В марте 2014 года исполняется 95 лет трагическому и неоднозначному событию в истории Дона – Верхнедонскому восстанию казачества против большевиков.

Даже в узком кругу советских историографов, специалистов в этом этапе отечественной истории, не было единого названия восстания: его называли то Вешенским белоказачьим, то Верхнедонским антисоветским, то Верхнедонским антибольшевистским, то событиями 1919 года на Верхнем Дону…

Долгие годы единственным источником информации о нем была третья книга «Тихого Дона» М.Шолохова, в которой события показаны через боевой путь повстанческой дивизии под командованием Григория Мелехова,– в реальности же в романе отражено участие в восстании казачьего соединения, которым командовал Харлампий Ермаков, прототип Мелехова.

В жизни события и география восстания не ограничивались боевыми действиями вокруг Вешенской и ее хуторов, а были значительно масштабней как по количеству участников и охваченной восстанием территории, так и по накалу взаимной ожесточенности…

Но даже дотошные шолоховеды, зарабатывавшие себе на хлеб комментариями к текстам писателя, до семидесятых годов XX века считали многих героев третьей книги «Тихого Дона» вымышленными персонажами и рассматривали, например, фигуру командующего повстанческой армией Павла Кудинова только как литературный персонаж.

Все годы советской власти это событие из истории страны было практически неизвестно ее гражданам. События на Верхнем Дону 1919 года «затерялись» в бурной истории России того времени (как утверждает в одной из своих книг наш современник ростовский ученый, профессор, уроженец Вешенского района А.В.Венков, в 1918-1920 годах в Советской России произошло около 400 стихийных народных восстаний и бунтов против большевиков). Но дело не только в массовости народного несогласия с политикой большевиков, но и в особой непримиримости верхнедонского казачества к новой власти, которая не объясняется лишь с позиций марксистского классового антагонизма.

Ставшие достоянием общественности за последние двадцать лет факты, документы, воспоминания участников событий позволяют по-новому, иначе и глубже взглянуть на Верхнедонское восстание казаков.

С чего же все начиналось, где отправная точка восстания? Почему Дон стал главной ареной страшных и кровавых событий Гражданской войны в России?

Хроника событий.

Конец 1918 года – на Верхнем Дону проходит граница между «белой» и «красной» Россией. Фронт со стороны белых держат верхнедонские казаки.

Слишком многое произошло за последние два года, чтобы можно было осознать свое место в хаосе происходящего: отречение царя от престола; большевистский государственный переворот; начало работы в Новочеркасске впервые за последние 200 лет Донского казачьего круга как высшего органа казачьего самоуправления; «всеказачье» избрание донским атаманом генерала Каледина и его добровольный уход из жизни; провозглашение независимой казачьей республики и Донской советской республики; формирование на Дону Добровольческой армии и ее альянс с казачеством в целях свержения большевизма; переход казачьих полков от красных к белым и наоборот; стихийные очаговые бунты казачества против политики большевиков…

…О многом, наверное, говорили и думали верхнедонцы, охраняя рубеж «красные – белые». И при этом чувствовали смертельную усталость от крови, кадетских и большевистских лозунгов, митингов, вшей, холода… А где-то совсем рядом были родные хутора и станицы, жены, дети, родители.

К казакам руководство Добровольческой армии традиционно относилось как к дешевой военной силе – обмундирование, жалование казачьи части получали в последнюю очередь. Это и послужило причиной серьезного конфликта Вешенского пешего полка с интендантскими службами штаба Северного фронта белых.

Взбунтовавшийся полк самовольно прибыл в Вешенскую и потребовал теплую одежду, харчи, денежное довольствие. По приговору военно-полевого суда Северного фронта белых 12 зачинщиков полкового бунта были приговорены к расстрелу. Несколько дней белые не могли подобрать «расстрельную» команду, а когда расстрел состоялся, то девять из приговоренных оказались «недострелянными», и сами, окровавленные, пришли в лазарет за медицинской помощью.

