Краткая «охотничья биография» АВТОРА
Членом ВСЕРОССИЙСКОГО общества охотников и рыболовов стал в ноябре 1957 года в районном обществе охотников в Цимлянске. В середине 60-ых годов, в связи с переменной места жительства, два года состоял в обществе украинских охотников в г. Умань.
По возвращению в наши места, опять встал на учет в местных обществах охотников (в Цимлянске, а затем в Волгодонске). С 1965 по декабрь 1974 года был общественным охотинспектором государственной охот-инспекций при ростовском сельском Исполкоме (удостоверение № 441 от 10 января 1965 года).
В конце 50-ых годов участвовал в облавных охотах на сайгаков в Калмыкии (по лицензиям), на облавных охотах на волков в т.н. Каргальской Даче. Охотился зимой на лисиц возле скотомогильников, находящихся тогда в районе нынешней новой части города Волгодонска, в степях вокруг него на месте нынешнего химкомбината. На водоплавающую и степную дичь охотился на «пятачке» возле поселка Ново-
Соленое, на острове вдоль протоки Сухая, на диких голубей в сосновых лесах в окрестностях станиц Лозновская, Синий Курган, на речке Кумшак (район поселков Дубравный и Сосенки), на речках Цимла и Россошь, в охотугодьях «Кучугуры».
Об охотах на пушного зверя автор планирует издать новый сборник.
ПЕРВЫЕ ВЫСТРЕЛЫ...
...И ПЕРВЫЕ ТРОФЕИ.
Потом их было не мало, но те
самые, самые запомнились мне па
всю жизнь.
На берегу музги
Правильно, конечно, поступили мои спутники на первой охоте на уток: не очень-то опекая как новичка, не выбирая для меня особо «убойное место». Просто, когда немного удалились от берега Дона и вышли в поле, они предложили: -«Видишь тот байрачный лес, что от реки отходит? В его глубине есть музги, оставшиеся от весеннего водополья, а на них утки водятся». -
И друзья ушли дальше по тропинке в сторону степного озера, ощетинившегося зеленой камышовой каемкой.
Я почему-то тогда о них плохо подумал: сами на дальние озера пошли, а меня на какую-то музгу отправили! Там, наверно, и уток не бывает. И вообще - что это за название такое - музга!
... Тропинка вывела к приречному лесу, он спрятался внизу в очень глубоком темном овраге.
Здесь, наверху - степной простор, весь высвеченный поздним послеобеденным солнцем, раздольный, широкий, а там, под обрывом мрачно-зеленое царство низкорослого караича, переплетенного у корней цепкими зарослями ежевичника, ветками каких-то кустов, обвешанными липкими узорами паутины. Под ногами обрывистый берег, ведущий вниз в мрачную глубину, из которой дышало прохладной влажностью.
«...Здесь, наверху - степной простор, весь высвеченный поздним после-обеденным солнцем...»
Сбежав по крутому уклону вниз, я оглянулся: на дне оврага царило изобилие травы, листьев, а еще дальше, совсем в низине, стояла плотная стена камышей. Вокруг нависла какая-то зловещая тишина, впечатление было такое, будто все звуки здесь придавлены изобилием мрачности и неподвижности.
Я снял ружье с плеча, взвел курки и осторожно зашагал к камышовому частоколу. Земля под ногами мягко пружинила, пропитанная чавкающей грязью. Камыши стояли сплошной стеной, крепкие, высокие, но на одном месте они расступились, и впереди сверкнуло зеркало воды.
Я вспомнил слова, сказанные друзьями - охотниками - вот что они музгой назвали!
И тут что-то заставило меня остановиться, замереть на месте, затаиться. Тучи комаров сразу воспользовались моей неподвижностью, со злым гудением кинулись на меня, но... на руки, на лицо, по совету друзей, еще перед спуском в овраг я наложил тонкий слой специальной отпугивающей мази. Почувствовав, что моей кровушки им не напиться, эта гудящая мразь звенящими столбиками замаячила вокруг меня.
Через частокол камышей я заметил на водной глади дальней противоположной стороне музги несколько плавающих больших поплавков. Что это такое? Какие-то кочки на болоте?
