадов изгнало «коллаборациониста» Ванния, а после этого квады с еще большей яростью стали нападать ни римские караваны и военные патрули. Другие племена – например, те же венеты - искали спасения от римского господства на востоке и мигрировали целыми племенами в сторону Вислы и Одера. Третьи роптали и ждали удобного часа, когда ослабеет власть римлян. И однажды этот подспудно булькающий котел рванул с огромной силой.




* * *
Случилось это 68 году по Р.Х., когда, казалось, сама Римская империя была готова рассыпаться как карточный домик. После смерти императора Нерона – последнего из династии Клавдиев-Цезарей – за власть в Риме схватились несколько влиятельных аристократических фамилий, и в течение года по всем провинциям империи прокатилось сразу три гражданских войны. Сначала полыхнуло в Галлии, затем кровавая междоусобица прокатилась по Испании, оттуда пожар перекинулся на Иллирию, а еще через несколько недель войнами были хвачены вся Азия и Африка. Легионы без разбора резали друг друга, и одновременно сражались с восставшими туземцами – в Египте и Сирии появились сразу несколько самозванцев, выдававшие себя за выжившего Нерона. Прием, что интересно, лже-Нероны агитировали местных убивать всех римлян сразу и без разбора. 

Показателен пример жителей италийского городка Кремоны, которых солдаты принцепса Весспассиана лишь заподозрили в симпатиях к сопернику – принцепсу Вителлию. Тацит так описывает гибель этого города: «Сорок тысяч вооруженных солдат вломились в город, за ними — обозные рабы и маркитанты, еще более распущенные. Ни положение, ни возраст не могли оградить от насилия, спасти от смерти. Седых старцев, пожилых женщин, у которых нечего было отнять, волокли на потеху солдатне. Взрослых девушек и красивых юношей рвали на части, и над телами их возникали драки, кончавшиеся поножовщиной и убийствами… Грабеж продолжался четыре дня… Так, на двести восемьдесят шестом году своего существования, погибла Кремона.» (3) Уцелевших граждан солдаты – такие же римляне, как и сами жители Кремоны – обратили в рабство. Командир легиона Антоний Прим попытался было отнять у солдатни невольников, но легионеры послали его подальше, объявив римских граждан своим законным трофеем. Тогда легат смог лишь выпустить приказ, запрещавший кому бы то ни было покупать жителей Кремоны. И, как вы думаете, каким образом поступили солдаты со своей ставшей невыгодной добычей? Они их просто перебили.

Но еще большее повреждение нравов охватил Рим, который превратился в настоящий цирк ужасов: во время битвы на священном Марсовом поле зеваки, наблюдавшие за бойней, «кричали, аплодировали, поощряли то тех, то этих. Если кто-то прятался в лавках или домах, чернь требовала, чтобы укрывшихся выволакивали из убежища и убивали; при этом ей доставалась большая часть добычи: поглощенные убийством и борьбой, солдаты предоставляли толпе расхватывать награбленное. Охваченный жестокостью, город был неузнаваем и безобразен. Бушует битва, падают раненые, а рядом люди принимают ванны или пьянствуют; среди потоков крови и валяющихся мертвых тел разгуливают уличные женщины и мужчины, подобные им; безумная ярость и ленивый разврат владеют столицей. Никому и в голову не пришло хоть на минуту отказаться от обычных развлечений; все ликовали, все захлебывались от восторга — и не оттого, что сочувствовали какой-либо из партий, а оттого, что радовались несчастьям своего государства…» Скучавшие граждане даже сожгли дотла главную святыню Рима – храм Юпитера Сильнейшего и Величайшего на Капитолии, который простоял более четырех веков и пережил множество войн и нашествий. 

Казалось, что за Капитолием в огне пожарищ вот-вот рухнет и вся Римская империя.