Это стало последней каплей в чаше недовольства казачества отношением к нему бывшей военной элиты царской армии. Вот она, наковальня, на которой оказались казаки. Может быть, с красными будет лучше?

Братание с красноармейцами и приватные переговоры отдельных казачьих лидеров с отдельными красноармейскими командирами убедили казаков в том, что советская власть вполне совместима с традиционным казачьим укладом жизни.

«В первых числах января 1919 года фронт полками Верхнедонского округа был брошен, и казаки, то в одиночку, то вереницами, пешие и конные, тащились в свои хутора» – писал в своих воспоминаниях в 30-е годы руководитель антибольшевистского восстания Верхнего Дона П.Кудинов.

Уже 10 января в ст.Вешенскую во главе с выборным командиром урядником Я.Фоминым вступил 28 Донской казачий полк, и его штаб «вплоть до особого распоряжения» стал считаться окружной властью. Через несколько дней в станицу вошел и другой красноармейский полк.

Граница «белые – красные» стремительно переместилась на юг, в район станицы Каменской. Через оголившийся фронт на Дон хлынули красные…

То, что вскоре началось на Верхнем Дону, не было цепью трагических случайностей. Это была уже определенная политика советской власти по отношению к казакам.

Из документов советского руководства

Инструкция. Секретно. 12 декабря 1918 года. От высшего революционного совета РСФСР политическому комиссару Эрлиху для исполнения.

Лица, перечисленные в пунктах, подлежат обязательному истреблению… окружные, станичные и хуторские атаманы; все контрреволюционеры и – все казачество.

Директива Оргбюро ЦК РКП(б) от 24 января 1919 года.

…Необходимо, учитывая опыт года Гражданской войны с казачеством, признать единственно правильным самую беспощадную борьбу с верхами казачества путем поголовного их истребления…необходимо…провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно…, ко всем вообще казакам, принимавшим… участие в борьбе с Советской властью… Конфисковать весь хлеб… Провести полное разоружение, расстреливая каждого, у кого будет обнаружено оружие после срока сдачи…разработать в спешном порядке фактические меры по массовому переселению бедноты на казачьи земли…

Директива Донбюро ревкома от 20 февраля 1919 года.

Во всех станицах, хуторах немедленно арестовать всех видных представителей данной станицы или хутора, пользующихся каким-либо авторитетом, хотя и не замешанных в контрреволюционных действиях, и отправить как заложников в районный революционный трибунал.

А далее – свидетельства очевидцев, участников, современников событий на Верхнем Дону после прихода красных.

По воспоминаниям в эмиграции казака ст.Казанской Я.Назарова «каждую ночь отряд большевиков, расположенный в нашей станице, арестовывал многих лиц и сажал в комендантское управление. Никто оттуда не возвращался, всех расстреливали. Расстрелы производились в поле, за станицей, обыкновенно – ночью».

Приводит в своих воспоминаниях «Борьба с большевиками на Юге России» факты зверств красных начальник оперативного штаба Донской армии полковник В.В.Добрынин: «…в одном из хуторов Вешенской станицы, когда один старик сказал правду в глаза большевикам, указав на мародерство, ему отрезали язык, прибили его гвоздями к подбородку и водили так несчастного по станице до тех пор, пока тот не умер… В станице Вешенской устроили пьяный разгул… приказали присутствовать всем гимназистками и подросткам-девушкам… большая часть этих гимназисток была обесчещена и часть их увезена большевиками».

В станице Мигулинской, одном из центров восстания, почти в каждой семье через поколения дошли глухие воспоминания об истребленных родственниках. Вот и мигулинец Иван Петрович Овчинников знает из рассказов своей матери, что от рук красных карателей погибла его родная тетка Вера Ефановна Кузнецова вместе с тремя малолетними детьми – только за то, что была вдовой казачьего офицера, убитого на фронте первой мировой войны.

