Кто-то из мудрецов сказал, что жизнь даётся каждому человеку, а старость только избранным. Как-то незаметно и я вошёл в число этих избранных. Уже не оборачиваюсь, когда встречный говорит: «Дедушка». Понимаю, что это ко мне. Особо не удивляюсь, когда мне начинают уступать в общественном транспорте место.
Каждому овощу своё время! Только вот почему-то детство всё чаще вспоминается.
Недавно наводил порядок в книжном шкафу и наткнулся на конверт со старыми фотографиями. Открыл. Самая старая датируется 1914 годом прошедшего столетия.
Молодой отец только что призван в царскую армию. Пацан пацаном! В руках балалайка, хотя я точно знаю, что на балалайке он никогда не играл. Рядом бородатые ветераны в папахах, с царскими регалиями. А вот снимок 1916 года. Снова отец - через два года в окопах. От прежнего пацанёнка ничего не осталось. Это уже воин! На груди два Георгия! В отпуске после ранения. А вот уже 1947 год. Вся семья впервые собралась после окончания войны. Старший брат - со службы в отпуск. Он участвовал во взятии Кенигсберга в составе СМЕРШа, да там и остался служить в комендатуре. Там же и женился на враче полевого госпиталя. Приехали уже с двухлетним сыном. Второй брат демобилизовался с Балтики. Бил фашистов на торпедном катере. На снимке отчий дом, отец, мать с младшей сестрёнкой на руках, сестры, братья и я собственной персоной на первом плане. Как давно это было! Кажется, прошла уже целая вечность! С этого снимка и начинаются воспоминания о моём детстве.
Волков Алексей Георгиевич после вручения 2-го Георгия. 1916 год
Семья Волковых в полном составе. На переднем плане сидит Волков Олег. 1947 год
Родился я в 1944 году в жестокие январские морозы в таёжном уральском селе, стоящем на берегу реки Чусовой. Шла Великая Отечественная война.
Два моих старших брата воевали с фашистами с первого дня войны. В связи с тем, что отец работал в нефтеразведке, его на фронт не взяли. Как говорили тогда -«поставили на бронь». Стране до зарезу нужна была нефть. Был я семье восьмой по счёту и, наверное, особой радости от моего появления никто не испытывал. Просто одинаково принимали всех детей, появившихся на свет божий, и в равной степени покрывали родительской лаской. Так и меня приняли. Назвали Олегом.
Когда в 1947 году приехали с войны братья, я был уже большой - целых три года!
Привезли тогда братья родителям в подарок огромный ящик с яблоками - фруктом для Урала диковинным. Не росли на Урале яблоки. Поставили ящик на веранде, где спали мы с братом, чуть постарше меня. Ночью мы этот ящик потихоньку вскрыли и стали яблоки грызть. Вкусно! Так и грызли до самого утра, а утром нам стало плохо — отравились с непривычки. Пришлось с нами отваживаться.
Потом лет пять мы на яблоки смотреть не могли. Но вообще-то мы, дети, жившие в военное и послевоенное время, были привычны к любой пище и особенно-то в ней не рылись. Ели всё, что дают. Наши желудки, кажется, были способны переварить даже гвозди. А питались в основном и взрослые, и дети с подсобных хозяйств. У государства в связи с войной были свои проблемы, которые надо было решать. Поэтому овощи, а это картошка, капуста, свёкла, огурцы, морковь, помидоры, бобы, горох и ещё многое чего другое, не давали людям умереть с голоду. Например, картошки наша семья за долгую уральскую зиму съедала по 300 двенадцатилитровых ведер. Капусты солили на зиму 250-литровую бочку. Что только не умудрялась делать наша мать из этих продуктов? Она их пекла, парила, жарила...Обычно у неё в 4-5 часов утра уже дымилась русская печь и по избе тянуло таким вкусным ароматом, что просыпать к завтраку никому не хотелось.
