Вот живет человек хоть 100 лет, а свои дни рождения редко кто помнит Больше помнится молодость, может, день совершеннолетия, вроде уже человек, вроде личность. Она запомнила свой седьмой день рождения. Во-первых, в конце июня, накануне, ударил заморозок, выпал снег, и бабы горевали, что будет неурожай картошки, которая в их северном краю была, пожалуй, важнее хлеба, может, вторым хлебом. Картошка была пищей для людей и кормом для скотины.

Во-вторых, на день рождения мама ей подарила не что-нибудь, а портфель, с блестящими металлическими уголками, с замочками, с двумя отделениями - в одном лежал букварь, а в другом - тетрадка в клеточку и деревянная ручка с перышком № 11 Как самую дорогую вещь водрузила девочка портфель на верхнюю полку этажерки, потеснив стоящий там кактус. Где уж мама раздобыла такую драгоценность, ведь ни у кого из её друзей портфеля не было.

Она сидела на завалинке, болтала ногами и с удивлением наблюдала за происходящим. Бабы сновали по улице то поодиночке, то вдвоем, но к ней никто не подходил, хотя ещё вчера грозились оторвать мошеннице уши. Только одна тетя Паня-вышибала подскочила, дернула слегка за ухо, сунула в руку пакетик и тоже

умчалась. Так тётю Паню звали, потому что она работала в клубе, и выставить за дверь подвыпивших гуляк, кроме нее, никто не мог Высокая и крупная, она просто брала пьяного за шиворот, а бывало, и двух, подводила к двери и давала хорошего пинка, так что многие мужики обходили её стороной, чувствуя за собой грешок.

Девочка развернула пакетик, а там -стиральная резинка и ещё пять перышек №11 для ручки. Нынешним детям это покажется смешным, но в те трудные послевоенные годы это было богатством.

Нет, сидеть и наблюдать - это не для неё, а тем более, происходит что-то непонятное, а она не знает' бабы что-то делали на краю улицы в избушке деда Захара, которого все дружно недолюбливали за сварливый характер. Он и на людей-то смотрел искоса, подозревая во всех смертных грехах.

Девочка решительно отправилась на разведку, прошмыгнула под чьими-то ногами и остолбенела от увиденного. На единственной кровати лежала женщина в каком-то тряпье, худая, с желто-серым цветом лица и хрипела. В ногах у нее притулилась маленькая девочка, замотанная в драный платок, тоже худая, и тихо пищала и плакала. Из разговоров баб выяснилось, что ночью к дому деда Захара подъехали два милиционера, сгрузили умирающую тетку с ребенком - вроде бы с поезда сняли больную. Сказали- «Помрет -закопаешь».

Оказалось на деле, что женщина была в колонии, и на нее упало дерево, а чтобы не лечить, отпустили умирать. Да, как же, чтобы наши бабы оставили человека в беде, чтоб позволили умереть?! Тут тетка Паня -вышибала цепко ухватила за руки любопытную девчонку и зашипела.

-   Чего   зенки   пялишь,   не   видела  горя людского? А ну бери ребятенка, уведи да чаем напои!  Интересно  ей!  Вот под твою ответственность.

Тут уж не поспоришь. Она осторожно подошла к кровати, подергала за платок незнакомку

- Эй, как тебя зовут? -Лидка,- прошептала та.

-Давай, Лидка, пойдём со мной.

- Не Лидка я, а Литка.

Девочка многозначительно покрутила пальцем у головы.

-  Ну Литка, не Лидка, а пошли, нечего тут сидеть, носом хлюпать.

- Ритка её зовут, - прошептала мать, - не выговаривает ещё.

Обе девочки вышли на улицу и только тут, при солнечном свете, стало видно, насколько Ритка худая, грязная, со спутанными волосами. И так маленькая ростом, она ещё сутулилась, как старушка, часто вздрагивала.

- Тебе сколько лет?

- Уже семь, - прошептала Ритка.

-  Ничего себе!  В школу тоже пойдешь осенью? Я в первый класс пойду!

Ритка только молча вздохнула, стараясь не             отставать от своей новой

покровительницы. А та подвела Ритку к бочке с дождевой водой, щедро намылила ей личико обмылком хозяйственного мыла, сунула мыло ей в руки. Сама она умываться не очень любила, старалась избежать неприятной процедуры и часто садилась за стол такой замузыркой, что мама теряла дар речи. Но в данном случае она вела себя, как требуют взрослые. После такого умывания на Риткином лице прорезались черные глазенки и остались грязные разводы. Потом они пили чай с пряниками, которые припасла мама ко дню рождения. Голодно было после войны, и пряники были лакомством.

Чем и как лечили бабы Риткину мать, но поставили её на ноги. Помогли обзавестись имуществом - кто чашку, кто юбку, кто что мог, нашли работу по силам. И дед Захар отмяк душой, добрее стал, заботился о своих квартирантках. Видимо, от одиночества чуть не озверел.

За лето Ритка выпрямилась, но все равно оставалась замкнутой, тихой, старалась быть незаметной и частенько пряталась за спину своей новой подруги. А та осторожно расспрашивала Ритку о жизни в тюремном детдоме, видя, как она испуганно вздрагивает при каждом окрике. Но Ритка удивила девочку своим твердым характером. Недавно мама начала ругать её за очередную провинность, и тут Ритка бросилась к маме с плачем:

- Не ругайте её, это я виновата. Это меня ругайте  - чем очень удивила обеих.

Пришло время идти в школу. С вечера мама выгладила платье из коричневой саржи, фартук. В портфель сложили все школьные принадлежности. Мама даже придумала, из чего сделать бантик, -пожертвовала простынёй и отрезала от неё полоску.

У Ритки портфеля не было, и они дружно решили, что будут ходить в школу с одним портфелем на двоих. Вечером накануне первого сентября Ритка долго молчала, а потом робко спросила.

Можно, если портфель хоть одну ночь у нас побудет?

О    чем    речь?    Конечно    можно! великодушно   разрешила   девочка.         Всё равно утром вместе пойдём.

На том и решили. Но вышло совсем не так. Утром мама кое-как прицепила бантик скрепкой на челку и ушла на работу

Когда терпение кончилось, девочка побежала к Ритке, но тут её ждало разочарование - Ритки дома не было. Она уже давно ушла в школу с портфелем.

Когда девочка прибежала в школу, все дети уже сидели в классе. Учительница Елизавета Васильевна что-то говорила, а на столе стоял её портфель. Ритка сидела одна на задней парте, сжавшись в комочек, словно стараясь совсем исчезнуть, и тихо всхлипывала. Никто на неё не смотрел.

То, что произошло потом, девочка и сама не могла объяснить, почему так поступила. Она подошла к Ритке, взяла её за руку, буркнула.

-   Пошли,         забрала   портфель   со стола, и обе вышли.

Весь    класс    молчал         все    знали характер девочки, знали, что спорить бесполезно. А девочка привела Ритку на берег реки, вытряхнула содержимое портфеля на платок, насовала взамен камней и, крепко зажурившись, закинула его в реку, как можно дальше.

Два года потом ходила в школу с сумкой, сшитой из старой маминой юбки. С Ритой они учились в одном классе, но той дружбы уже не было. В восьмом классе они оказались в параллельных классах и встречались только на переменах. Они молча смотрели друг на друга и улыбались. К чему лишние слова?

ЯБЛОКО

Этот день запомнился ей на всю жизнь. А начался он как-то скучно: моросил дождичек и уносил с собой остатки зимнего снега. На проталинах начала проклевываться молодая травка. Девочка каждый день проверяла, как она растёт - сначала из земли появились крошечные шильца, которые постепенно разворачивались, и вот уже на солнцепеке зеленеет настоящая трава. Потом появились одуванчики маленькие солнышки, а в лесу вовсю цвели подснежники, белые и душистые. Вечером они с мамой ходили за подснежниками, и сегодня она принесла в садик букетик первых цветов. Всё было как всегда до самого «тихого часа». А потом случилось чудо - какая-то тётя принесла от мамы свёрток, что-то завернутое в газету. Она почему-то оробела и никак не могла решиться развернуть его, да и Лёвка сидел рядом и все подзуживал, что там завернута бомба. Самой смелой оказалась баба Клава-нянечка. Когда она убрала газету, у всех, у всех просто захватило дух. На столе лежало... яблоко. Но какое! Огромное, красивое, душистое! Казалось, что оно светится через желтый восковой бочок. Желтизна постепенно розовеет, и вот уже другой бочок густо-красный.

и не видел еще никто, да и где оыло им видеть? Это сейчас яблоки разных сортов продают по всей стране круглый год. А тогда в далёкой уральской деревушке, где и летом-то они видели яблоки - сибирский ранет - размером чуть крупнее вишни.

Потом все по очереди нюхали яблоко, а этот противный Левка даже лизнул, за что тут же получил по шее. И почему-то никому в голову не пришла мысль разрезать его, такое оно было красивое...

Потом девочка несла яблоко домой, несла, как ценный хрусталь, завернув в собственный подол и держа обеими руками, в сопровождении верного Лёвки.

Вечером чудеса продолжились. К маме пришли подруги, они то смеялись, то плакали, выпили чекушку водки, пели песни. Начали петь, как всегда, «По диким степям Забайкалья», «За дальнею околицей», «Когда я на почте служил ямщиком», а в конце - любимую девочкину песню «Это было давно, лет семнадцать назад, вёз я девушку трактом почтовым».

А потом пили чай с яблоком. Она даже не увидела, кто его разрезал, но чай был очень вкусный.

...Прошли годы, девочка выросла и приехала на выходные к маме. Они сидели за столом, пили чай с яблоком, ели пирожки. И вдруг она вспомнила то яблоко и стала расспрашивать маму, которая сначала очень удивилась, а потом стала вспоминать.

В те далёкие годы мама работала в столовой партактива (были такие тогда). И вот однажды её угостил яблоком кто-то из партийных работников, которое она и передала в садик дочке. Мама говорила: «Я никак не могу понять, как ты могла запомнить это всё: и яблоко, и песни, и чекушку. Ведь тебе было всего-то два года. И было это День Победы, в 1945 году».

Может, яблоко и не было таким большим, но в ручонке двухлетней девочки оно было огромным, и запомнилось на всю жизнь так же, как и этот первый победный день. Многие годы 9 мая она пьёт чай с яблоком в память о Дне Победы.