Знают мигулинцы и место, где зимой девятнадцатого года были расстреляны красными 64 старика-станичника. Большевики наложили на станицу контрибуцию в размере три миллиона рублей за недавний разгром Мигулинским казачьим полком красноармейского Ставропольского полка.

Даже в третьей книге романа М.Шолохова «Тихий Дон», прошедшей не одну цензуру из-за изображения восстания казаков, где в реальных исторических событиях воюют, страдают, погибают реальные и вымышленные герои, рассказано о расстреле красными тестя Григория Мелехова Мирона Коршунова, единственный грех которого заключался в его зажиточности.

Белая наковальня уже была. Верхнедонские казаки оказались обманутыми и большевиками. Вот он, красный молот. Взрыв казачьего гнева был неминуем…

II. За казачий присуд.

В ночь на 11 марта 1919 года по новому стилю фронтовики х.Шумилинского Казанской станицы напали на красноармейский отряд, расположившийся в хуторе. Жестоко истребив его, шумилинцы с казаками ближайших хуторов в конном строю помчались на Казанскую, уничтожая по пути красных. К утру восставшие окружили станицу и двинулись к ее центру, сметая по пути патрули и часовых. Красноармейцы бросились к оружию, но вскоре стали разбегаться, укрываясь по садам, подвалам, тупикам.

Утром 11 марта от хуторов Мигулинской станицы к восставшим присоединилось около 250 человек, а к обеду четыре конные сотни взяли Мигулинскую в полукольцо. Через несколько часов мигулинский красноармейский гарнизон был уничтожен.

В ночь на 12 марта конные казаки из Солонцовского, Решетовского и Чаганакского хуторов под командой подхорунжего Е.Ермакова выступили на Вешенскую. Фланги объединенного отряда повстанцев двинулись по хуторам Затону, Чаганаки, Пигаревка, Черновка, Гороховка, пополняя свои ряды. Гонцы от восставших помчались в хутор Базки, чтобы местные казаки перекрыли красным путь отступления из Вешек через Дон.

Восстание распространялось молниеносно: через день вспыхнули мятежи в хуторах Красноярском, Краснополов, Панкратов, Дубовой, Калинин Еланской станицы, в станице Слащевской.

14 марта восставшие обратились к населению с воззванием: «…Восстание поднято не против власти Советов и Советской России, а только против партии коммунистов, захвативших власть на нашей родной земле в свои руки… Мы подчиняемся власти Советов, но власть эта должна быть избираема из среды своего населения, должна знать все нужды и особенности быта, быть истинной выразительницей воли Народа. Долой коммуну и расстрелы!»

Уже через несколько дней после начала восстания, когда каждый отряд стоял рядом со своей станицей и защищал ее, казаки потребовали объединения всех сил повстанцев под единым командованием. Командующим повстанческой армии казаками был избран полный Георгиевский кавалер, 28-летний хорунжий Павел Кудинов.

В повстанческой армии были сформированы пять конных дивизий по четыре полка, одна конная бригада из двух полков, два пехотных полка, было у восставших 6 орудий. Общее число сабель и штыков доходило до 30 тысяч.

Большевистское руководство России было ошеломлено размахом и яростью восстания. В хутор Мрыхин Мигулинской станицы срочно прибыл Лев Троцкий. На митинге, куда согнали местных казаков, он в лучших ораторских традициях убеждал их, что советская власть казаков больше не обидит. Казаки угрюмо молчали. На следующий день в штаб восставших было доставлено обращение Троцкого, в котором он снова обещал и гарантировал, что в случае прекращения восстания никто из его участников не пострадает. Повстанцы красному вождю не ответили.

