...В начале семидесятых, когда Волгодонск начинал третью
волну своего строительства, молодой специалист Николай Курченко, окончивший
стройфак Новочеркасского политехнического, появился в отделе кадров
«Волгодонскпромстроя». В этом генподрядном управлении строительства, ставшем
вскоре трестом, а затем и объединением «Волгодонскэнергострой», Николай
проработал четверть века.
Про таких, как он, на стройке говорили: «Работал на линии».
Мастером, прорабом, главным инженером, начальником строительно-монтажного управления.
В памяти Николая много объектов и событий просто первых — от
«рыбки» на пионерной базе стройки, строители знают, что это такое, и первых
котлованов ТЭЦ-2 на восточном берегу залива до первых фундаментов объемом в две
тысячи кубических метров, так называемых «двухтысячников», как, например, дом
быта «Радуга» и шестнадцатиэтажки Нового города. И первые бригады «химиков», и
первые комсомольско-молодежные отряды...
Росли кварталы молодого города, подрастали в семье Курченко
трое детей. Жена учила первоклашек в школе, которую строил ее муж.
Из кубанской станицы сыну в Волгодонск писал отец, Александр
Митрофанович, в далеком 1943 году гнавший немецко-фашистских захватчиков с
Нижнего''Дона: «Я рад, что эта земля, которую я освобождал от фашистов, стала
сейчас вашим родным домом...».
Но пришла в огромную страну «перестройка», не добавившая ей
ни городов, ни заводов.
В лихие девяностые годы ушел из жизни Александр
Митрофанович, не переживший унижения Родины и распада Советского Союза. В
Волгодонске в те же годы преждевременно закончилась последняя большая советская
стройка -- из-за отсутствия государственного финансирования. Число жителей в
городе не достигло и двухсот тысяч — это при запланированном полумиллионном
населении к началу XXI века. И на месте будущей площади строителей очень
символично вырос вещевой рынок.
После смерти отца Николай поставил на Кубани памятник с
выбитой в камне звездой и собрал отцовских однополчан на последнюю встречу у
самого страшного, Сталинградского рубежа их обороны. От Волгодонска до этого
рубежа нет и трехсот километров.
Старенькая, оставшаяся от отца «копейка» на удивление быстро
доставила четырех дедов-ветеранов, приехавших по приглашению Николая, к
памятнику бойцам 33-й гвардейской стрелковой дивизии (33-я гвардейская
Севастопольская ордена Суворова стрелковая дивизия в 1942-1945 гг. участвовала
в Сталинградской битве, в освобождении Ростовской области и Донбасса,
левобережной Украины и Крыма, Прибалтики и Восточной Пруссии. Орденом Суворова
дивизия награждена за штурм Кенигсберга) в станице Советской Ростовской
области. Именно здесь в июле 1942 года начиналась Сталинградская битва. Только
станица называлась тогда Чернышевской.
У памятника с чеканными барельефами бойцов и орденом
Суворова на стеле, прямо на капоте «копейки» накрыли нехитрый солдатский стол и
помянули всех ушедших однополчан и Митрофановича, которого в мирной жизни
называли не иначе как комиссаром...
***
Уже после этой встречи Николай познакомится в Волгодонске с
людьми, по-разному причастными к давно ушедшей в историю дивизии.
Первый из них, вернее, первая — историк из Цимлянска,
Зинаида Григорьевна Бурмистрова, с 1990 года собирающая материалы о боевом пути
дивизии, которая в январе 1943 года освобождала станицу Цимлянскую.
Второй ветеран Великой Отечественной Сергей .Дорофеевич
Переходкин, проживающий сейчас в нашем городе на улице 30 лет Победы, а в июле
1942 года мальчишкой помогавший разведке дивизии в той самой станице
Чернышевской. Рассказ о самом Сергее Дорофеевиче также в нашем сборнике.
Вместе с этими людьми Николай сумеет в 2007 году открыть в
Цимлянске музей отцовской дивизии, стать соавтором энциклопедии «Сталинградская
битва», выпущенной в Волгограде в 2008 году и написать книгу о боевом пути
дивизии на юге России в 1942-1943 гг., рассказывая тем самым своим внукам и их
сверстникам о поколении их прадедов — мужественных людей, не замаравших своей
чести ни сомнениями, ни изменами.
Александр Курченко родился в 1924 году в крестьянской семье
в селе Глобино Полтавской области УССР. В 1940 году семья с тремя
несовершеннолетними детьми перебралась в станицу Тбилисскую Краснодарского
края.
