Еще на середине донской стремнины двигатель моторки «чихнул» первый раз, но следом опять затарахтел. Лодка, слушаясь руля помчалась дальше. Однако, когда я, преодолевая силу воды, отвернул ее ближе к берегу в устье речной протоки, «Вихрь» еще раз «чихнул», потом еще, - уже с дымком,- и окончательно заглох.
Попытки опять его запустить, дергая за шнур зажигания, сказались безрезультатными.
Вода, зажатая узкими берегами протоки, быстро понесла моторку вниз по течению. Я знал, что здесь под водой попадается немало затонувших стволов деревьев, упавших в половодье с берега, песчанно-каменистых отмелей, так что опасность столкновения с ними была реальной.
Попытка управлять моторкой с помощью двух коротких весел, оказалась безуспешной.
Тогда надо постараться причалить к берегу, к первой встречной песчаной косе, в ближайшем заливчике. Я крепче налег на весла и вскоре мои усилия не пропали даром: на одном из поворотов реки попался косачёк берега. Лодка с берега выскочила на него, вспоров днищем целину хрустящего мокрого песка. Теперь на суше можно спокойно заняться ремонтом движка… Но время шло, Начинало темнеть, казалось, что из ближайшего перелеска ночь медленно выползала на берег. Все труднее и труднее удавалось подбираться к всевозможным проводкам, к креплениям, к болтикам.
Я решил здесь заночевать, а утром продолжать ремонт. Для этого, подперев лодку с одной стороны ветками, поставил ее на бок, создав этим самым затишек от прохладного речного ветерка; сюда же принес из перелеска сухие ветки и траву, и, вскоре огонек костра отодвинул темень от моего убежища.
Пока я управлялся в ним мимо, по протоке, промчалась моторка, я даже не успел крикнуть, взмахнуть горящей веткой. Ну, ладно, обойдемся!
И тут в перелеске раздался первый щелчёк соловьиной трели. Я даже разом не понял откуда она взялась, сразу защелкали с разных сторон с десяток лесных певцов. Потом еще, еще. Боже ты мой, сколько же их!
На этом фоне затихли другие посторонние звуки: тихий зеленый шепот листвы в перелеске, в кустах на берегу, серебристое журчание речной воды, шорохи узких листовых лезвий в пучке прибрежного камыша…
У меня создалось впечатление, что соловьи соревнуются между собой не только громкостью голосов, но и в переливах звуков: то звучало какое-то пощелкивание, потом что-то напоминающее потрескивание, переходящее в бессонные звучание, то вдруг обрыв в пении, и… снова набор перепевов, причем мне показалось, что соловушки выкладывая в свою песню всю силу голоса, подбадривали друг друга. «Ты, давай пой, а я спою еще громче!»..
Несколько минут перелесок в буквальном смысле слова грохотал соловьиными переливами, а потом вдруг разом смок.
Я на минуту, две пожалел об этом, и, тут опять – трели, песня пощелкивание. Отдых был, что ли у них?
Для того, чтобы лучше услышать это лесное чудо, я встал от костра и с опаской медленно двинулся в сторону перелеска, опасаясь спугнуть певцов.
Да что там! Загреми сейчас пушечные выстрелы – песня все – равно не прокатится!
Пушечных выстрелов, правда, не было но на реке загрохотал двигатель моторки. С нее донесся громкий вопрос:
- Кто это там жгет костер на «Соловьином острове»? – Я узнал голос знакомого егеря Николая с охотничьего кордона, стоящего на выходе протоки в донские воды вниз по течению.
- Петрович, это я, Николай! –
Егерь направил моторку к берегу, она шуршанула килем по мелководью.
- Тёска, неужели это ты? –
- Да, я! –
Егерь заметил лежащую на боку лодку, и, видимо поняв причину моего появления на берегу «Соловьиного острова» уточнил:
- Авария? –
- Ты угадал! – был мой ответ, - движок накрылся! –
- Не беда-, успокоил меня Николай, - вот дослушаем соловьиный концерт, и я тебя отбуксирую на кордон, а утром там займемся ремонтом! –
… Два человека, егерь и охотник, сидя рядом на борту моторки весенней ночью на берегу донской протоки слушали «Соловьиный концерт», прерывая иногда молчание возгласами: «вот дает, стервец!» или – «Мал, да удал!» - это когда «ведущий концерта» соловушка, выдавал уж слишком необычные трели и переливы.
* * *
После того, как замолк последний певец, Николай достал из под сиденья моторки переносной фонарь, при его свете мы столкнули лодки с песчаной косы, залили водой из ведра тлеющий костер, соединили тросом моторки и медленно выплыли на речную стремину. Двигатель на егервской лодке загремел приглушенно, с перестуком, на малых оборотах. Через минуту «Соловьиный остров» скрылся в темени весенней ночи…
* * *
… Не случились тогда поломка на двигателе моторки, вряд ли довелось бы стать слушателем ночных соловьиных арий.
И чуточку пожалеть о том, что ты не можешь ответной прекрасной песней отдать дань благоухающей красоте майской ночи… | 