Все ж собрался, отчаявшись; смог,

До бумажной культуры не падок.

 Бесконечные ворохи строк

Привожу, наконец-то, в порядок.

Здесь и плод незапамятных лет,

И что выспело в зрелые годы.

Полулыс и, естественно, сед,

Постепенно готовлюсь к отходу.

Нет, не к быстрому, легкому сну

С звонкой радостью в миг пробужденья.

Не в земную его тишину,

А в небесное царство забвенья.

Напрягая морщинистый лоб,

Строфы из головы извлекаю

Дорогих и посредственных проб.

С перебором метафор и троп

Книгу собственной жизни читаю.

Под блуждающим бегом пера

Предстает она хрупкой и тленной.

А над синим пространством двора

Все огромней пространство Вселенной.

Изготовившись, скоро и я,

Праотцам и прапрадедам вторя,

Стану новой частицей ея,

Растворюсь в её млечном просторе.

* * *

Идет тропинка в горы

Меж высоких скал.

В них звери выкопали норы,

Виднеется вдали обвал.

* * *

Ночь над станицею.

Цветами

Все пахнет.

Месяц молодой

Плывет, сияя,

Над рекой,

И звезды стаей

Над холмами

Роняют свет свой Золотой.

* * *

Надо мною небо чистое.

 Птички в небе заливаются,

И пшеница золотистая

Смотрит в небо и качается.

Сбоку солнце улыбается

И глядит с улыбкой ясною,

 Как волнами разливается

Поле-полюшко прекрасное.

* * *

Заводь в вязком и топистом иле.

В  жаркий  полдень,  собравшись  гурьбой,

Вербы косы пораспустили,

Порассыпали их над водой.

Все ей радуются, весне-то,

И глазами таинственных фей

Улыбаются яркому свету

 Из-под темных пушистых бровей.

А одна, что стоит поодаль,

Желтой отмели наискос,

Пряди тонких своих волос

Опустила в самую воду.

И, хотя на Земле весна,

И, хотя все о счастье судачат,

 Почему-то грустит она,

 Отчего-то склоненная плачет.

* * *

Цветы, цветы,

Весны творенье.

Вы как мечты,

Как сновиденья.

И сколько

Вас Здесь расцветает!

Ваш вид сейчас

Напоминает

Улыбки всех,

Кого люблю я.

Улыбок тех

Букет нарву я.

Спущусь к реке

Тропинкой зыбкой,

 Сам, как букет/

Светясь улыбкой.

* * *

У берега Дона,

Где пена шумела,

Алёнка, как в сказке

известной,

Сидела.

И молча глядела

На воду она.

Там светлые брызги

Катила волна.

* * *

Там, у речки, где, разлившись,

Догорали, гасли краски,

Я Алёнушку увидел

Все из той же русской сказки.

Меж густого разнотравья

Узкой тропкой шла босая.

В тот же вечер, той же тропкой

Шёл и я, сажень косая.

У большого крутояра

Соскользнула вниз козлёнком.

Далеко над чистой гладью

Плеск воды разнесся звонкий.

Поднялась по крутояру.

Оглянулась. На мгновенье

Вдруг задумалась и рядом

Прошуршала лёгкой тенью.

Губ открытая улыбка,

Глаз печальные оттенки,

В чётком бисере росинок

Неприкрытые коленки.

С тех минут, с той самой встречи,

Сам с собой смешно толкуя,

Я пытаюсь вылить в звуки

Красоту её простую.

Нужный звук нейдет, однако,

И усилия впустую.

Вместо звонких птичьих песен

Кротким голубем воркую,

Как по берегу ходила,

Как стояла у калитки.

Не понять её печали,

Не постичь её улыбки.

Целый день брожу у речки.

Над водою плачут вербы.

Я и сам бы разревелся

Оттого, что круглый бездарь.

RS.

Нет Алёнки, нет родимой.

В дикой ярости беснуясь,

В непогоду на быстрине

Две волны над ней сомкнулись.

* * *

Мне на вопрос ответить сложно,

В стихах рифмованных - вдвойне.

Но если, в общем, и серьезно –

Я верен дому и жене.

Как тот индус, который знает

один ночлег - у теплотрасс.

Смежить глаза в полночный час

Ему того тепла хватает.

Один вопрос с недавних пор

Меня всё больше беспокоит.

Потешь мой неуёмный взор.