Война застала семнадцатилетнего Александра на курсах
бухгалтеров в кубанском городе Кропоткин. До призыва ждать нужно было больше
года.
Это сейчас «лучшие» либеральные умы уже двадцать лет ищут
«национальную идею», а многие призывники эти же двадцать лет «косят» от армии.
Но не таким было то время.
Приписав себе год в свидетельстве о рождении, осенью 1941-го
комсомолец Александр добровольцем, по призыву Центрального Комитета ВЛКСМ
попадает в формируемый в Ейске воздушно-десантный корпус. Формирование корпуса
и боевая подготовка десантников, включавшая в себя от приемов владения
десантным ножом до прыжков с парашютом, длилась более полугода.
«Страна была на краю гибели. Немцы подходили к Москве. А
здесь, на Кавказе, нас учили по-настоящему воевать», — так писал в своей книге
«Моя война» Григорий Чухрай, сержант-связист этого корпуса, будущий известный
советский кинорежиссер, лауреат Ленинской премии, автор фильйов «Баллада о
солдате» и «Чистое небо».
На таких воспоминаниях ветеранов дивизии, на мемуарах
военачальников и кратких характеристиках военных действий и построена, в
общем-то, книга Курченко Николая о боевом пути этого соединения. Александр
Курченко вспоминает первые бои с немецкими парашютными десантами на Таманском
полуострове. Здесь воздушно-десантный корпус был преобразован в гвардейскую
стрелковую дивизию - «учитывая высокую степень боевой подготовки, а также
преобладающий добровольческий состав...». В дивизии числилось тогда 12,5 тысяч
человек.
Десять таких корпусов Красная Армия тогда переформировала в
стрелковые дивизии — у Родины не было самолетов для своих десантников. Да и не
только самолетов. Одна винтовка на пятерых в боевом охранении — -остался в
памяти Александра и такой эпизод того периода войны.
Серьезные просчеты командования, полное отсутствие должного
боевого опыта, безусловное превосходство механизированного противника в
вооружении — и Красная Армия весной-летом 1942 года терпит поражение за
поражением: Крым, Харьков, затем прорыв немцев на Ростов и Сталинград.
На машинах, мотоциклах и танках по Дикому донскому полю,
помнящему еще нашествия гуннов, половцев и татаро-монгол, двигалась страшная
сила. Ростов второй раз в ходе войны был оккупирован 22 июля 1942 года.
На дальних подступах к Сталинграду, на пути этой нечистой
силы, советское командование спешно разворачивает Сталинградский фронт. И в
составе его 62-й армии, о которой в Волгограде сегодня знает и стар, и млад, на
сухопутной границе большой излучины Дона (Большая излучина Дона — степная
местность, охватываемая течением Дона от Серафимовича до Суровикино восточнее
прямой, соединяющей эти города) заняла свой участок обороны 33-я гвардейская
стрелковая дивизия.
Здесь она ждала врага, зарываясь по грудь в твердую, как
камень, землю и пропуская через свои позиции остатки наших разбитых и
отступающих частей.
Михаил Шолохов описал картины этого отступления в своем
незаконченном романе «Они сражались за Родину». И сегодня ясно, что эта
незаконченность, события которой были еще страшнее описанных в опубликованных
главах, осталась там, в большой излучине Дона, у его переправ.
•Чтобы успеть закрепиться на линии основной обороны, дивизия
отправляет навстречу противнику, в станицу Чернышевскую, передовой отряд в
составе усиленного танками и артиллерией стрелкового полка.
Разведку боем в этой станице 16 июля 1942 года можно считать
началом Сталинградской битвы.
Целую неделю сдерживает передовой отряд у Чернышевской
скапливающий свои силы немецкий 14-й танковый корпус.
Но 23 июля, смяв остатки передового отряда, этот корпус
уверенно переходит в наступление на правый фланг нашей 62-й армии. Этот день
запомнился наводчику 82-миллиметрового миномета младшему сержанту Курченко на
всю оставшуюся жизнь. Его 84-й стрелковый полк в Клетском районе Сталинградской
области попал тогда на самое острие вражеского удара.
«На участке обороны 84-го гвардейского стрелкового полка
33-й гвардейской стрелковой дивизии враг превосходил советские войска в людях в
4-5 раз, в орудиях и минометах в 9-10 раз и в танках абсолютно», — таким видел
соотношение сил на острие удара академик А.М.Самсонов, автор монументального
труда «Сталинградская битва».
Немецкая авиация группами по 60-70 самолетов на бреющем
полете буквально забрасывала бомбами боевые порядки полка, заливала пулеметным
свинцом окопы.