* * *
Римской смутой и решили воспользоваться батавы – те самые германские кавалеристы, которых еще Август Октавиан первым начал нанимать на службу в качестве личных телохранителей. Кроме того, батавские наемники участвовали практически во всех войнах империи. Например, в Музее древностей Валкхоф голландского города Неймеген можно увидеть надгробие знатного воина Сорануса с хвастливой эпитафией: «Меня знал каждый житель Паннонии. Я был первый из тысячи самых сильных батавов. Мне удалось на глазах у Адриана переплыть Дунай в самом глубоком месте, и это при полной амуниции. Я мог на лету перерубить выпущенную стрелу". (4)

Кстати, считается, что батавы полностью исчезли где-то в III веке по Р.Х. Но память о них в Голландии осталась и по сей день – например, словечко «bataver» в некоторых районах Нидерландов обозначает деревенщину. Интересно, что это слово сохранилось и в русском языке – согласно Словарю Владимира Даля, батавой в древней Руси называли ополчение воинов. 


Меч батавов. 

Так вот, восстание против римлян возглавил некто Юлий Цивилис - потомок знатного вождя батавов, служивший в римской армии командиром кавалерийского эскадрона. Понятно, что это не его настоящее имя, а латинское прозвище – из рассказов античных историков известно, что все знатные варвары на службе империи оставляли свои родовые имена и брали себе римские псевдонимы (прилагательное «civilis» имеет много значений – это и гражданский, и вежливый, и воспитанный). 


Портрет Цивилиса работа Рембрандта  

У Цивилиса были и свои личные мотивы добиваться свободы для Германии. Еще во времена правления Нерона он вместе с братом Клавдием Павлом был схвачен по ложному обвинению в бунте. Клавдий был казнен на месте, а Цивилиса в цепях и колодках отправили судить в Рим. Однако, воспользовавшись суматохой, возникшей после гибели Нерона, Цивилис бежал из-под стражи в родные места – на так называемый «Остров батавов» в дельте Рейна, на территории нынешней Голландии. Там он собрал в священной роще всех старейшин племен, и призвал их напасть на римлян: 

- Некогда мы были союзниками, теперь с нами обращаются как с рабами! Между тем никогда еще дела римлян не были так плохи; в их зимних лагерях – одни лишь старики да награбленная добыча. Поднимите же голову, оглянитесь окрест и перестаньте дрожать перед громкими названиями римских легионов. У нас – могучие пешие и конные войска, германцы нам братья! (3)

При этом Цивилис прямо объявил себя наследником Арминия, которого в Германии просто боготворили: «Недавно мы уничтожили Квинтилия Вара и избавили Германию от рабства, дерзнув бросить вызов не принцепсу Вителлию, а самому Цезарю Августу!» 

Что интересно, Цивилиса нисколько не смутил тот факт, что в битве на Визургии отборные части батавской конницы под командованием вождя Хариовальда воевали как раз против Арминия. Но Цивилис действительно оказался неплохим учеником царя херусков. Во-первых, вождь батавов удачно выбрал и момент для нападения – как раз в этот момент принцепс Вителлий, бывший наместник провинции Нижняя Германия, увел в Италию большую часть легионеров. И, пока германская армия резала римлян на юге, в крепостях остались лишь по несколько когорт, которые для мятежников не представляли никакой опасности.

Во-вторых, Цивилис, как и Арминий, решил первое время не привлекать к себе излишнего внимания. Право первого удара по римлянам он отдал своим сородичам из племени канненефатов, а сам прикинулся сторонником принцепса Весспасиана. Причина такого поедения проста - статус военачальника позволил ему командовать уцелевшими римскими отрядами и направлять их прямо в засады. 

В-третьих, в хитроумии и искусстве дипломатии Цивилис, пожалуй, даже превзошел своего учителя. Так, собирая коалицию германских племен, Цивилис всякий раз демонстративно отвергал свою кандидатуру на роль царя. Парадоксально, но именно этот аргумент более всего действовал на соплеменников, и они без всякого внутреннего сопротивления соглашались подчиняться приказам Цивилиса. Однажды ему пришлось даже встать между сражавшимися племенами и воскликнуть: «Не для того мы начинали войну, чтобы батавы и тревиры повелевали остальными племенами. Нет и не было у нас таких намерений. Давайте заключим союз, я перехожу к вам и готов быть у вас вождем или рядовым бойцом, как вы захотите». Такие слова ошеломили тунгров, сражавшихся на стороне римлян, и сражение было закончено. А вожди противника тут же уступили Цивилису главенство над племенем.