А ещё выручал лес. Грибы, которых там было в изобилии, сушили, мариновали. Одних солёных грибов заготавливали 250-литровую дубовую бочку. В лес за грибами обычно отправлялись целой семейной бригадой и собирали их в строгом соответствии с заданием матери по категориям, а она уже определяла конкретно, что с ними делать. Так сказать, крестьянское плановое ведение хозяйства. О ягодах разговор особый. Если грибы - это белки, то ягоды сплошные витамины и ещё лекарства от различных болезней. И грибы собирать -это так, игра, развлечение, а ягоды -
огромнейший труд. Попробуйте на солнцепёке за целый день собрать ведро земляники! Её кроме как на коленях не соберёшь. Проползаешь не одну сотню метров и к вечеру всё тело гудит как побитое. Зато потом испить чашку чая с земляничным вареньем — верх наслаждения! А малина? В малиннике аромат стоит от ягод такой, что буквально пьянеешь. Бывало, за кустами Михаиле Потапович бродит. Он тоже большой любитель этой ягоды. Сушёная малина - первейшее дело при простудах. Ягоды черёмухи тоже шли в дело. Их сушили, толкли в чугунных ступах и пекли пироги. А были ещё клюква, рябина, калина, смородина, шиповник, черника,
голубика... У потребляли мы в пищу различные корешки, травки, дудки и ещё много чего, растущего в лесу. Лес не давал нам пропасть с голоду. Глубокий поклон ему за это!
А были ещё озёра, реки. Много там было рыбы. С нынешним временем не идёт ни в какое сравнение. Берегли наши предки матушку-природу!
Но, несмотря на такие природные богатства, люди во время войны сильно голодали. Причин здесь было несколько. Основные - холодная восьмимесячная зима, которая съедала все продукты, нехватка хлеба, большое прибавление населения в виде беженцев из фронтовой зоны. У нас, например, в доме жила семья из блокадного Ленинграда. Поэтому в ход шли даже вороньи яйца из того же леса. Их собирали дети. Выручало и подворье. В основном держали кур, коз, овец, коров. Заготовка кормов для скота в основном лежала на женщинах и детях, так как мужчины воевали, а после войны многие так и не вернулись к родным очагам.
Мясо в то время на стол поступало редко. В основном в праздничные дни.
Но как бы семья скудно ни жила, у неё всегда было чем встретить гостей. Это традиционные уральские пельмени, которые обычно стряпались поздней осенью при забое скота. Их готовили всей семьёй, складывали в наволочки и вывешивали на мороз. Когда приходили в дом гости, то хозяйке оставалось поставить на огонь чугун с водой и засыпать туда мороженые пельмени. Через десяток минут закусь готова, а дубовый бочонок с бражкой всегда дожидался за русской печкой. Любили на Урале встречать гостей! Сколько себя помню, у нас в доме всегда шумела толпа разных родственников. Маленьких детей за стол не пускали. Самое почётное место для них было под праздничным столом, а там уж каждый старался им сунуть что-нибудь вкусное. Никто не оставался в обиде. Наша семья тоже часто бывала в гостях. Не было тогда телевизоров, сотовых телефонов. Радио-то было в виде больших чёрных тарелок. Вся информация поступала к людям при непосредственном общении друг с другом. Вот и стремились люди как можно больше общаться.
Мои родители были в округе люди довольно известные. Отец-герой Первой мировой войны. Отвоевал на ней с 1914 по 1918 год и пришёл с четырьмя Георгиевскими Крестами. Полный бант, как тогда говорили. В гражданскую не примкнул ни к одной из сторон. В 1919 году женился на моей матери, младше его на 10 лет, дочери сельского врача. Крестьянствовал. В период коллективизации по доносу попал в расстрельный список как организатор крупного кулацкого восстания против колхозов. От расстрела его спас фронтовой друг-начальник губернского ЧК. Он же и пристроил его в приехавшую на Урал нефтеразведку. Там отец проработал в должности главного бухгалтера до самой своей смерти в 1948 году. Осталось после него девять человек детей, семь из которых были несовершеннолетние. Всё легло на плечи 45-летней матери. В 1952 году наше село снесли как попавшее в зону Камской ГЭС и семья была вынуждена переехать для жилья на маленькую железнодорожную станцию, находящуюся в 12 км от села.