Наших самолетов в небе не было совсем, они в эти дни бомбили
Константиновскую и Цимлянскую переправы, не давая немцам форсировать Дон,
чтобы, уже почти не встречая сопротивления, идти на Сталинград и Кавказ.
Танков не было тоже — немногие оставшиеся целыми только
вьдходили на линию обороны дивизии с остатками передового отряда.
Никаких сомнений в успехе наступления у немцев не было — при
таком-то преимуществе в силах. Но, вопреки их прогнозам, даже в таких условиях,
без танков и самолетов, красноармейцы не оставляли своих позиций. Не было за их
спинами никаких заградотрядов, да и сам известный приказ №227 «Ни шагу назад!»
пришел в войска только через неделю.
В этот день четверо бронебойщиков 84-го полка из
противотанковых ружей сумели подбить 15 из 30 немецких танков, атакующих высоту
у степного хутора Копонья. Сумели подбить и уцелеть. Первая в Сталинградской
битве Звезда Героя Советского Союза была присвоена командиру расчета
бронебойщиков Петру Болото за этот бой. Счастливой оказалась судьба этих
четырех парней, вышедших из жестокого боя в донской степи победителями.
Но далеко не всем повезло в этом бою, длившемся от зари до
зари.
Вот как описывал этот день 23 июля 1942 года минометчик
гвардии младший сержант Александр Курченко: « В шесть часов утра на наш полк
двинулась целая лавина, больше сотни немецких танков. Полк был отрезан от
дивизии. В этот страшный день из нашей минометной роты (72 чел.) в строю
осталось всего лишь одиннадцать...
...Танк с черно-белым крестом на башне внезапно остановился
у бруствера нашего окопа. Из распахнутого люка показался танкист в черной форме
и гортанно крикнул: «Русь, сдавайсь!». Стоявший рядом со мной Виктор Пучков
вскинул винтовку, но тут же упал, сраженный выстрелом танкиста. И вот уже в
окоп летит граната. Взорвавшись под упавшим Виктором, она не зацепила меня
осколками. Люк захлопнулся, танк взревел двигателем и принялся «утюжить» наши
окопы, присыпав и меня наполовину землей.
Придя в себя, я увидел ужасную картину. Кроме меня и
тяжелораненого Домбровского из расчета в живых не осталось никого. Миномет был
также раздавлен гусеницами танка. Перебинтовав раненого и собрав медальоны и
комсомольские билеты убитых товарищей, я стал ждать темноты, так как кругом
стояли немецкие танки».
Вклинившись к вечеру танковыми колоннами в линию
обороны полка, немцы не сумели все же ввести в разрыв
свою пехоту. К своей цели — переправам через Дон у Калача
- им пришлось идти в обход, таким же таранным ударом
сокрушив оборону соседней стрелковой дивизии.
...Уже через несколько дней полк, в котором воевал Александр
Курченко, попал в окружение, но сумел выйти из него.
Дивизия, потерявшая в июльских боях более половины своего
состава и разбитая на отдельные группы, в начале августа продолжала бои в
большой излучине Дона.
Не имея практически никакой связи между собой и с
командованием армии, эти отдельные группы вели бои партизанскими методами.
Разведчики устанавливали пути движения вражеских колонн, места скопления танков
и мотопехоты. Гвардейцы небольшими отрядами атаковали противника или устраивали
засады и наносили врагу ощутимые удары.
В этой партизанской войне отважно сражались минометчики
дивизии, самые мобильные артиллеристы. Все свое нелегкое снаряжение (только
опорная плита 82-миллиметрового миномета, которую тащил на спине при переходах
Александр Курченко, весила около 30 кг) и боезапас они переносили на себе, в
заплечных вьюках.
Недостаток противотанковых средств красноармейцы старались
хоть в какой-то мере возместить солдатской смекалкой, добытым в бою опытом.
Вот что рассказывал в армейской газете «В атаку» от 11
ноября 1942 года наводчик минометного расчета Александр Курченко: «Благодаря
меткой стрельбе нам удавалось перебивать минами гусеницы танков и даже
поджигать их. Но танки все шли и шли. Вот они уже у наших окопов. Только я взял
две бутылки, слышу шум над головой. 'Смотрю — нос танка на краю окопа. Кинул я
обе бутылки -- и танк загорелся. Но танков становилось все больше. Строчили
немцы из пулеметов, забрасывали окопы гранатами. А нам уже нечем было драться:
ни бутылок, ни гранат — все вышло.