Вскоре состоялся съезд Окружного казачьего совета. Решения съезда говорили о том, что повстанцы готовятся к затяжной войне: была объявлена мобилизация казаков в повстанческую армию от 19 до 45 лет, создан из охотников особый летучий карательный отряд, объявлена реквизиция годных к строю лошадей, был наложен запрет на вывоз с территории округа продуктов питания и фуража, введены твердые цены на продовольствие.

Восстание – с борьбой амбиций, митинговой стихией – но принимало организованную форму: его участники были профессиональными воинами, значительная часть которых на фронтах Мировой войны собственной кровью постигало науку современного боя, а за личную храбрость получила офицерские звания.

Винтовки и клинки казаки привезли с германского фронта, пулеметы и боеприпасы захватили в первые дни восстания из железнодорожного красноармейского эшелона, затем оружие добывалось в бою. Позже на повстанческой территории было организовано кустарное изготовление патронов.

Территория, охваченная восстанием, составила около тысячи квадратных километров (как определил на допросе арестованный в 1944 году П.Кудинов, восстанием была охвачена территория «в окружности 350 километров и 35-40 в радиусе»). Со всех сторон восставшие казаки были окружены войсками Красной Армии. Тыла не было.

…Из века в век сохранялась в сознании казаков уверенность, что земли, на которых они живут, где жили их отцы, деды и прадеды, принадлежат им одним, никем не подарены и не пожалованы, а присуждены в удел самим Богом. И слова «За казачий присуд!», часто звучавшие весной девятнадцатого года на Дону, означали, что за свою землю, свои обычаи казаки отдадут жизнь. В эту свою миссию повстанцы свято верили, но жестокая природа гражданской войны диктовала свои законы – воевать только за свой казачий присуд не получилось, позже казаки активно участвовали в белогвардейских экспедициях на юге и севере России, за пределами своего присуда…

Три с лишним месяца продолжались беспощадные и кровавые бои повстанцев и регулярных частей Красной Армии на Верхнем Дону. Станицы и хутора десятки раз переходили из рук в руки. Противоборствующие стороны дошли до последней степени ожесточения: красные, занимая станицы, убивали женщин и детей, казаки, в свою очередь, рубили головы пленным и вырезали звезды на спинах комиссаров. Правых в гражданской войне не бывает, все – жертвы…

Официальная советская историография уже с двадцатых годов XX века начала искать аргументацию версии, что Верхнедонское восстание было подготовлено агентурой штаба белых в Новочеркасске. Эта версия вполне умещалась в рамки теории классового антагонизма: только белогвардейцы – выходцы из царской военной элиты могли придать восстанию столь организованный и массовый характер. Казаки? Темная казачья масса была марионеткой в руках выпускников Академии генерального штаба…

В качестве аргумента этой версии приводилась даже цитата из книги воспоминаний атамана Краснова «Всевеликое войско донское». Краснов свидетельствовал, что еще в первых числах февраля девятнадцатого года командующий Донской армией генерал Денисовым составил план, по которому создавалась ударная группа войск белых для прорыва фронта с тем, чтобы «оздоровлять и поднимать казаков». Историки часто ссылались и на текст третьего тома «Тихого Дона», где описано присутствие в штабе восставших некоего подполковника Георгидзе, советника из Новочеркасска.

Однако факты говорят о другом. Восстание казаки начали сами, без поддержки ударного отряда белогвардейской армии; ни о каком Георгидзе или его прототипе в штабе восставших никто из участников восстания не упоминает.

Командующий повстанческой армией П.Кудинов в своих воспоминаниях, опубликованных в эмиграции, и в показаниях СМЕРШу при аресте в Болгарии в 1944 году утверждал, что верхнедонцы подняли мятеж без чьей-либо руководящей и направляющей роли, а из-за жестокости большевистской политики расказачивания.

О том, что в штабе белой армии узнали о восстании на Верхнем Дону не сразу, писал в своих воспоминаниях и полковник Добрынин, на которого мы уже ссылались. А уж ему-то, дворянину из казачества, начальнику оперативного штаба Донской армии белых был прямой смысл показать участие в организации восстания стратегов белого движения. Но полковник был по-офицерски честен.