Особенное внимание Цивилис уделял и пропагандистскому обеспечению своей кампании. Он опирался на германцев, и поэтому пригласил в состав командования Веледу – жрицу великих богинь германцев. «Эта девушка из племени бруктеров пользовалась у варваров огромным влиянием, ибо германцы, которые всегда считали, будто многие женщины обладают даром прорицать будущее, теперь дошли в своем суеверии до того, что стали считать некоторых из них богинями. Благоговение, которое вызывала у них Веледа, еще возросло, когда сбылись ее предсказания о победе германцев и гибели римских легионов.»

Вся деятельность Веледы была выдержана в духе сакральной таинственности: жрица жила в отдельной палатке, общаться с ней простым смертным запрещалось, а свои пророчества и ответы на вопросы она объявляла через специально обученных родственников. Кроме того, как уверяет Тацит, Веледа руководила ритуальными человеческими жертвоприношениями – по крайней мере, Цивилис несколько раз дарил жрице пленных легатов, трибунов и центурионов.

А вот ради союза с галльскими племенами он привлек на свои сторону жрецов-друидов и растолковал им смысл пожара в главном храме Капитолия. Тацит пишет: «Одержимые нелепыми суевериями, друиды твердили (галлам), что Рим некогда был взят галлами, но тогда престол Юпитера остался нетронутым и лишь поэтому империя выстояла; теперь, говорили они, губительное пламя уничтожило Капитолий, а это ясно показывает, что боги разгневаны на Рим и господство над миром должно перейти к народам, живущим по ту сторону Альп.» (3) 

Но в то же время люди Цивилиса агитировали примкнуть к их воинству и самих римских легионеров, убеждая их, что батавы сражаются вовсе не против римлян, а против господства Рима, непрерывных гражданских войн и грабительских податей. И надо отдать должное хитроумному кавалеристу – в отличие от Арминия, ему удалось склонить на свою сторону немало римских солдат, поверивших в мечту о суверенной Галлии – владычице всей Европы. Именно создание такого независимого от Рима государства и стало той идеологией, благодаря которой Цивилис и смог объединить вокруг себя таких разношерстных союзников. 

Так, известен случай, когда на сторону батавов перешел весь XVI «Галльский» легион. Их примеру последовало и несколько тысяч солдат из IV и XXII двадцать второго легионов. К мятежникам примкнул и гарнизон крепости Новезий, где временно находилась ставка наместника провинции Гордеония Флакка – когда римские солдаты услышали, что к ним приближается войско Цивилиса, они взбунтовались против командиров и прирезали наместника. Причем, ни один из центурионов или трибунов не решился образумить солдат или оказать им сопротивление. Зачинщики хотели убить и легата Дилия Вокулу, но тот, переодевшись в лохмотья раба, сумел бежать из лагеря. 

 * * *
Восстание разрасталось. После разгрома римлян в Могунциаке, столицы Верхней Германии, германцы огнем и мечом прошлись по селениям убиев – предателей и коллаборационистов: «С особой яростью обрушились они на убиев, ибо это племя, германское по своему происхождению, отреклось от родного народа и приняло римское имя агриппинов». 

Далее восставшие завладели всем Рейнским флотом – а именно 24 легкими галерами, которые римляне сумели эвакуировать из сожженных лагерей. Легион, посланный на перехват кораблей, был разбит и сумел спастись от неминуемого разгрома только «благодаря» союзникам – солдаты из племени убиев при виде свирепых батавов побросали оружие и разбежались по округе. Германцы тут же бросились преследовать изменников, позабыв про самих римлян, которые и воспользовались возможностью тихо сбежать с поля боя и укрыться в крепости под названием «Старые лагеря». 

У «Старых лагерей» были крепкие стены и мощные валы, но зато там не было запасов провианта – лето было в разгаре, поэтому до сбора урожая еще было далеко, а к войне никто всерьез не готовился. Отобранных силой у горожан продуктов хватило на несколько дней, после чего в крепости начался голод. 