И тут вспомнился бой соседей, бросавших мины под гусеницы
танков. Мины! Ведь их много у нас. Выручат, в аккурат выручат они!
И мы пустили их по брустверу. Они выкатились под гусеницы
танков. Вот уже пять машин подорвано, шестая, седьмая, а другие все идут и
идут. Подбили еще два танка. Но мы уже выбились из сил, и нас осталось трое. И
вдруг все стихло. От нахлынувшей тишины стало даже жутко. Она оглушала...».
Дождавшись подхода свежих боевых частей, немцы ударами двух
танковых корпусов, сомкнувших свои «клещи» у Калача, вновь окружили сразу
несколько советских дивизий -- более 30 тысяч человек. Среди них была и 33 я
гвардейская. С немецкой методичностью они стали «перемалывать» их, прижимая к
Дону. Окруженные войска начали отход на левый берег Дона. Бои отступления
отличались крайним ожесточением.
«Это были страшные дни, — тут в воспоминаниях едины все
ветераны -- сутками не умолкали вражеские пушки и пулеметы, расстреливая
красноармейцев, переправлявшихся на «подручных средствах», а это часто были
лишь набитые соломой «солдатские вещмешки». Половина бойцов не доплывала даже
до середины Дона...».
...После этой страшной переправы были жестокие бои в
междуречье Дона и Волги, в самом Сталинграде. Уже за Волгой, куда в середине
сентября 1942 года переправили разбитую, но сохранившую боевое знамя дивизию,
она насчитывала всего лишь 1044 человека. В этой цифре Александр Курченко не
сомневался, потому что сам участвовал в переписи оставшихся в строю бойцов и
командиров.
С переформированной под Тамбовом дивизией, уже в составе 2-й
гвардейской армии, гвардии сержант Курченко в декабре 1942 года участвовал в
боях с группировкой Манштейна под Котельниково, затем - - в освобождении
Тормосина и одиннадцати районов Ростовской области. На этом пути дивизия
потеряла еще 4,5 тысячи человек.
Но настроение у бойцов было оптимистичным, появилась вера в
победу. Дивизия шла на запад:
«Одно лишь слово — наступленье! А сколько силы в слове том.
Мы ждали этого сраженья. Мы все дышали этим днем...».
Станицу Цимлянскую, первую на Ростовской земле, дивизия
освобождала во взаимодействии с 6-м механизированным корпусом 2-й гвардейской
армии. 3 января 1943 года 54-я мехбригада этого корпуса нанесла удар по
немецкому гарнизону Цимлянской переправы с левого берега Дона, а части 33-й
гвардейской дивизии атаковали станицу на правом берегу, с рубежа реки Цымла.
Все тяжелее, по мере приближения к Ростову, давались
последующие рубежи рек Кагальник, Северский Донец, Маныч. В памяти сержанта
Курченко тяжелые бои в станице Манычской, трое суток на льду в какой-то
замерзшей болотине у реки Аксай, 29 захваченных врасплох и взятых в плен
немецких поджигателей и подрывников в Новочеркасске (и город ведь остался цел,
в отличие от Ростова).
После Новочеркасска дивизия на плечах у отступающего
противника вышла к реке Миус. Где-то за нею, совсем недалеко были украинские
степи. Александр Курченко, теперь уже старшина, в мечтах видел себя
освободителем родной Полтавщины.
В одну из ночей у замерзшего Миуса Александр со своим, еще
по Ейску, товарищем, батальонным комиссаром П.И.Ковасевым взял в плен немецкого
капитана с солдатом. Капитан на допросе в штабе полка дал ценные сведения о
расположении немецких укрепленных позиций на Миусс. Штаб подготовил
представление к награждению Ковасева и Курченко.
...Но не пришлось Александру освобождать свою «батькивщину».
19 февраля 1943 года в бою под Матвеевым Курганом он получил множественное
осколочное ранение. Одно из них, в живот, тогда считалось смертельным.
И замелькали в судьбе солдата теперь другие, госпитальные
рубежи.
Прифронтовой госпиталь в Матвеевом Кургане. Здесь полевой
хирург Татьяна Борисовна начала казавшуюся сначала бесполезной борьбу за жизнь
солдата.
Эвакогоспиталь в Зернограде. Сюда, получив от сына известие
о ранении, пять суток пешком добирался из только что освобожденной станицы
Тбилисской его отец Митрофан Григорьевич. И только на сутки опоздал — сына
отправили на Урал.