С большими трудами повстанцы неоднократно посылали в Новочеркасск сообщения о своем выступлении против Красной Армии, но только 15 мая на повстанческой территории приземлился аэроплан белой армии. С пилотом в обратный путь казаки-мигулинцы передали письмо в Новочеркасск, в штаб Донской армии: «Скорее идите к нам, скорее несите оружие и снаряды, патроны… К числу пострадавших хуторов относятся все 49, расположенных на правом берегу Дона… Несчастные женщины и дети, не успевшие спастись бегством, расстреляны и порублены. Сытин, Любимов». Подробности о событиях на Верхнем Дону сообщили в штаб белых казаки Чайкин и Мирошкин, проплывшие на лодке по Дону от Вешенской до Новочеркасска более 300 верст.

Получив сообщение о восстании на Верхнем Дону, штаб белого движения в Новочеркасске организовал рейд в тыл красных конной группы под командованием казачьего генерала А.С.Секретева для соединения с повстанческой армией…

Существовал и еще один миф в советской истории гражданской войны – о подавлении восстания красными частями. В фундаментальном исследовательском труде Н.Какурина «Как сражалась революция» (Госиздат, 1925 г., т.1) о Верхнедонском восстании было сказано так: «С назначением бывшего командарма 8-й т. Хвесина командующим всеми экспедиционными силами, действующими против повстанцев, подавление восстания пошло успешнее: с 24 (мая) по 1 июня 1919 г. восстание на правом берегу р.Дон было подавлено». О неверности этого распространенного мнения писал в послесловии к третьей книге «Тихого Дона» М.Шолохов.

Реально же восстание казаков Красной Армии подавить не удалось. 7 июня 1919 года конница генерала Секретева соединилась с повстанцами, разрезав южный фронт красных надвое. Восставшие со своими семьями (если те не были уничтожены) и бойцы конной группы Секретева отошли на левый берег Дона – на правом все было сожжено, уничтожено, порушено.

7 июня был день великого ликования повстанцев. И день, который определил, что теперь они до конца связаны с белым движением.

Никто не догадывался, что история уже наложила на всех участников восстания трагическую печать изгнания, гибели, преследований. И – молчания о том, что знали и видели, чему были участниками и очевидцами…

III. Судьбы казачьи.

Успехи белой армии после воссоединения на Верхнем Дону оказались кратковременными, за ними последовали разгром и спешная эвакуация остатков белых воинских соединений в Крым, который еще находился под контролем белых, или за пределы России.

Новороссийская катастрофа – под таким названием вошел в историю казачества заключительный акт совместной борьбы против большевизма Добровольческой армии и казаков.

Морских транспортов не хватало, суда были заняты офицерами Добровольческой армии и охранялись от остальных баррикадами и пулеметами. По свидетельству председателя Донского правительства Н.Л.Мельникова, во время новороссийской эвакуации были брошены три четверти Донской армии, не считая беженцев. В Крым из Новороссийска было вывезено 10 тысяч из 40 тысяч донцов, сражавшихся на стороне белых.

Суда с эвакуируемыми были еще на рейде, когда в Новороссийск ворвалась конница Буденного. Многие из казаков были расстреляны сразу же – например, командир четвертого полка первой повстанческой дивизии Иван Рябчиков. Другие были мобилизованы в Красную Армию и отправлены на польский фронт. Среди тех, кто попал в красные конники, оказались Х.Ермаков, командир повстанческой дивизии, Я.Фомин, возглавивший в недалеком прошлом замирение казаков с большевиками на Верхнем Дону, сотни других верхнедонцев, память о которых отрывочно сохранилась только в семейных историях.