Вдруг эти «кочки» захлопали крыльями, потянули лапками за собой след по воде и, взлетев утиной стайкой, начали набирать высоту. Все выше, все быстрее.
До боли в пальцах я сжат шейку ружья, почувствовал, как т созерцателя всего меня окружающего стал теперь только охотником. Во мне вспыхнуло то чувство древнего инстинкта охоты, пришедшего к людям из давних времен.
Вскинув ружье навстречу приближающейся птичьей стайке, я нажал на первый спуск. Грохотом обвалилась тишина в глубоком овраге, из дальнего камышового частокола с тревожным кряканьем взлетели утки: стайками, одиночками. Па миг вспыхнула мысль: выходит, что все-таки не обманули меня друзья - охотники!
Испуганный выстрелом птичий уголок, резко разворачиваясь, рванул в сторону, ввысь. Я нажал на второй крючок спуска - опять грохот выстрела... с полусотенной высоты из стайки падала серая птица. Первая добытая мною дикая утка.
По ее стремительному падению сразу стало ясно, падала она уже битой насмерть, не кувыркалась, не взмахивала крыльями, не стремилась отлететь прочь от этого страшного для нее места. И упала недалеко от меня на мелководье, в густую прибрежную траву. Серая, большая а там, в стайке, на высоте казалась такой маленькой!
Где-то глубоко под сердцем кольнула неприятная мысль: вот они, жизнь и смерть - рядом. Только что эта птица живая, теплая мчалась со своими подружками в поднебесье и тут -мрак и падение в небытие, в холодную воду донской музги...
На полуострове
Весной это остров, а к осени... полуостров. Как же так получается? Объясняю: высокая донская вода в предлетние месяцы заливает узкий перешеек, отделяющий этот клочок земли от речного берега. Казалось бы, вот он, рядом, рукой подать до островка, вербовым многообразием заросший.
ан нет - ушел язычок земли под речную воду и только торчащие из нее зеленые камыши своим частоколом означают - вот тут можно на островок перебраться, но только в бродских сапогах!..
К осени здесь все выглядит по-другому; перешеек теперь прячется в густой траве, камыши ушли своими метелками ввысь и только земля под сапогами осталась мягкой, податливой, скользкой. Такой она стала и на всем полуострове, правда теперь покрытый хилой, побуревшей осенней травой.
Именно под ней свом длинным и острым, как карандаш, клювом северная перелетная загадочная птица вальдшнеп выискивает червячков и личинок. Насытившись, оставляя крестики - отпечатки от лапок на сырой земле, птица прячется под осенними вербовыми кустами, сливаясь цветом своих золотисто-смуглых перьев с сентябрьско-октябрьским разноцветьем. Здесь пролетом лесной кулик останавливается на пару, тройку дней...
...Мягкая резиново-пружинистая земля перешейка смягчала шорохи моих шагов. Подсознательно охотничье чутье подсказывало: сейчас должно произойти что-то особенное. Будь начеку! Курки на ружье взведены, вербовые кусты рядом, а под каждым из них может быть прячется твоя первая охотничья удача.
Но вокруг все было спокойно, рядом замерла особая осенняя тишина. Да, особая, будто от изобилия влаги, холодного и обволакивающего туманного воздуха все обмягчало, растеряло свою остроту, выровнялось в предзимнем разноцветье и чего-то ждет. Чего? Не знаю! А я вот жду свою первую встречу с таинственной птицей, с лесным куликом, обитателем лесного Царства...
За ближайшими кустами впереди вдруг что-то хлопнуло мягким хлопком и за частоколом вербовых веток взлетела таинственная птица, и, перепадая зигзагами с крыла на крыло, исчезла за дальними кустами. Вальдшнеп!
Об особенности его полета мне рассказывали бывалые охотники, правда, рассказывали без особых подробностей, просто так: лети туда-сюда! Туда-сюда!
Еще раз, опять за кустами, хлопнул взлет другой птицы; ружье к плечу, грохот двойного ружейного удара и... вальдшнеп летит дальше.
И тут сразу на первое место выступил охотничий азарт, как же так - я стреляю на близком расстоянии, а дичь улетает?
Наверно, надо отпустить улетающую птицу подальше, а потом стрелять. А вдруг она за куст зигзанет?
