Пятница, 29.03.2024, 08:22

Мой сайт

Каталог статей

Главная » Статьи » ПРОЗА

Ю.ЛИННИК. ДВА КРЁСТНЫХ ИВАНА. (3)


                                        Часть III
      Пролетели три года  флотской службы. До заветного прощания с кораблём  оставалось каких-то три месяца.  А за месяц до начала небывалых дотоле  манёвров советского ВМФ «Океан»  в Доме офицеров флота  проводилось  общефлотское офицерское собрание. Охрану и патрулирование  мероприятия возложили на  дивизион противолодочных кораблей. Старшим  патруля  назначили вашего покорного слугу  в почётном  звании старшины первой  статьи. 

        Помощник коменданта  Берёзка  с озабоченным видом   объявил диспозицию патрульных  и назначил время окончания  службы – полдень.  На погоду день не выдался  -  пронизывающий  влажный норд-ост, температура около нуля. Временами срывался мокрый снег, который,  подлетая к  земле, исчезал в дорожной слякоти.

       На пробирающем до костей ветру,  в бушлатах и бескозырках мы основательно продрогли и с нетерпением     ожидали финала не столь трудной, сколь неприятной вахты.  Однако, к полудню  капитан Берёзка  обрадовал, что  собрание затягивается, и милостиво разрешил отобедать по очереди  на кораблях. Благо, что Дом офицеров  находится в   пяти минутах  быстрого хода  от расположения   дивизиона

        На корабле  команда уже пообедала и  впала   в сладкую  послеобеденную дрёму    «адмиральского часа».  В кубрике  тепло и по-домашнему пахнет  наваристыми щами, полную миску которых  бачковой  поставил на стол. Нагуляв   на промозглом ветру аппетит,   я наслаждался теплом кубрика  и  привычной матросской едой.
      Не успела  миска щей опорожниться до дна, как безмятежная  идиллия  тепла, аппетитной еды и послеобеденного  покоя неожиданно рухнула. В слуховой люк кубрика   некто  с верхнее палубы прокричал, что там наверху  меня якобы срочно  требует  сам  Иван Степаныч.  Да, да! И никто иной!   Бачковой, матрос   второго года службы,  растянул рот в хитроватой улыбке, мол,  знаем  эти штучки, к бабке не ходи - розыгрыш.   Наклонив миску,  я   спокойно  добирал последние  ложки щей.      

     Существуют приколы остряцкие, так себе  и тупые.  На флоте  больше тупые в ходу.  Но тупее  этого видеть не приходилось. В крайнем случае, можно было бы купиться  на  визит комдива, но это уже предел возможного.  С чего бы это сам  Иван Степаныч, легендарный  комендант  Балтийска,  гроза    личного состава военно-морской базы  от матроса до капраза, вдруг пожаловал  собственной персоной на  корабль. И потребовался ему ни командир корабля, ни его помощник, хотя это тоже  нереально, а  матрос, пусть даже  он  старшина первой статьи и до ДМБ ему оставалось  всего лишь три месяца. Такие мысли крутились в голове, когда я беззаботно приступил ко второму  блюду, макаронам по - флотски,  на которые бачковой  явно не поскупился.

      Ко мне прикатил  Иван Степаныч! Чаи гонять что-ли? Где я, старшина срочной службы, и  где комендант гарнизона полковник  Рашовец!  Нарочно не придумаешь….
 Вот это промелькнувшее в голове  «нарочно не придумаешь»,  сбило с толку и напрягло:
-  Что за глупая шутка и кто её мог выдумать, ведь действительно нарочно не придумаешь, тем более в  «адмиральский» час, когда на кораблях  даже костяшками домино стучать  западло? Нарочно не придумаешь! Значит, выходит  правда! Никто ничего не придумал, наверху меня ожидает сам Иван Степаныч!   Неужели...! Какая честь!