 Ну, что тебе, красивой, стоит.

Что ублажить меня на час

В своей манере постоянной:

Лукавым ли свеченьем глаз,

Небрежным ли движеньем стана

* * *

Не знаю,

Потоп ли всемирный,

Всеобщий ли Хаос рассудка.

Все волки,

И лисы, и кобры

Взбесились в тебе

Не на шутку.

* * *

Опять томим печалью и тоской.

Нахлынув, много всяких мыслей бродит.

Они с утра убили мой покой,

Они с ума меня под вечер сводят.

В душе смятенье, робость и испуг,

Тревожных чувств борьба и суматоха.

Мне кажется, я скоро кончу плохо.

Спаси меня, мой добрый, верный друг.

Недуг меня так просто не оставит,

И до беды уже недалеко.

Хоть и тебе, я знаю, нелегко,

И груз тревог тебя, как прессом, давит.

На раны тоже кто-то сыпет соль,

Злословит кто-то весело. И все же

Ты той беде случиться не позволь.

Унять мою мучительную боль

Лишь ты одна, единственная, сможешь.

* * *

Все будет так. Не обессудь,

Скривив в красивой складке губы.

 Когда-нибудь, когда-нибудь

И ты, как все, пойдешь на убыль.

Глаза погаснут. Сеть морщин

Тебя, как плесенью, затянет.

* * *

Всё не то и не так всё, о боже.

В голове всякий мусор и хлам.

 Снова тот, с лошадиною рожей,

Стал являться ко мне по ночам.

И сейчас где-то здесь он, я знаю.

С замираньем смотрю в темноту.

 Вот он, кажется. Задыхаясь,

 Просыпаюсь в холодном поту.

А за окнами город. Там кто-то

Со свиданья уж с кем-то спешит.

Кто-то где-то целует кого-то.

Кто-то с кем-то в объятьях лежит.

И не ведает город, не знает –

Что ему, в этот час по. весне? –

Кто-то где-то, в бреду иль во сне,

Безысходною болью страдает.

* * *

В наш райский сад вползла змея.

В нем дом обрел змей-искуситель.

Теперь не черствая земля –

Роскошный сад ее обитель.

Манит к себе в полдневный час,

В листве играя чешуёю.

Сверкая лезвиями глаз,

Увы, лишила нас покоя.

Вселила в каждого из нас

Неодолимую тревогу.

Чем, добросовестно молясь,

Мы неугодны стали Богу?

* * *

Я массу слов в стихах изрек.

Смогу ль сейчас сказать стихами?

Неотвратимая, как рок,

Беда уже не за горами.

Её железные тиски –

По чьей такой недоброй воле? –

Уже сжимают мне виски,

Пронзая череп острой болью.

Уж мнится мне, что я не я

И не в родном краю, а где-то.

Вся в ярких, красных бликах света

Качнется палубой земля.

* * *

Во мне, как гвоздь, одна забота.

Гоню жестокий образ прочь.

Без всякой жалости всю ночь

Меня душил за горло кто-то.

Я думал, сон и всё хотел

С его виденьями расстаться,

А утром в зеркале узрел

Под самой шеей чьи-то пальцы.

* * *

Когда я был еще живой,

Не знал и не искал покоя.

И вот, стесненному землей,

Не шевельнуть мне и рукою.

Там, наверху, сейчас мороз.

Весной в тенистых кущах парка

Прольются струи теплых гроз,

А мне ни холодно, ни жарко.

Цвести жасмину на холмах,

 Белеть на склонах их.

А ниже Благоухать весне в садах,

Но я их больше не увижу.

Веселым птицам сладко петь,

Шуметь ветрам в высоких крышах,

Над Доном тополю звенеть, -

Но ничего я не услышу.

Мой дух уже на небесах.

Он обо мне напомнит вскоре

Мазком лазури в облаках,

Звездой меж туч в ночном просторе.

Внезапной, белой вспышкой снов,

Их ослепительным сияньем.

И этим, странной вязью слов,

Из грустной вечности посланьем.

* * *

Берег в бурых разрезах оврагов.

Небольшие полынные пастбища.

Ветер с гор, как веселая брага,

Самотёком по склонам на займище.

Курени на высоких обрывах

Вперемешку с обычными избами.

Облаков серебристая грива.

Солнце крупными знойными брызгами.

Дона строго прямая изломина.

 Даль зеленая - версты немерены.