Третий выстрел принес удачу, вальдшнеп как бы на миг замер в полете, а затем, распустив крылья, пошел к земле, планируя, снижаясь.
Я понял, что эта удача случайная, но она мне подсказала, как надо охотиться на эту птицу.
Пестрая как осень она неподвижно лежала под кустом. Большой, величиной с вишню глаз на маленькой головке затухающим взором смотрел с каким-то сожалением на окружающую красоту, прощаясь с нею...
За клинтухами
Узнав о городе Волгодонске в Ростовской области, человек неискушенный, может подумать, что небо здесь закрыто утиными стаями, - Дон-то рядом!, - а безбрежная степь кишит куропатками.
На деле у нас все не гак. Дичи здесь не очень-то много. Но при далеко не сказочном ее изобилии, изучив местные особенности и повадки дичи, охотник всегда найдет возможность хорошо поохотиться.
...Степная речка петляет в зарослях камышей, сквозь которые просвечивают окна открытой воды. Рядом по степи тянутся несколько рядов лесополос.
Если удалиться от реки в поля, то через два, три часа хода, миновав заросшие карликовой вербой песчаные бугры, можно попасть даже в большой сосновый бор, который здесь иногда встречается.
Именно в его густых кронах отдыхают, затаившись, лесные голуби - клинтухи. Их тут много бывает, но днем к
ним подойти нелегко: птица срывается с веток где-то впереди и, мелькнув среди ветвей, уносится прочь. Поэтому я применил новый способ охоты на этих птиц и теперь стрельба по ним доставляет мне не меньшее удовольствие, чем добыча уток на утренних и вечерних зорьках и вальдшнепов на осеннем перелете.
Также как и на утиных охотах, полезно знать время и пути полета клинтухов на кормежку на поля, их возвращения и остановок на реке на водопое.
Оказалось, что на вечерней зорьке можно успешней добывать этих птиц, так как по утру голуби легче замечают охотника, затаившегося на путях их перелета.
Я прихожу па место охоты обычно к шести часам вечера и прячусь в одном из кустов вербы на ближайшем бугре над речкой...
Солнце опускается все ниже к темнеющему вдали лесу, тени становятся длиннее, затихает ветер, рябивший под бугром речную воду, она замирает и блестит расплавленным серебром. Камыши выстраиваются по обе стороны плеса, охраняя его покой... Над полями, направляясь к лесу, летят стаи галок. Тишину предвечерья тревожат только всплески рыбы на речном мелководье.
Стороной промчалась пара клинтухов Полет их стремительный, непредсказуемый. Теперь - внимание охотник! Новая стайка голубей появляется из-за леса внезапно и, просвистев крыльями в высоте, разворачивается над рекой и направляется в мою сторону, замедляет полег, снижается к подбереговым лужицам. Выстрелы и... птица падает на мелководье. Тут следует быстро перезарядить ружье, так как возможно внезапное появление новой стайки птиц...
Вечерний пролет голубей на водопой продолжается не более получаса. За это время удается добыть пять, шесть птиц. Подранки бывают очень редко, так как стрелять доводится накоротке из удобного положения, сидя в кустах.
В конце сентября на водопой нередко подлетают стайки по десять - пятнадцать клинтухов. Это, видимо, пролетные птицы, задержавшиеся на дневке в ближайшем лесу. Иногда к реке подлетают и стайки куропаток. Тут с выстрелом медлить нельзя. Эта чуткая птица быстро замечает охотника и уносится прочь.
В дни отпусков я с вечера приезжал на эту речку и оставался на ночь, каждый раз меняя место засады. Это очень важно, так как дичь, обстрелянная с одного места, запоминает его и на длительное время облетает стороной.
И хотя, прежде всего я здесь поджидал стайки голубей, попутно доводилось стрелять по водоплавающей дичи.
1966 год. Из Альманаха «Охотничьи просторы» № 23,
Москва, 1966 год (Из раздела «В помощь начинающему охотнику»)
Часть четвертая. Очень разное.