          Мне стало не по себе, уже  наполненную макаронами ложку  опустил в миску. Бачковой уже не улыбался  и тревожно пялился на меня, видно, тоже  прокумекал.   Судорожно прокрутил в голове предобеденные события в обратном  порядке, ни одной зацепки, ради которой я мог бы понадобиться  Ивану Степановичу,  не  сыскал.
   -  Так.. Прошло уже более пяти минут, как меня  известили.  Далее  уже заставляю себя ждать, да ещё кого – самого Ивана Степаныча!

        С другой стороны, если это розыгрыш, то моё появление на палубе будет вдвойне смешным. Разыграть меня, «годка», могут себе позволить только такие же «годки».
 - Кто  сегодня  «по низам»?
- Дак, Прокопчук же дежурный по низам, -  отозвался  бачковой

        Так, дежурный по низам,  мой одногодок,  старшина первой статьи торпедист Прокопчук, парень из небольшого малороссийского села.  Старательный служака и, хотя  по  неписанному статусу был он вправе разыграть меня, но к таким  шуткам  не был расположен,  трусоват.

       В тамбуре кубрика железом заскрежетал палубный люк. Я замер.  Тяжёлые звуки  шагов человека, спускающегося по вертикальному трапу, навеяли роковую поступь    «каменного гостя».  Неужели сам пожаловал!  Терпелка  лопнула!  И укрыться  то в кубрике негде,  разве что  в  вещевой рундук с головой!

     Открылась дверь, и в кубрик лёгким на помине  ввалился старшина Прокопчук. Весь при исполнении, что тебе флотский комиссар в гражданскую -  перепоясан ремнями, с пистолетной кобурой на боку и повязкой «рцы» на рукаве. Полегчало, ожидали худшего.  Ненадолго. 

      По его  красному  испуганному лицу и тяжёлому дыханию,  всё стало ясно.   На палубе  меня действительно поджидает сам, даже не верится,  Иван Степаныч, комендант Балтийска,  с кем мне за почти три года службы так и не пришлось  встретиться лицом к лицу. Вот и свела судьба. Бачковой, не успев налить чай  в  кружку,  тихонько поставил чайник на стол, как  бы боясь нас выдать стуком.

       Прокопчук, узрев  вопиющую картину - меня за столом,  беззаботно  жующим макароны, от возмущения утратил дар речи. Краснота лица его пошла белыми пятнами. Он обречённо сдёрнул с головы бескозырку и, с размаху  шмякнув её об палубу,    грузно  бухнулся на рундук.  Не дожидаясь бранных  слов, которыми, очухавшись,   начнёт костерить меня   темпераментный малоросс, я  мигом  надел бушлат, бескозырку    и критически осмотрел себя в зеркале. 
-  Петрович! Бааляя…!   Я же на «губу»  по твоей милости… Под фанфары  …, - очухался  на рундуке перепуганный Прокопчук.
 - Он что, на корабль поднялся ? -  дал  понять я,   что  разборка  не ко времени.
 -  В машине на причале,  ожидает тебя!  Что ты там набедокурил? Три года отслужил в Балтийске, ни разу Ивана Степаныча в глаза не видывал, и на тебе.   Петрович подсуропил на ДМБ.  Того и гляди,  кондрашка хватит…
 
 -  Что, именно меня и потребовал? – выдохнул я в надежде на то,  что  это  какая-то  кошмарная ошибка,  чей-то банальный косяк, что  сейчас всё прояснится и  станет на свои места.
-  Посмотрел в бумажку и назвал тебя. И ждёт уже сколько, а ведь приказал мне тебя доставить срочно.  Сердцем чую,  арест из-за  тебя схлопотал! – не унимался  жизнелюбивый  Прокопчук.
 - Задницей своей ты  чуешь! Раз приказано доставить – вот  ремень, и  сдай меня Иван Степанычу! - кивнул я  на дверь, предлагая Прокопчуку,  как должностному лицу, первому появиться на палубе. Конечно, я  бравировал.   На самом деле    изрядно  струхнул  и  с трудом скрывал волнение. Ещё бы,  знаменитый  Иван Степаныч  нагрянул  лично по мою душу и ожидает на причале.