Это всё моя малая родина,

Та, что мной безвозвратно потеряна.

* * *

Зеркальной, чистой гладью Дон.

Овраг и прочее соседство.

 Здесь край родной мой, здесь мой дом,

Обитель юности и детства.

Пространство изб и куреней,

Причалы старого парома,

Седые кроны тополей –

Здесь всё до боли мне знакомо.

В заросшем камне под горой,

В пареньи одинокой птицы,

В казачьей песне над рекой

Я узнаю свою станицу.

Её от самой плоти плоть,

Весь исхожу в счастливом крике.

Увы, в состарившемся лике

Она меня не узнаёт.

Моя улыбка безответна

И гаснет в ярких бликах дня.

Видать, и впрямь всего меня

Жизнь переделала заметно.

И мысль прострелами, как ток,

В желаньи горечью излиться:

На улицах моей станицы

Я бесконечно одинок,

Как та, что в синем небе, птица.

* * *

Небо в ломаных линиях молний.

 Стекла в жёлтых разводьях дождя.

Гром, в полсилы всем что-то исполнив,

Вдруг ударил, ушей не щадя.

Зачастил. Преисполненный гнева,

Вызвал кухонной утвари дрожь.

Под органную музыку неба

Этой ночью едва ли уснешь.

А к тому ж духота и истома,

И уж точно настала пора –

Потянуло из тесного дома

В неспокойное лоно двора.

Прихватив что-то с вешалки в руки,

Вышел, жмурясь, и замер на миг.

 Всюду странные, жуткие звуки,

Будто чей-то отчаянный крик.

Толпы крупных и мелких видений,

Все в каком-то безумном чаду.

В сложном хаосе света и теней

Ночь кому-то пророчит беду.

Впрочем, может, и мне. Напугала,

Новой вспышкой пространство вспоров.

В Дон осколками неба упала,

Чёрным глазом глядит из кустов.

* * *

Прост и ясен грустный мой ответ

И банален, кажется, отчасти.

На закате, на исходе лет

Трудным всё ж, скупым бывает счастье.

Был и я когда-то на коне,

Было и у нас всего в избытке.

Кто-то странный с неких пор во мне,

Как лампаду, гасит свет улыбки.

Снятся в желтых росчерках поля,

Речка тонким солнечным изгибом,

Крупным планом вербы, тополя.

И на том Всевышнему спасибо.

* * *

Становилось тихо и серо.

 Загорались звезды.Величаво

Месяц - лебединое перо

Вот уже над сонной речкой плавал.

Золотой кругом струился свет.

Начинали дружный хор цикады.

Той блаженной, летней ночи рады,

С братом, силясь, мы тянули сеть.

Рядом, в гуще бурой, вязкой тины,

Отливала молодь серебром.

Разрезая воду, как ножом,

Молнией метались рыбьи спины.

«Заводи», - шепнул, волнуясь, я,

Ощутив у самых ног движенье.

В безнадёжном, злом сопротивленьи

Что-то билось, перьями горя.

Напрягалась, дергалась, дрожала,

Закипала белой пеной сеть.

Полминуты, и живая снедь

На траве, сверкая, трепетала.

А потом в ночи пылал костёр,

Осыпая берег красным жаром.

Друг наш и трудяга, наш котёл

 Исходил густым дразнящим паром.

Помню также, как до ранних птиц

С Вами мы окрест тех мест бродили.

В облике ночных красивых жриц

Вы тогда ведь с нами тоже были.

Отпылал надолго тот костер,

Отсветил кому-то звёздной точкой.

Отзвенел цикад забавный хор,

Как всегда, одной и той же строчкой.

* * *

Отдымил котел и с неких пор

Затерялся, запропал куда-то.

Времени ли, жизни ли в укор

Нет уже ни речки той, ни брата.

Мне и самому уже невмочь.

Круг замкнулся в медленном вращеньи.

Та очаровательная ночь

Пусть нам будет нынче в утешенье.

* * *

Уже с высокого холма

Она видна, как на ладони:

Дворы, подворья, - и сама,

И фоном все её задонье.

Запруд прямые зеркала,

Озёр кривые очертанья.

Неяркой зеленью тала,

Луга зелёной яркой тканью.

Сентиментальность вербных крон.

Седых осин столпотворенье.

Протоки, заросли - и Дон

В спокойном, медленном теченьи.

В стихах и в будней прозе слов

К нему не раз тянул я руки.