«Память об этой осаде, о муках, выпавших на долю римских солдат, и об их стойкости жила бы вечно, если бы осажденные не опозорили сами себя, послав делегатов с просьбой о помиловании, - пишет Тацит. - Парламентеров не стали слушать, пока осажденные не присягнули на верность галлам. После этого Цивилис, дабы захватить всю находившуюся в лагере добычу, прислал своих людей следить за тем, чтобы все деньги и поклажа, все обозные слуги остались на месте, а воины ушли бы из лагеря с пустыми руками. Ничего не подозревая, солдаты походной колонной дошли почти до пятого мильного камня, когда на них напали выскочившие из засады германцы. Лучшие из солдат оказали сопротивление и были уничтожены на месте, многие разбежались по округе, но германцы настигали их и убивали… Разграбленный лагерь варвары забросали горящими факелами, и пламя поглотило всех, кто избежал смерти в бою.» (3) 

Потом был сожжен и разграблен Боннский лагерь, где находилось только три тысячи легионеров – половина «штатного состава». Легат Геренний Галл, напуганный рассказами выживших легионеров, собрал в ополчение всех, кого только смог - белгских наемников, местных крестьян и обозных слуг, надеясь подавить противника числом. Однако, опытные в боях батавы, построившись клиньями, безжалостно истребили защитников города. Следом настала очередь Колонии Тревиров (Augusta Treverorum) – нынешнего Трира, после чего к присяге на верность свободной Галлии были приведены все остатки римских войск, расположенные по берегам Верхнего Рейна. 

Перед Цивилисом униженно склонили голову и жители Агриппиновой колонии. Причем, именно в этом городе, ставшим главным его трофеем и символом его победы, вождю батавов снова пришлось проявить чудеса дипломатии и изворотливости. Дело в том, что ближайшие союзники - тенктеры, родичи когда-то обитавших здесь и безжалостно изгнанных Цезарем за Рейн эбуронов – решительно потребовали сровнять ненавистную Колонию с лица земли: 

- Чтобы союз и дружба наши были вечны, мы требуем от вас срыть стены колонии; эта ограда – оплот рабства; даже дикие звери, если их долго держать взаперти, отвыкают быть храбрыми. Вы должны убить всех римлян... Имущество убитых будет отдано в общее пользование, и пусть никто не пытается что-нибудь скрыть или заботиться только о своей выгоде. И мы, и вы будем обрабатывать земли по обоим берегам реки, как в старину это делали наши предки.» (3)

Однако, у Цивилиса были свои планы на богатую Колонию. Он уже видел свое собственное королевство – Объединенную Галлию и Германию, видел и себя в дубовом венке императора, восседающим на троне в бывшем дворце наместника в Колонии. И все это отдать в руки солдат, только и жаждавших грабежей и дележа добычи?! 

Цивилис рискнул пойти в одиночку против всего своего войска, против союзников и даже против самой Веледы. И победил - германцы не только не стали штурмовать город, но и заключили с Колонией договор о свободной торговле и военном сотрудничестве. Причем, отдельным пунктом был записано и то, что никто из германцев не имеет права входить в город с оружием. И даже суровые правнуки эбуронов были вынуждены подчиниться и забыть про дедовские наказы. 

Казалось, что вековая мечта народов о Свободной Европе уже становится реальностью, как из Рима пришли дурные новости.

 