Эвакогоспиталь №1706, город Свердловск. Военный хирург Лидия
Михайловна, сделавшая последнюю операцию, сказала на прощание солдату,
весившему всего 43 килограмма: «Чужой жизнью живешь ты, Саша».
Война для Александра окончилась навсегда.
А потом началась мирная, но очень нелегкая жизнь. Долгие
годы не давали покоя фронтовые раны, сами собой выходили осколки, снова и снова
нужны были хирургические операции.
Опустить руки не дала, разделив с Александром все трудности,
молодая жена, учительница в станице, ставшей бывшему солдату второй родиной.
Первые после возвращения домой годы Александр эаботает
бухгалтером в колхозе, потом -- инструктором и заведующим отделом в районном
комитете партии.
Коммунистом он стал в сентябре 1942-го под Сталинградом, в
самый тяжелый период битвы на Волге, и до конца жизни с честью пронес это
гордое звание — и в этих словах люди, помнящие его, не увидят лишнего пафоса.
Курс трехгодичной советской партийной школы, пройденный им в
Ставрополе в пятидесятых годах, не только окончательно связал его с компартией
Советского Союза, но и дал ему еще самую что ни на есть мирную специальность
агронома.
С должности агронома и начал Александр свой трудовой стаж в
зерносовхозе «Кропоткинский», в котором проработал до пенсии двадцать пять лет.
В те, шестидесятые годы прошлого века, в рядовом кубанском зерновом совхозе
возделывались огромные клубничное плантации и виноградники, фруктовые сады и орешники.
К агроному плодоовощеводческого отделения А.М.Курченко «ехали тогда подучиться
не только местные садоводы и овощеводы, но и из многих хозяйств Кубани.
Восхищались приезжавшие идеальным состоянием совхозных садов, раскинувшихся в
то время на площади более 250 гектаров. Восхищались они глубиной знаний,
энтузиазмом и влюбленностью Александра Митрофановича в крестьянское дело, его
откровенностью и доступностью. Часами водил он своих коллег по знаменитым
совхозным садам, делился секретами получения высоких урожаев плодов, винограда
и овощей», - так писал краснодарский журнал «Политический собеседник» в январе
1990 года.
В те же годы на центральной усадьбе совхоза был заложен
настоящий дендропарк с сосновыми аллеями, уникальными растениями и деревьями,
саженцы которых агроном сам привозил со всех концов Советского Союза.
В 1965 году Александр Митрофанович был избран секретарем
парткома совхоза «Кропоткинский» и бессменно проработал на этом посту еще почти
двадцать лет, добавив к двум боевым орденам и медалям трудовые — орден Ленина и
«Знак Почета» -- за успешное выполнение коллективом зерносовхоза
социалистических обязательств перед Родиной по итогам двух, 7-й и 8-й,
пятилеток. Совхоз ежегодно производил тогда до 30 тысяч тонн зерна и 6000 тонн
молока, более 1600 тонн мяса...
Авторитету Митрофановича, его энергии и умению разговаривать
с людьми по хорошему завидовали и коллеги по партийной работе, и руководители
хозяйств района, как правило, тоже бывшие фронтовики.
Рамки должностных обязанностей были тесноваты для его
энергичной натуры. Кроме основной работы, ежедневной и кропотливой,
Митрофанович был, можно сказать, бессменным депутатом районного сельского
Совета и с удовольствием занимался общественной работой. Был членом совета
ветеранов как своего 3-го воздушно-десантного корпуса, так и краевого совета
ветеранов Сталинградской битвы. Николай Александрович Курченко с внуками
Святым делом для него были встречи с однополчанами -и у себя
дома, в Тбилисской, и традиционные — на местах давно минувших боев.
Внезапно для уже совсем седого Митрофановича подкралось
время ухода на пенсию. Но и в годы заслуженного отдыха не мог он обойтись без
дела -- то организовывал бригаду таких же, как он сам, пенсионеров и выращивал
с нею арбузы и помидоры, помогая родному совхозу рабочими руками, то привозил
капсулу со священной землей Мамаева Кургана, чтобы заложить ее в основание
Мемориала Победы в той станице, из которой он сорок лет назад добровольцем
уходил на защиту Родины...
В 1996 году остановилось сердце настоящего патриота своей
Родины, скромного и честного человека, Курченко Александра Митрофановича.
А история его дивизии, дошедшей в победном мае до
Кенигсберга, продолжилась уже в начале XXI века открытым в Цимлянске музеем,
книгой, написанной его сыном, оставляя надежду, что память о поколении
мужественных и чистых людей не покинет нас.
|