Думы - раздумья (Вместо послесловия)
Пришло, наверно, время подвести итоги восьмидесяти лет жизни, из них более полувека литературного творчества, выразившегося в пятистах, шестистах написанных и напечатанных зарисовок, рассказов, миниатюр в газетах, журналах, в коллективных и авторских сборниках.
Их «география» не такая уж обширная, но, все-таки появлялись они и в Москве, в Ростове, в Сальске, по больше всего, скажем так, в родных местах: в Волгодонске, в Цимлянске и ближайших регионах. Именно это меня больше всего и радовало; с сотнями и сотнями читателей я был лично знаком, некоторые из них сразу узнавали места, о которых шла речь в рассказах, узнавали себя в моих произведениях. Нет, не по имени и отчеству, а по отдельным фрагментам из • зарисовок, миниатюр и рассказов.
Многие произведения проходили «проверку» на страницах газет, журналов, в коллективных сборниках, и только после этого я их включал в авторские книги. Хотелось действовать очень осторожно, вдумчиво для того, чтобы читатель смог правильно понять автора, давшего своим сборникам такое «охотничье» название. В одном из них было сказано «...В своем творческом увлечении я пошел, скажем так, по тургеневскому пути; вспомните его «Записки охотника»: в них есть описание житья-бытья людей того времени, их взаимоотношений, судеб, нравов, описание природы тех мест, где автор тогда охотился. А вот об истинно охоте.. .всего сотни строк!
И хотя мои сборники идут под общим названием «Осень - пора охотничья»...но основные в них темы все-таки это осень, ее красота, великолепие. Не забыта и природа, ее тайны... есть, конечно, в сборниках и пять, шесть рассказов о первых охотах, о первых трофеях. Но не они главенствуют в моем творчестве...»
На первый план автор старался выдвигать Красоту Ее Величества Природы и в связи с этим пытался утвердить у всех тех, кто держал в руках первые авторские сборники мысль о том, что к ней, к Природе надо относиться с сыновней любовью.
В моих сборниках читатель найдет и такие строки: «...с моим участием город развивался, хорошел и рос - ведь я помню то время, когда из края в край Волгодонск можно было пройти за десять-пятнадцать минут, а на месте сегодняшнего нового города охотники зимой стреляли в степи зайцев и лисий.
Понятно, что Волгодонск дорог моему сердцу, в нем я прожил свои лучшие годы. И мне больно осознавать, что неумные и безответственные люди отвели моему городу, благодаря строительству АЭС, роль подопытного «атомного кролика» решив: - «Давайте проверим, как поведет себя этот «долгострой, это детище известного российского безразличия к людям, горбачевских «перестроек», ельцинских «реформ» и кириенковских «мудрых решении»?
В свете всего высказанного к сожалению приходится сомневаться в «светлом атомном будущем» красивого степного города!
В свое время была очень популярной одна песня, а в ней такие слова: «Любимый город может спать спокойно»...
Не будет спать спокойно наш Волгодонск, ведь злые люди заложили у него под боком атомную бомбу замедленного действия.
Сто строк (Из газетно-литературной биографии)
В середине пятидесятых годов ушедшего столетия, работая термистом на Центральном ремонтно-механическом заводе, я стал рабочим корреспондентом единственной тогда в городе газеты «Колхозная правда» /впоследствии «Волгодонская правда»/.
Писал о друзьях-товарищах по работе, о событиях из заводской жизни. В те годы наша семья проживала в рабочем поселке Ново-Соленое /Волгодонск-2/.
Иногда я посылал в редакцию газеты и свои литературные зарисовки о природе, об охоте. Именно поэтому меня в 1957 году пригласили стать членом первого в городе литературного объединения «Слово», а в 1970 году началась моя штатная работа литературным сотрудником в отделе писем редакции газеты «Ленинец».
Мне поручили готовить материалы для ежемесячной тематической страницы «Наш друг - природа».
Хочу подчеркнуть, что самая творческая настоящая газетная работа досталась мне тогда, когда меня назначили ответственным секретарем редакции газеты «Знамя строителя», выходящей на стройке завода «Атоммаш».
Здесь действительно приходилось крутиться как белка в колесе все рабочее время, а иногда и сверх того. Такую же должность занимал я и в городе Цимлянске /с 1972-1980г. г./ в редакции газеты «Ленинец», затем до выхода на пенсию в 1989 году был редактором-организатором Цимлянского районного радиовещания.