* * *
Пока Цивилис громил римские гарнизоны в Галлии, в гражданской войне победу одержал Тит Флавий Веспасиан, ныне провозглашенный императором Рима. Веспасиан, в отличие от всех прежних владык Рима, происходил из незнатного рода всаднического сословия. Но в отличие от многих аристократов Веспасиан был из той особой породы людей, про которых сегодня говорят self made man - т.е. те, кто привыкли всего добиваться своим трудом. Свою службу он начал еще при Тиберии войсковым трибуном во Фракии, при Калигуле он дорос до претора (аналог современного мэра города), а в правление Клавдия приобрел боевую славу в Британии, где Веспассиан, будучи командиром легиона, участвовал в тридцати боях с неприятелем и покорил более двадцати городов. Нерон назначил его наместником Африки, а через несколько лет ему было поручено подавить восстание в Иудее. «Для победы требовалось большое войско и сильный полководец, которому можно было бы доверить такое дело без опасения, - писал Светоний. – И Веспасиан оказался избран как человек испытанного усердия и немало не опасный по скромности своего рода и имени». Иудею будущий император буквально утопил в крови, потом поставил под контроль Египет, а из Александрии он вернулся прямо в Рим, где его солдаты уже добивали последних сторонников прежнего принцепса Вителлия. Первым делом новый император устроил «чистку» в армии, выгнав оттуда всех трусов, казнокрадов и предателей. Потом навел порядок в столице - причем, приступив к восстановлению Капитолия, принцепс своими руками расчищал обломки и выносил их на собственной спине, подавая пример всем римлянам. Разобравшись с Римом, Веспассиан взялся и за отколовшиеся провинции. 

Сразу восемь легионов были направлены в Галлию для подавления мятежа. Свыше 30 тысяч солдат - победоносные VIII «Augusta», XI «Claudia», XIII, XXI «Rapax» и только что сформированный из моряков II легион - скорым маршем двинулись через Альпы. С Британских островов наступал XIV Martia Victrix («Воинственный и победоносный») легион, а из Испании были вызваны I и VI «Железный» легионы. Кроме того, к этой армаде присоединились и элитные кавалерийские части, которыми командовал некий Юлий Бригантик, племянник самого Цивилиса (как заметил Тацит, «он кипел злобой против своего дяди, а тот ненавидел его, – известно, что чем ближе люди по родству, тем более острое чувство вражды питают они друг к другу»). Руководил же всей операций по «восстановлению конституционного порядка» британский наместник Петилий Цериал. 

 ерманцы, надо отдать им должное, ничуть не испугались брошенной против них армады, и однажды чуть было не убили британского гостя. Случилось это во время ночного нападения на лагерь, когда германцы за несколько минут прорвали оборону. Проснувшийся от звона мечей Цериал только и увидел спины своих солдат, бегущих из лагеря. Паника охватила и хваленые элитные эскадроны, и лишь благодаря доблести солдат XXI легиона – не зря же эти опытные вояки носили прозвище «хищников»! - наместник избежал верной смерти на жертвенном алтаре Веледы. 

«На самом деле варвары одержали было уже победу, но забыли о противнике и начали драться между собой из-за добычи. Цериал, по небрежности чуть не проигравший сражение, поправил дело мужеством и упорством: он сумел использовать выпавшую на его долю удачу, в тот же день взял лагерь мятежников и уничтожил его.»

Тогда римляне, вспомнив печальный урок Квинтилия Вара о недостатке внимания к варварам, решили немного сменить стратегию - то есть, не только воевать, но и дипломатическими путями переманивать союзников Цивилиса на свою сторону, раскалывая его союз племен. Тем более, что деваться галлам по большому счету было и некуда, ведь все переговоры шли на фоне многотысячного строя римских солдат. 

И вскоре коалиция Цивилиса начала стремительно таять. К началу осени 70 года о своей верности Риму заявили практически все племена галлов. Жители Агриппиновой Колонии вообще самостоятельно перебили германцев, которые жили поодиночке в домах горожан, и захватили в заложники жену Цивилиса и его сестру. Следом против германцев выступили и жители города Тольбиак – колонисты устроили для батавов большой пир, а когда те, отяжелев от пищи и вина, заснули, заперли их в доме и сожгли. Несколько поражений мятежникам нанесли и легионеры в открытом бою. Так, постепенно германцы были вытеснены из Галлии к старой оборонительной линии лагерей. 

Решающую битву у самого берега Рейна войска Цивилиса проиграли, несмотря даже на уникальное фортификационное сооружение – германцы насыпали дамбу и отвели часть воды на окрестные поля. 