Недавние участники восстания, попав в Красную Армию,  искренне верили, что кровью искупят свою «вину» перед новой властью. А если Бог оставит в живых – потом, дома на Дону, займутся мирным землеробским трудом.

Не случилось. Вернувшись с красного фронта, Яков Фомин увидел, как живут казаки при большевиках. Снова взялся за оружие, теперь уже с небольшим количеством единомышленников, таких же красных фронтовиков. Его отряд, фигурировавший в документах того времени как банда, был вскоре разгромлен, Фомин – убит. Мучительной смерти подвергли красные и его жену.

…Многажды награжденный большевиками за бесстрашие в боях с белополяками, вернулся в родной хутор Х.Ермаков, полностью погрузился в жизнь оставшихся без матери малых детей. В двадцать седьмом году Харлампий был вызван в НКВД и после допросов расстрелян как враг советской власти.

Тысячи казаков, оставшихся на берегу в Новороссийске, пропали бесследно – то ли погибли в концлагерях (они уже существовали, и часть казаков из Новороссийска попали именно туда); то ли умерли от тифа, который свирепствовал в Новороссийске; то ли, поняв ситуацию до конца, ушли из Новороссийска куда подальше – сменив имя, порвав навсегда с родным Доном, забыв о своем казачьем происхождении…

…Знает потомственный казак, мигулинец С.В.Колычев, что последний раз видели его прадеда в Новороссийске. «Я в красные записался, о тебе пойду попрошу, подожди меня здесь»,– сказал земляк Колычеву. Когда вернулся,– того уже не было. И больше о судьбе боевого казака, бывшего хуторского атамана Колычева родственники и потомки ничего не знают. Коренному мигулинцу Ивану Петровичу Овчинникову было известно, что его родной дед по материнской линии Ефан Кузнецов тоже был в Новороссийске, пытался эвакуироваться. Пропал. В какой земле лежат его кости – ни дети, ни внуки, ни правнуки Ефана не знают…

Советская власть оказалась очень злопамятной и не простила казакам восстания. Вернулся в 1922 году из Болгарии в Советский Союз генерал Секретев, донской казак, дворянин, командир ударной группы, прорвавшейся в свое время через тылы красных к повстанцам. Поверил посулам большевиков, убедил своих подчиненных вернуться домой. В тридцатом году он был арестован и в тридцать первом – расстрелян.

Десятилетиями, неторопливо, советская власть, скапливая доносы, «подбирала» участников Верхнедонского восстания: арестовывала, гноила в тюрьмах, отправляла в ссылки. Многие из тех, кого не раскрыли как повстанцев, отправились в тюрьмы и ссылки позже – как кулаки в период коллективизации. Немногие оставшиеся на воле до конца своих дней хранили молчание о восстании.

Последний раз уголовное дело по факту Верхнедонского антибольшевистского восстания было возбуждено через 32 года после событий. В 1951 году из сибирской ссылки был этапирован в ростовскую тюрьму бывший командующий повстанческой армией П.Кудинов и подвергнут допросу о тех, кто был рядом с ним в 1919 году. Ни одного из известных командиров повстанческой армии на Дону не нашли…

По-разному тяжело складывалась судьба верхнедонцев, ушедших в 20 году в эмиграцию. Оказавшись в Турции, пережив голод, унижения, эпидемии, усилиями союзников по Антанте донские казаки большими и малыми группами рассеивались по всему миру.

Работали батраками, стояли на конвейерах европейских заводов, пели в многочисленных казачьих хорах… И при этом большинство из них продолжали политическую деятельность, которая казалась вдали от родины карикатурной: обсуждали судьбы суверенного казачьего государства (которое современным языком можно назвать «виртуальным»), боролись за интеллектуальное и политическое лидерство в своей среде…

Нельзя умолчать об одном сценарии судьбы некоторых участников Верхнедонского восстания – сотрудничестве с фашистами в годы Второй мировой войны. Ненависть к советской власти, желание мстить за погубленных родных, за собственные исковерканные судьбы (аресты, допросы, тюрьмы, эмиграция) как-то незаметно расширились до ненависти к Родине. Свой воинский талант, свое бесстрашие и отвагу некоторые верхнедонцы отдали на службу фашизму. Не будем упоминать сегодня их фамилии.