Как уже было сказано выше, первые мои литературные материалы публиковали в местной газете, затем в областных изданиях (газетах «Молот» и «Комсомолец»), потом, в журналах «Охота» /Москва/, «Дон» /Ростов/, в коллективных
сборниках («Охотничьи просторы» №23 - Москва, 1966 год, «На краю земного диска» и «Вечные звуки») в 1973 и 1995 годах в Ростове.
В радиопередачах Всесоюзного радио «В рабочий полдень» в 1972 году читали мои охотничьи зарисовки и рассказы, а также они прошли в радиовыпусках Радио России «Ни пуха, ни пера» /Москва, 1992 год/ и так далее.
Именно моя работа в качестве журналиста (особенно в районе) вызывала необходимость часто бывать в сельской местности, т.е. поближе к природе, да и увлечение охотой способствовало знакомству с флорой и фауной Донского края.
Нельзя сбрасывать со счетов и такой факт: двадцать пять лет я проживал в рабочем поселке Ново-Соленое, а рядом с ним протекал Дон, рядом были хорошие охотничьи угодья, другими словами жил вдали от городской суеты и только во второй половине 70-ых годов ушедшего века началось переселение жителей поселка в город, причем свои квартиры мы отрабатывали по методу «народной стройки», после основной работы днем, будущие жители дома вечером привлекались на 3-4 часа на вспомогательные работы на этом объекте.
К сорокалетию Волгодонского литературного объединения «Слово» в Ростове, в издательстве журнала «Дон», в 1997 году, вышел в свет сборник произведений наших литераторов «Волгодонская лира». В нем был опубликован и рассказ литератора Николая Зурина, имеющий прямое отношение к тем грозным далеким событиям начала сороковых годов ушедшего столетия.
Горные духи
Не вдаваясь в потребности описания исключительных событий в моей жизни, но так получилось, что в начале пятидесятых годов прошлого столетия довелось быть студентом лесотехнического факультета Сельскохозяйственной Академии имени Георгия Димитрова в столице Болгарии в городе Софии.
На практических занятиях по геодезии автор материала стоит в середине тройки
Два из трех летних каникулярных месяцев студенты вышеназванного факультета проводили в научных экспедициях в горах Болгарии.
В этих экспедициях они готовили цветочные и лиственные гербарии, знакомились с лесными богатствами болгарских горных массивов /Родопи, Стара Планина/, обучались владению геофизической аппаратурой, собирали образцы горных пород; ведь предмет петрография /наука о камне/ был одним из ведущих на первых семестрах.
Жили мы в палатках, в домиках лесников, а иногда на день, два обитали в курортных домах отдыха; в общем, совмещали полезное с приятным. И того и другого было в достатке: горный воздух, лиственные и хвойные леса, романтика ночных костров, молодость, горячие болгарские девчата.
В лесах дикая природа, ягоды и грибы, звери: медведи, волки, рыси, дикие кошки.
В связи с этим местные власти выделяли нам для охраны четырех охотников из близлежащих деревень. Именно они и стали главными действующими лицами в дальнейших событиях. Но об этом потом...
Точно не помню, ведь прошло с тех пор почти 60 лет, после второго или третьего курса студенты нашей группы
отправились в очередную летнюю экспедицию. Через несколько дней научные руководители определили нам зоны для наблюдений и сборов нужных материалов: каменистое ущелье речки, сбегающей с горных заснеженных вершин то серебристой лентой, то водопадами, хвойные и лиственные леса по обеим сторонам ущелья и над ним под снежными вершинами альпийские луга с изобилием цветов и высокогорных трав.
Собирая необходимые материалы, наша группа постепенно из низовьев речки поднималась в ее верховья, удаляясь от основного лагеря на 5-10 км.
Днем летнего солнца всегда было в изобилии, но зато ночи были очень холодными. Поэтому дежурные поддерживали до утра огонь в кострах; были у нас и теплые спальные мешки.
Раз в три дня на осликах нам доставляли продукты из ближайших деревень.