«Приблизиться к противнику можно было только, идя по воде, скрывавшей местность, особенности которой никому из римлян известны не были. Позиция была для нас невыгодная, ибо тяжеловооруженные римские солдаты боятся и не любят плавать, германцы же привыкли переплывать реки… В бездонных болотах тонули лошади и оружие; германцы, знавшие скрытые под водой тропинки легко перескакивали с одной на другую, они не нападали на наши войска с фронта, а старались сжать их с флангов или зайти в тыл; сражение ничем не походило на сухопутный бой врукопашную, оно напоминало скорее битву на море…» (3)

 Но на следующий день римляне, воспользовавшись информацией от перебежчика, послали два эскадрона тяжелой конницы в тыл варварам. Это и решило исход сражения. 

«Конница окружила ничего не подозревавшего противника и внезапно обрушились на него. Когда шум этой схватки донесся до римской армии, легионы с фронта устремились на врага. Германцы в беспорядке побежали к Рейну. Если бы римский флот вовремя двинулся в погоню за противником, этой битвой могла бы кончиться война; конница тоже не смогла преследовать разбитых германцев из-за наступавшей темноты и внезапно хлынувшего ливня.» (3)

Однако, за Рейн римские легионы так и не решились переправиться. Единственное, на что хватило духу у консула, так это завоевать остров батавов, с которого накануне бежали все жители. В отместку римляне сожгли там все, что только могло гореть. В отместку Цивилис предпринял несколько неудачных попыток атаковать римские лагеря и снова захватить уже новые римские корабли, но исход войны был уже всем ясен. Ближе к декабрю стороны решили закончить конфликт путем переговоров. 

Подробности сделки, к сожалению, нам неизвестны – на начале переговоров обрывается дошедшая до нас рукопись V тома «Истории» Тацита. Но по дальнейшим событиям мы можем понять, чем они закончились. 

Во-первых, батавы признали свое поражение и признали над собой власть Римской империи, но за это они были освобождены от уплаты всех податей. Единственное, что они были обязаны делать – это регулярно поставлять новобранцев в римские войска.

Во-вторых, все зарейнские племена германцев обязались вернуться в родные деревни и более не пересекать границу империи с оружием в руках и не нападать на Галлию. Кстати, когда через несколько лет племя бруктеров, спровоцированные речами Веледы, решило нарушить этот договор, Веспасиан совершил молниеносный рейд в тыл врага и взял Веледу в плен. После чего, как писал римский поэт Публий Стаций, она со всеми полагающимися жрице почестями была доставлена Рим, где и умерла в заключении. Быстрота и жестокость римской реакции произвели на германцев шокирующее впечатления, и набеги действительно прекратились. 

В-третьих, римская власть гарантировала батавам и всем прочим племенам, что на Рейне больше не будет никаких крупных воинских формирований. 

Действительно, как показали события минувших трех войн, римские легионы на Рейне, съедавшие огромные деньги из бюджета, представляли скорее угрозу для самого Рима, нежели какую-то защиту от варварских племен. Именно отсюда противники Веспасиана вели войска грабить Рим, а оставшиеся солдаты изменяли присяге. Так что, избавиться от огромной Германской армии было выгодно обеим сторонам – здесь в искусстве поиска компромиссов римляне ничуть не уступили своему противнику. 

Множество разрушенных германцами лагерей на левом - «галльском» - берегу Рейна были брошены навсегда или отданы местному населению, из других крепостей были выведены войска, за исключением одной - двух когорт пограничной стражи. Вместо солдат на земли вдоль Рейна римские власти стали присылать мирных поселенцев. По воле Веспасиана через германские земли, населенные свевами, была даже проложена новая дорога из рейнского Майнца в задунайский Аугсбург. Вдоль дороги позже появились новые города-бурги, вокруг которых стали селиться переселенцы из Галлии и других провинций империи. К примеру, сюда римские власти переселяли крестьян из Италии и беженцев из сожженной дотла Иудеи. Переселенцы приносили с собой передовые технологии, новые агрокультуры и латинский язык, который с течением времени вытеснил с берегов Рейна все местные наречия. Так, после векового - с 52 года до н. э. по 70 год - вооруженного противостояния римской экспансии Центральная Европа в конце концов смирилась с неизбежной романизацией. И всего за два века с карты Европы бесследно исчезли многие племена галлов, наводившие ужас на римские легионы. 

На сцену выходили новые народы и племенные союзы, в которых венеты играли уже ведущие роли.