А Павел Кудинов вначале оказался в Чехословакии, где активно участвовал в Вольно-казачьем движении (сторонников государственности казачества), печатался в эмигрантских журналах (в Праге, в 1931 году были впервые опубликованы его воспоминания о Верхнедонском восстании), поссорился со сподвижниками, вошел в инициаторы другого казачьего движения (оставаясь при этом казачьим националистом) и другого журнала. Переехал в Болгарию.

Перед началом второй мировой войны ясно понял, что хочет вернуться домой, стал сотрудничать с советским посольством и на советские деньги выпускать журнал, оппозиционный профашистской казачьей прессе. За это был арестован властями Болгарии – союзника Германии, выдворен из страны, сидел в тюрьмах Югославии и Турции. Во время войны вернулся в Болгарию, в 1944 году там же был арестован сотрудниками советского СМЕРШа и перевезен в Москву. Получил 10 лет лагерей, отбывал срок в Сибири и Туркмении.

Освободившись в 1956 году, дважды писал Шолохову, приехал в Вешенскую… Ответа от Шолохова не получил и с ним не встретился. Наивно просил местную милицию выдать ему советский паспорт, хотя гражданином СССР не был. Вернулся в Болгарию.

Именно в это время о Кудинове впервые, как о герое «Тихого Дона», написал шолоховед К.Прийма. Основываясь на рассказах вернувшегося из эмиграции казака Лапченкова, он назвал в своей публикации жену Кудинова княгиней Севской (хотя была она дочерью мигулинского казака). В связи с «благородным» происхождением власти социалистической Болгарии уволили с работы Пелагею Ивановну Кудинову – одну из лучших учительниц русского языка в стране. Старики Кудиновы остались без всяких средств к существованию.

Последние годы жизни П.Кудинов жил в болгарском селе, зарабатывал на жизнь тяжелой физической работой. В 76 лет погиб под колесами поезда. Существует весьма обоснованное предположение, что одинокий и нищий старик добровольно свел счеты с жизнью…

В числе 80 русских офицеров в начале 20-х годов оказался в Парагвае уроженец станицы Мигулинской В.Серебряков. Вместе с другими поступил на службу офицером в парагвайскую армию.

В 1924 году по заданию министерства обороны страны экспедиция под руководством русского генерала Ивана Беляева обследовала малоизученную территорию между реками Парагвай и Пилеканойо. Результатом экспедиции стали обширные материалы по географии, этнографии, климатологи и биологии региона, которые значительно обогатили науку страны. Среди членов экспедиции был и майор парагвайской армии, бывший есаул Донского казачьего войска В.Серебряков (парагвайский паспорт он получил на фамилию Орефьев).

В 1932 году русские офицеры приняли участие на стороне приютившей их страны в войне Парагвая с Боливией – конфликт возник из-за территории Чако, на которой предполагались залежи нефти.

В одном из боев батальон Орефьева - Серебрякова должен был атаковать форт в окрестностях Бокерона. Из-за плохого знания испанского языка командиром батальон занял не те позиции. Полагая, что его ошибка может быть расценена как трусость, «эль капитан руссо» повел свой батальон в штыковую… Презрением к смерти были поражены все, на время стихла стрельба с обеих сторон, воодушевленные солдаты других полков побежали в ряды наступающих. Серебряков увлек солдат в атаку, но был сражен пулей. Один из фортов в окрестностях Бокерона получил впоследствии его имя.

Где бы ни были казаки, они всегда оставались казаками. Дон протекает через их сердца. Живой, неизменный, великий.

                         Ст. Мигулинская