Надо добавить, что в 1949 у старшего брата от столбняка умерла жена, оставив ему троих детей. Мать их тоже приютила в нашей семье. Так и жили в малюсеньком домишке огромной семьёй.
Мать получала тогда за отца пенсию в 400 рублей (в ценах 1961 года 40 рублей). Как умудрялась она прокормить такую ораву -одному богу известно. И ведь не только прокормить, но и обуть, одеть в условиях сурового уральского климата. Просто волшебница была какая-то!
Правда, в послевоенное время все были одеты не во фраки и обуты не в ботфорты. Носили всё, что попало, и никто на это не обращал никакого внимания. У матери была доставшаяся ей в наследство швейная машинка «Зингер», на которой она перешивала всё тряпьё нам на одежду.
Волкова Агния Павловна. Моя мама. 1918 год
А играли мы игрушками, изготовленными ещё отцом в своей мастерской. Был в этом деле он большой мастак! Помню, изготовил тройку лошадей с каретой, в которой сидели трое: офицер, поп и купец. Когда тройку тащили за верёвочку, поп крестился, офицер махал саблей, а купец водку пил. Как он это сделал, до сих пор не могу понять.
А вообще уважали люди отца и за то, что герой и за его «золотые» руки .Когда он умер, много народу было на его похоронах. Похоронили его на святой горе возле церкви на высоком берегу Чусовой. Пусть земля будет тебе пухом, отец!
А в остальном жили мы, как и тысячи других детей войны. Может быть, отличались от современных только тем, что взрослели раньше, да были более самостоятельными. Да и некому нас было особо опекать. У многих отцы с фронта не вернулись, а матери были загружены непосильной работой. В таких условиях хочешь не хочешь будешь самостоятельным. Участвовали наравне со взрослыми во всех тяжёлых работах, но и про детские игры не забывали. А это были лапта, городки, футбол, волейбол... Зимой лыжи, коньки... И я стал ходить туда сам по себе. До сих пор вижу: я в драной шубейке и в подшитых валенках бегу по морозу с книжкой под мышкой. И ещё помню высокий купол старинного церковного собора, приспособленного большевиками под клуб, и себя, звонким мальчишеским голосом читающего на каком-то празднике: «Вот моя деревня, вот мой дом родной...» У меня, в общем-то, человека уже много пожившего и повидавшего и далеко не сентиментального, почему-то подступает какой-то комок к горлу и влажнеют глаза.
После книг у нас в детстве второе место занимало кино. Все фильмы обязательно старались посмотреть. Многие даже по несколько раз. Привозили фильмы в больших круглых коробках и показывали частями. Пока киномеханик перезаряжал свой аппарат, мужики успевали даже перекурить. Остальные зрители азартно обсуждали предыдущую часть. Кино показывали (крутили, как тогда говорили) в неприспособленных для этого помещениях, называемых клубами.
Обычно в большой дом вешали на стену белый экран и ставили длинные скамейки. Сеансы были платные. Правда, билеты стоили копейки, но у детворы и их не было, поэтому всеми правдами и неправдами на фильмы старались попадать даром. Бывало, пользуясь тем, что клубы днём обычно не закрывались, забирались в здание задолго до начала сеанса, прятались, а с началом кино выползали со всех щелей.
Иногда школа организовывала нам поездки в областные театры, музеи и художественные галереи. После их посещений неделями ходили очарованные. А в 1956 году меня брат, плававший помощником капитана на туристическом дизель-электроходе, взял с собой в рейс из Перми до Ростова-на-Дону. Плавал с ним целый месяц. Реки Кама, Волга, Дон и десятки городов на них. Я спал по 3 часа в день. Впечатлений - словно на Луне побывал. На всю оставшуюся жизнь хватило! Конечно, у современной молодёжи во всех отношениях есть больше возможностей, но почему-то не все хотят этим пользоваться. В этом, наверное, и заключается парадокс времени. | 