Он не однажды мне в разлуке

Являлся белой дымкой снов.

Похоже, в этот раз не снится

Он в голове моей седой.

 На развороте под горой

Всей явью вод своих искрится.

*  * *

Меж двух зелёных островов

Дон и пригрел мою станицу.

Среди оврагов и бугров

Она с тех давних пор теснится.

В далекой памяти моей

Её багряные рассветы.

Нещадный блеск слепых дождей

В сухие солнечные лета.

Воздушный, с круч её, простор.

В преддверьи ж полного заката

Особым шармом - ветер с гор

Через подворье, вниз по скатам.

Ряды желтеющих корзин

С приходом осени в задонье.

Гусей, как пика, острый клин,

Прощальный крик их в ночь бессонья.

В дождливой серости холмы.

 Дорог глубокие торосы.

Из редких образов зимы –

Большие снежные заносы.

Крутой, в изрезах санок, склон.

Густыми набрызгами иней.

Безмолвный, вмерзший в берег Дон.

Круги зияющих полыний.

Весенней кипенью сады.

Девчонок вспыхнувшие лица.

На всевозможные лады

Песнь звонкострунной южной птицы.

Небес пронзительная синь.

Разлив, стремительный и мутный.

И вот я здесь, её беспутный,

Как в тех рассказах, блудный сын.

*  * *

Скажи мне, а если со мною

Вдруг что-то случится?

Сама понимаешь, о чем

Эта грустная строчка.

Ну, если и вправду

Такая напасть приключится

И будет поставлена все же

Последняя точка?

Скажи мне, презрев

Всю нелепость и ужас вопроса:

В отчаянном крике

Ведь новость не встретишь, конечно,

И после в подушку не станешь

Скулить безголосо

И траур едва ли наденешь

В тоске неутешной?

* * *

Твой взгляд на мне

Все реже и слабее.

Вот и сейчас он,

Сделав полукруг,

Скользнув по мне,

На ком-то замер вдруг.

Ну, этот-то ответит

Не робея.

А тот, вчерашний,

Подлинно слепыш,

Весь битый час

Болтался на приколе.

Надеюсь, за стихи

Не укоришь

И уж в архив

Пока не сдашь тем боле?

* * *

Решенье принято. Сознаньем,

Как видно, не понять всего.

Простой, несложный текст его

Твержу в ночи, как заклинанье.

В ушах прощальный, мерный звон.

Он всё настойчивей и шире.

Ещё одна в подлунном мире

Распалась напрочь связь времен.

* * *

Опять твой взгляд, который раз,

 Недобрым светом золотится.

Опять все та ж жестокость глаз,

Как у рассерженной волчицы.

Ты волноваться не изволь:

 Когда-нибудь, да всё же сгину.

 Смертельна рана исподволь

Кривым ножом меж рёбер в спину.

* * *

Я ко всему, мой друг, готов.

Былое плотно занавесим.

Жаль недописанных стихов,

Жаль до конца не спетых песен.

А те, что в памяти моей,

И те, что есть, и те, что были,

Им не звучать среди друзей,

Не стать моей счастливой былью.

* * *

В тебе, как в клетке, дремлет зверь,

И оттого тебе неймется.

 Закрой к нему, как в клетку, дверь

На случай, если он проснется.

На случай, если, боже мой,

В глаза мне глянет зло и смело.

На случай, если вдруг дугой

Ко мне его взметнется тело.

*  * *

Не по-кошачьи,

Из кустов,

Не быстрой тенью,

Не украдкой,

Не мелкой Поступью шагов,

А прямо, с ходу,

В сто зубов

За горло крепкой,

Мёртвой хваткой.

*  * *

Ты можешь быть

В желаньях сильной,

Ты можешь быть

На ласку щедрой.

Не надо долго

И умильно

Тебя просить

О милосердьи.

Ты можешь быть

В бессильи кроткой,

Ты можешь быть,

Как фея, доброй.

А стала вдруг

Предельно четко

Стальной, в алмазном блеске,

Коброй.

* * *

В тебе несхожих черт

Палитра.

То аккуратна,

То небрежна.

Ты можешь быть

По-лисьи хитрой,

По-волчьи

Гордой и мятежной.

То своенравна

И всевластна.

То вдруг

Отрешена от мира.

Как рысь,

Коварна и опасна.

Великодушна,

Как Багира.