Особых происшествий не было, только однажды группу девчат, собиравших цветы для гербария, напугал вышедший из леса медведь. Девушки с криками кинулись назад к основной группе студентов, среди них был приданный нам для охраны охотник. Он прошептал: - «Стойте смирно, не двигайтесь, не шумите Медведь сам уйдет!» -
Так оно и было: зверь глянул в нашу сторону два, три раза, потом покачал головой, видимо упрекая за крики и шум и перейдя через луг, ушел в лес.
Через каждые пять, шесть дней мы меняли места стоянок, поднимаясь по ущелью все выше и выше.
Как-то раз крестьяне, прибывшие с грузом продуктов, о чем-то долго говорили с сопровождавшими нас охотниками, а потом все вместе подошли к нашим руководителям.
О чем у них шел разговор, мы узнали только вечером и то после того, как днем охотники, вместе со старшими группами обошли прилегающие к ущелью сосновые леса.
Суть всего происходящего состояла в следующем: пришедшие крестьяне напомнили охотникам о том, что... - «там, высоко в горах обитают горные духи...» - они по ночам путают и душат людей, беспокоят стада овец, выгоняемых на пастбища, вызывают у человека психические расстройства.
Наши руководители высказали мнение, что это возможное появление зверей беспокоит скот, жуткие вопли издают те же дикие звери и предложили обследовать близлежащие леса. Однако признаков присутствия диких животных, а именно: клочья шерсти на кустах, помятая трава, звериные тропы, содранная кора на деревьях - всего этого не было обнаружено.
На всякий случай паша группа сменила место стоянки, удалилась от леса, ближе к каменистому ущелью.
На новом месте ночь прошла спокойно, однако собаки, прибежавшие с последним продуктовым караваном, проявили к вечеру в своем поведении явное беспокойство и вскоре удрали вниз в долину. Но к приходу ночи исчезли и ... наши охотники!
Этот факт вызвал и возмущение, и непонимание с нашей стороны, но и какое-то смутное беспокойство. Поэтому наши руководители распорядились сделать на ночь большие запасы сушняка, и разжечь вокруг лагеря несколько костров удвоить число дежурных.
К ночи с верховьев потянуло ветерком, костры горели ярко, искры улетали роем в темень. Все сидели возле костров, влюбленные парочки не ушли к темному лесу, и песни не пелись. Кое-кто, особенно девчата, начали жаловаться на головную боль, на что студенты-остряки отреагировали по-своему... - «остались, мол, девушки без любви, вот и головы разболелись!».
На следующий день группы не вышли на сбор трав, камней и цветов, а наводили порядок в ранее собранных материалах.
С приходом сумерек у кое-кого появилось головокружение, боль в висках, а затем и кашель с удушьем.
В ту ночь в лагере никто не спал; горели костры, в которые дежурные постоянно подбрасывав сушняк, кое-кто из присутствующих слышат дикие крики, раздающиеся из окружающей темноты, старший группы, имевший пистолет, три раза палил в ночь - ему показалось, что какие-то тени надвигались на нашу стоянку.
Утром было принято решение возвращаться на основную базу.
Здесь удивились нашему преждевременному возвращению, считая, что план экспедиционных работ нами закончен досрочно, но, узнав об истинной причине, одни восприняли ее с юмором /«духов испугались!»/, а другие возмутились /«в дурочку играют»/.
Главный руководитель экспедиций тоже вначале отнесся с недоверием к услышанному, но затем решил лично возглавить группу, которая займется детальным выяснением случившегося. Руководители нашей группы были включены в эту «поисковую экспедицию».
Вооружившись соответствующим снаряжением /фонари, ракетница, оружие/ группа двинулась на конях вверх по ущелью реки
Первые три ночи прошли без происшествий; в адрес наших групповых руководителей уже было высказано немало полушутливых, полувозмущенных упреков... - «меньше надо было пить сливовой перед сном, да и на молодых студенточек заглядывать!» -
На четвертый вечер вдруг взбесившиеся лошади сорвались с привязей и ускакали в ночь, людей охватил страх, у кое-кого началось удушье, галлюцинации. В небо взлетели ракеты; имевшие оружие, бегая вокруг костров, стреляли в ночь, в сторону леса, где метались привидения в белых саваннах.