      Да  найдётся ли хотя бы один такой храбрец в  Балтийске, который преспокойно останется  в своей тарелке, заполучив  такого  нежданного именитого  гостя? А я то в кубрике расслабился,  макаронами  по-флотски угощаюсь. Надо же такому быть – самого Ивана Степаныча проигнорировал!  Попался дружок! Вот теперь он    «попросит» меня с ответным визитом и попотчует на славу  комендантским  супчиком.

         Пристыженный Прокопчук умерил  пыл, но вконец деморализованный,  заартачился и наотрез отказался  первым  подняться на палубу. Я открыл дверь в тамбур и, собравшись с духом, как перед прорубью с ледяной  водой, в которую предстояло окунуться, рванул вверх по трапу, откинул  люк и очутился на палубе.  На палубе ни души.  Впрочем,   одна душа имелась – вахтенный у трапа. Он вытянулся и  замер истуканом так, что вполне  мог сойти за восковую фигуру, готовую для коллекции мадам Тюссо.

        А вот ещё одна  морская душа  выглядывает из дверного проёма рубки. Это  мой непосредственный начальник, «бычёк» капитан- лейтенант  Лихачёв. Наверное,  остался за старшего на корабле и ему доложили о визите  коменданта.  Хороший он мужик, но  выйти из укрытия  и доложиться  Ивану Степанычу   не решается, духу не хватает. 

      Напротив  трапа  -  ГАЗ-69  с заглушенным двигателем. Хоть и не грозная боевая техника, но если знаешь, что внутри восседает сам  Иван Степаныч, гроза Балтийска и окрестностей, покажется солиднее боевой машины пехоты.    В «джипе»    какие-то офицеры.  Теперь  меня осенило, что  в лицо то я   не знаю  Иван Степаныча. Наблюдал его   два года назад в военной гавани из щели палубного люка, когда он отчитывал за нарушение формы одежды  офицеров  из штаба флота. Я его тогда  и не рассмотрел толком. Вот попробуй теперь обратись не к тому. Ещё одна  проблема, которую придётся решать на ходу.

      Прежде чем бежать и докладывать коменданту о  запоздалом  прибытии, я сделал ещё одно маленькое открытие, которое меня  не обрадовало.   На  причале, где стоят  корабли  дивизиона, от штаба  и  до тральщиков, неестественно безлюдно - ни одного  матроса, ни одного захудалого «сундука», ни одного офицера. Всех как ветром сдуло. Понятно –  по дивизиону  девятым валом прошёл  сигнал:  «Атас! Иван Степаныч… !!!»  Был бы не прочь и я с глаз долой и  от греха подальше, но ведь каким-то немыслимым образом, он прикатил  с визитом персонально  ко мне.

- «Попрятали  пингвины тело жирное в утёсах», - всплыл в памяти вдруг         поэтический гвоздь школьной программы шестидесятых.  Из всего дивизиона,  девяти кораблей,  пятисот человек личного состава  один я, один на один с   всемогущим  комендантом  Балтийска.  Обидно. Хотя, уже не один. Из  здания  штаба дивизиона  выскочил  офицер и, вперившись взглядом в  зад  комендантского джипа, замер  в нерешительности  Ясно- дежурный  офицер дивизиона. Ему, конечно, уже сообщили новость.

       Не успел я  обрадоваться подмоге, как   дежурный, похоже,  решил не рисковать попусту и тут же укрылся  в штабе. У трапа я махнул рукой  «бычку», чтобы не выходил. В конце концов, комендант требует меня,  так тому и быть. А если что.., то  тоже ничего -    отвезут  в комендатуру,  и отсижу пару – тройку суток на гауптвахте. Правда, пока не знаю за что, но сейчас узнаю. Нет худа без добра!  Ведь  за три года службы  так и  не пришлось  испытать  матросской «губы». Вот и  будет, что вспомнить на гражданке.            

     Однако, так просто сдаваться я не собирался. Обогнув  окаменевшую фигуру вахтенного, я нарочито  гулко сбежал по трапу, лихо, на лету козырнув  кормовому флагу. С этого момента я в роли бравого морского старшины, настоящего вышколенного служаки,   чтобы произвести   впечатление  на  коменданта  и склонить чашу весов в свою пользу. