(Заключительная глава из романа-хроники «Идущие по мосту»)
Сюжет произведения разворачивается в период с 1990-го по 2000-й годы. В центре повествования - драматические события, связанные с возобновлением строительства Ростовской атомной станции и началом реставрационных работ на здании Новочеркасского войскового Вознесенского собора. Две эти, казалось бы, далёкие друг от друга истории стали близки в особом, высшее смысле этого слова. Наиболее характерно это проявилось в последнюю осень XX столетия.
В этот раз на проходной АЭС особенно придирчиво проверяли - ожидался приезд министра. Беспокойство что я не вовремя, рассеяла секретарь, сообщившая, что меня дожидается главный инженер станции Паламарчук
-С утра сплошные совещания, потом продолжи тельный обход, так что обедаем! - тоном, не терпящим возражений, предложил Александр Васильевич.
Мои «отнекивания», что перед приездом министр, дорога каждая минута, всерьёз не воспринял. Приезд начальства - дело привычное. Пока блок не пущен, министр как бы и обязан наведываться на станцию. Ну то, что и министерство, и концерн оказывают станции неоценимую помощь, не подлежит сомнению.
Заметив, как я торопливо ем жареную рыбу, Паламарчук усмехнулся:
- Пишете тоже быстро. Сработали оперативно Евгений Иванович Игнатенко попросил, чтобы и я почитал. Всё не успел, но суть схватил. Оказывается, в каком интересном, с исторической точки зрения, месте мы живём. Какой самобытный народ!
Я ждал, понимая, что это - необходимое вступление, за которым последует настоящая оценка, на предмет дальнейшего использования написанного.
- Как главный инженер АЭС, рассчитывал прочесть больше о своих товарищах. У нас много тех, кто на станции с первых дней. В период консервации люди вели себя героически. Остаться на своём рабочем месте в то голодное и холодное время - безмерный подвиг. Когда читаешь о реальных людях, испытываешь к ним ещё большее уважение. Его нам сейчас как раз и не хватает. Слишком уж мы увлеклись делами, считая остальное мелочевкой. А на поверку эта «мелочевка» оказывается серьёзной штуковиной...
Связавшись с секретарём, Паламарчук отдал указание соединить его с Игнатенко, как только тот прибудет на станцию.
- Предложение Евгения Ивановича таково, - «взвесил» на ладони мой труд Александр Васильевич, -цикл ваших статей может стать фундаментом будущей книги. На наш взгляд, обещающей быть интересной... Но это в перспективе. В первую же очередь, и здесь Игнатенко целиком прав, после того, как станция в нормальном режиме отработает несколько лет, должна быть издана солидная книга о людях атомной. Во-первых, они этого заслужили, а во-вторых, им строить ещё три блока. Понимаете? Целых три!
Заметно посветлевшее лицо Паламарчука выказывало, насколько приятен ему разговор. Оно оставалось таким и тогда, когда Александр Васильевич спросил, нет ли у меня какой просьбы.
Ну какая у меня могла быть просьба? Я так и собирался ответить, но вдруг вспомнил, что, когда ехал по степи на станцию, заметил в восточной части неба «кошачьи хвосты» перистых облаков. Это был верный знак изменения погоды. Так что прощайте, грандиозные закаты, на ближайшее время... А что если...
- Вы на катере куда собрались? - загорелся я. - Осмотреть дамбу с внешней стороны?.. А можем ли мы потом проскочить на место бывшей станицы Цимлянской? Поймите, вода такой прозрачности бывает не каждый год.
- Вы меня не уговаривайте. Вопрос - найдётся ли время у Игнатенко? Кстати, приехал он или нет? Пойдёмте-ка вместе на пирс.
Но в коридоре административного корпуса нас окликнул сам Евгений Иванович. Я знал, что именно этого человека в апреле 1986-го видел в Чернобыле затаивший дыхание мир, когда он с борта вертолёта, зависшего над раскалённым реактором, показывал лётчикам, куда сбрасывать мешки с песком. Это под его началом строили «саркофаг» и возводили новый город атомщиков Славутич. Это он - профессор, академик, лауреат всевозможных премий - руководил пуском нескольких атомных станций страны. И вот он, живая легенда, увидев меня, вдруг сразу заговорил о прочитанных очерках.
-А вы о таком писателе - Фоменко - слышали? -вовремя спросил Паламарчук, отводя внимание академика от моей персоны.
-Ну как же!.. Ростовчанин, написавший правдивую книгу о Волго-Доне... Он не из гонимых? - обратился ко мне Игнатенко.
Я бойко ответил, что Владимир Дмитриевич не «гонимый», но и не обласканный. Последние годы жил в Старочеркасске, где и скончался осенью 90-го.
- Опять 90-й год, - тягостно вздохнул Игнатенко. -Станцию тогда закрыли, и люди хорошие ушли.
Когда мы садились в катерок, Паламарчук сказал о моём предложении проехать на другую сторону Цимлы.
- Вода - как слеза, - согласился Евгений Иванович, пребывающий в хорошем расположении духа. - Поехали на дамбу, а там видно будет.
Через полчаса в районе нулевого пикета он дал команду следовать в сторону Хорошевской.
Наш путь пересекал настоящий рыбацкий сейнер, забредший в Цимлу, чтобы пополнить запасы рыбы на зиму.
- Сейчас он тралом такую муть поднимет, - всполошился Игнатенко и приказал замедлить ход.
Солнце неумолимо клонилось к закату. Вдали темнеющий водосброс плотины напоминал наплавной мост, перегородивший старое русло Дона.
Я исподволь взглянул на Игнатенко. Другого подходящего случая могло больше не быть.
-Евгений Иванович... - и, стесняясь, я предложил свой вариант образного символа атомщиков.
- Идущие по мосту? - переспросил Игнатенко. Прикрыв глаза ладонью, он неотрывно смотрел на плотину ГЭС. - Подойдёт, при условии, что имеется в виду висячий мост... Мост над бурлящим потоком, над бездонной пропастью, - вскинул сжатый кулак Игнатенко. - И мы идём по нему, ничего не страшась!.. Да-а, старик, подходит!..
Он рывком снял пиджак, оставшись в летней зелёной сорочке. Седой пушок на голове взъерошился, и Евгений Иванович улыбался, уже не заслоняясь от солнца.
- И пусть не пырхают наши недруги. Знаем мы их, «принципиальных»! Булка с повидлом - вот и вся их принципиальность.
После команды «полный вперёд!» матрос никак не мог завести двигатель. Раздражаясь, Игнатенко топтался на крохотном «капитанском мостике», недоумевая, что мы хотим найти на дне.
Я рассказал, что когда-то на Чёрном море был город Диоскурия, основанный греками-мелетами. Город был красивый, белокаменный. Но в результате страш-
ного оползня погрузился в морскую пучину. После этого ещё много лет в Сухумской бухте в ясную погоду и при полном штиле можно было увидеть «сквозь толщу вод» античные колонны. Диоскурия стала символом ушедшей эпохи, далёкой и притягательной.
-Говоришь, Диоскурия... - перегнулся через борт Игнатенко. - Но тут же метровый слой ила.
Посмотрев вслед далеко ушедшему «на кучугуры» сейнеру, предположил, что муляка уже осела, а трал, может, что-нибудь и выковырнул.
Мотор наконец затарахтел, и катерок понёсся к другому берегу.
-Давайте перейдём на правый борт, - предложил Паламарчук, - тогда нас солнце не будет слепить, и мы лучше разглядим дно.
Катерок сбавил скорость, и мы внимательно изучали хорошо видимое дно.
- Есть! - закричал Игнатенко, показывая на круглый мельничный жёрнов.
- Вон второй, - вытянул руку Паламарчук.
И, одновременно увидев кладку фундамента, мы закричали матросу, чтобы остановил катер.
- Смотрите, - водил пальцем Игнатенко, - четыре стены, образующие чёткий квадрат. Высота стен разная. Скорее всего, это остатки взорванного Никольского храма... Ребята, это же святое место...
Он перешёл на другой борт, жестом подозвал нас к себе.
- А чем Цимла не Донская Диоскурия? Где-то под водой и Белая Вежа.
Я согласился с ним, но обратил внимание, что промышленный комплекс на Цимле - уже страница в современной истории. И пройдёт столько же лет, сколько прошло с момента гибели Диоскурии, будущие потомки непременно вспомнят гидроузел, наполненные водой каналы и отделанные гранитом шлюзы; вспомнят заводы-гиганты и, конечно, первую в XXI веке атомную электростанцию.
- Саша, ты слышал? «Первую в XXI веке». А вы торопитесь пустить блок до Нового года, - шутливо поддел главного инженера Игнатенко.
Уходящее за плотину солнце окрашивало в нежно-розовые тона светлую, уже в полнеба, парчу перистых облаков. Розово сиял чётко видимый купол энергоблока. Отблёскивали и стёкла легковушки, мчавшейся по гребню дамбы пруда-охладителя.
Мобильник Игнатенко громко отзвонил. Евгений Иванович ответил, чему-то удивляясь.
- Куда же он может деться посреди моря? - со смешком сказал он и протянул мне трубку.
Думая, что это розыгрыш, я насторожённо поднёс её к уху.
- Привет! - услышал я голос знакомой из аппарата правительства. - Сегодня семь миллионов ушли в ростовское казначейство. Деньги целевые, и пойдут на финансирование работ в Вознесенском соборе. Надеюсь, хотя бы воздушный поцелуй я заслужила за такую приятную новость?
- Наверное, - растерянно отозвался я и вернул телефон Игнатенко.
-Называется, «примите телеграмму», - сочувственно посмотрел на меня Паламарчук. - И, наверное, меняются планы?
- Как им не меняться, если русалка дала знать не из морской пучины, а из приемной «Белого дома», - подмигнул Игнатенко, надевая пиджак.
Догадываясь, как из Москвы дозвонились до Игнатенко, я воспрянул духом.
-Вы, Евгений Иванович, русалками не отвлекайте. Обещали приз - держите слово.
-Да-да, при всех было обещано, на совещании, -подхватил Паламарчук.
-А кто кого объявлял победителем? - нарочито
строго спросил Игнатенко. - «Идущие по мосту» - на слух красиво, но могут быть и другие варианты... И потом, где я в море найду приз?
- Моё желание вы можете исполнить прямо сейчас, только давайте поторопимся, пока солнце не село.
- Оно-то при чём?
- В этом всё и дело, - выдержал я необходимую паузу. - По праву победителя приглашаю всех... на закат солнца. С этого самого места он бесподобен.
- Суши вёсла! - приказал Игнатенко и как-то иначе взглянул на меня. - Старик, классно придумано. Кто знает, когда ещё выпадет такой вечер... Кто знает, - задумчиво повторил он.
Малиновый шар уходил за окоём. Скрывшись наполовину, стал похож на овальную юрту кочевника с ярко пылающим внутри священным огнём... Я зачарованно смотрел на пламя заката, подчиняя ему своё сознание, и, не в силах что-нибудь сделать, видел то, что неминуемо должно было произойти.
...Евгений Иванович Игнатенко погиб в автомобильной катастрофе весной 2001-го, следуя из Москвы на Калининскую АЭС. Незадолго до этого Ростовская атомная электростанция дала первый ток в Единую энергетическую сеть страны, а на Вознесенском соборе началась отделка фасадов. Наравне со всеми работала и бригада строителей Вол го-Дона... Спустя три месяца РоАЭС выработала первый миллиард киловатт-часов электроэнергии. В сентябре исполняющим обязанности директора, уже Волгодонской, АЭС был назначен Александр Васильевич Паламарчук, а в Новочеркасске состоялось торжественное открытие «фронтальной части» Вознесенского собора. Символическую «алую ленточку» перерезали губернатор Ростовской области и новый мэр Новочеркасска генерал Волков.
В октябре мне позвонили из Цимлянска с известием, что атомщики красиво оформили памятную доску, а власти района издали постановление о присвоении районной библиотеке имени писателя Фоменко. Одним словом, всё готово к долгожданному событию.
С писателем и историком Михаилом Павловичем Астапенко я выехал из Ростова по нижней Волгодонской дороге прямиком на атомную станцию.
Бывший чернобылец Владимир Константинович Хожаков сделал для нас обстоятельную экскурсию по станции. Чуть позже вместе с подъехавшим директором Ростовского информационно-аналитического центра Алексеем Стратоновичем Боровиком наметили чертёж той самой солидной книги, что замышлял год назад Евгений Иванович Игнатенко... Концепция будущей книги не вызвала возражений у Паламарчука.
-Я не забыл, - испытующе взглянул на меня Александр Васильевич, - после издания книги ждём вас в гости набраться новых впечатлений. При написании романа это пригодится... Или вы уже остыли? - по-своему истолковал он моё молчание.
- Не остыл, - бодро заверил Боровик. - К тому времени Владимир освоит новый, синтетический, жанр, что ему очень поможет.
- Что за жанр? - заинтересовался директор.
- Это когда цель заманчива, антураж реальный, финал же неизвестно какой, - тягостно вздохнул я.
-Любую поставленную задачу, производственную либо творческую, - умри, но выполни. По такому принципу и надо строить работу, - строго взглянул мне в глаза новый директор.
Александр Васильевич не мог быть завтра в Цимлянске. Извинившись за это, доверительно сказал:
- Евгений Иванович как-то обмолвился, что Донская Диоскурия существует наяву, и ценить это надо сейчас, а не через сотни лет.
...Лучи солнца, пронизывающие номер турбазы
«Чайка», разбудили меня. Светило полыхало над морем в том месте, где на другой стороне находилась станция. Невольно подумал, что оно потому такое яркое, что вбирает в себя энергию атома. Наша информационная группа подошла к библиотеке в тот момент, когда прибыли чиновники районной администрации, ответственные за всё происходящее. Среди скромно одетых журналистов «левобережной зоны» выделялась экзальтированная дива с ростовского телевидения.
Сразу после многочисленных речей с памятной доски Мастеру упало покрывало.
- Свершилось, - дрогнул мой голос.
- Первая мемориальная доска на Цимлянской земле, - с гордостью объявила ведущая, заместитель главы районной администрации Валентина Руденко.
Подошедший Боровик сказал, что ростовская теледива требует меня «на пару слов».
Пигалица с ярко накрашенными губами и оголённым, несмотря на холод, впалым животом, сразу же зачастила:
- Роман «Память земли» вы назвали шедевральным. А кто из писавших о Волго-Доне, на ваш взгляд, наиболее близок к уровню Фоменко?
Вот тебе и «пигалица»! Интересно, кто её надоумил спросить об этом?
-Я не вижу необходимости в их перечислении. Фоменко, работая над романом, совершенствовался как писатель. Ни у кого, ни в одном произведении, так наглядно это не проявилось... Не зря же автор «Василия Тёркина» восторгался нашим земляком.
- В своём выступлении вы назвали Дон «скаковым конём истории». Не слишком ли красивое преувеличение?
«А это уже, милочка, твоя самодеятельность», - подумал я, решив сменить тему.
-Давайте лучше поговорим о другой реке. Хотя бы о той, что украшает столицу Франции, - на полном серьёзе предложил я. - Её название вызывает ассоциации только с парижанками, на одну из которых вы так похожи.
-Спаси-и-бо, - польщённо хихикнула девица, не замечая дикую улыбку оператора.
...Возвращались живописной верхней дорогой среди ещё пылающих разноцветными красками посадок. За Донцом неровное шоссе то и дело уходило в сторону от края курганов, словно старалось, чтобы тот, кто за рулём, как можно меньше глазел с высоты косогоров на распахнутую ширь влекущей степи.
Непременная «техническая остановка» на Мелиховском бугре не могла стать для меня «дежурной». Ведь именно на этом месте одиннадцать лет назад началась для меня эта история с «атомным акцентом».
Вспомнив, что случилось за прошедшие годы, почему-то мысленно представил блок щитового управления АЭС и молодых операторов у светящихся дисплеев. Так пусть же безмерная сила в руках этих мальчиков будет направлена на благо всего сущего!
Хлёсткий порыв ветра пронёсся над кручей, взъерошил редкую листву деревьев, как будто этот здравый призыв подхватила сама величавая степь.
Оттуда, из глубин её просторов, с невидимых ериков и стариц, вдруг взмыла ввысь стая диких гусей. Их путь - в неведомые далёкие края... Надрывный прощальный крик, словно удар вечевого колокола, тревожно отозвался в сердце. И, не в силах унять душевный трепет, я вместе с вольной птицей словно вижу из синего поднебесья, как по тихим водам Дона плывёт уже новое тысячелетие, неся божественное успокоение в души и сердца людей...
2008, 2017. | 