Примчавшиеся в базовый лагерь испуганные лошади, ракеты в горах, стрельба, подняли на ноги сотрудников базы, милиционеров в ближайших селах, охотников. Они сразу же отправились в сторону ущелья. С основной группой в горы пошли и ученые ботаники, и токсикологи, прибывшие из Софии.
Дело в том, что перед этим о случившемся с нашей группой по телефону было сообщено в Академию и к вечеру того же дня прибыли на базу сотрудники двух лабораторий.
Экспедиции пришлось отправиться пешком - лошади все еще были возбуждены, не позволяли надеть на них сбрую и снаряжение.
Утром в горном лагере ученые застали своих коллег, измученных ночными кошмарами, причем, описывая их. потерпевшие говорили о них, как о чем-то действительно происшедшем.
Ученые из Софии, имевшие, видимо, какие-то сведения о подобных случаях, сразу же направились вверх по ущелью и вскоре у границы вечных снегов набрели на большие альпийские луга, зеленеющие всевозможными растениями и травой, изобилием цветов, причем при солнечном свете большинство из них закрывало свои лепестки.
День ученые провели в определении видов трав и цветов, а к ночи разбили лагерь на бровке альпийского луга.
Ученые надели резиновые плащи, а нос и рот закрыли марлевыми повязками.
Ночью ужасы и сфахи их не мучили, не раздавались вокруг душераздирающие крики, никто никого не душил.
Однако, если кто-либо из участников экспедиции на время снимал марлевую повязку, то сразу начинал кашлять и задыхаться.
Еще одну ночь ученые провели на бровке альпийского луга и через день в базовом лагере рассказали нам об истинных причинах появления «горных духов».
Вот они эти причины: на альпийских лугах в определенный летний период буйно растут отдельные виды трав и цветов.
Они выделяют, скажем, так, - ядовитые запахи и ароматы, особенно ночью.
В дневное время теплые легкие воздушные массы устремляются из долин к горным вершинам и «загоняют» туда эти «ядовитые» запахи.
Однако, ночью тяжелый студеный воздух с заснеженных вершин устремляется вниз, забирая с собой все эти ароматы. Они-то и «душат» людей и животных, вызывая у них приступы страха, удушья.
Ученые рассказывали о своих выводах также крестьянам из близлежащих сел, пытаясь разоблачить мнение о проделках «горных духов».
Не знаю, поверили ли крестьяне этим объяснениям, но я, честно говоря, все таки хочу верить в «горных духов». Почему?
11редставьте себе такую красоту: сверкающие белизной снегов горные вершины, окольцованные изумрудными лентами хвойных лесов, вперемежку с лиственницами, одетыми осенью в золото и багрянец, чистый воздух высоты, леденя тую тишину, голубое небо над этой красотой.
И все это надо отстоять от жадности людей, бездумно уничтожающих лесные массивы топором и огнем, от т.н. туристов, загадивших горы и леса банками и склянками, бумагой и тряпками.
Так пусть будут хотя бы таинственные «горные духи» -авось им удастся отпугнуть людей, не любящих природу, от ее богатств и красоты.
Газета «За Советскую Родину»
орган Правления Клуба Советских граждан
Болгарии, г. София, 1952 год.
«Вниз да по речке...» (Слова народной песни)
Не раз, стоя в дни охот на берегу степной реки, думалось: - «А какая же ты там, далече, вверх по течению? Где тот родничок, откуда ты берешь свое начало?» -
Возникали зги думы просто потому, что здесь, рядом со мной, протекала красивая, сравнительно глубокая и широкая река со всеми атрибутами, которые ей полагаются: с тихими плёсами, с камышовыми зарослями, с заливами, омутами, с высокими обрывистыми берегами, к которым жалясь то низкорослые кусты приречной вербы, то редкие пестрые перелески.
Во время разговоров со знакомыми рыбаками и охотниками, да и просто при мимолетных беседах со случайно встреченными на берегах реки, я пытайся узнать побольше подробностей о ней.
И когда обрисовалось общее представление об этой реке, об ее истоках, о населенных пунктах на ее берегах, то я решился: проехать в верховье, а потом пешком спуститься вниз по течению к ее устью, в Большую Воду... | 
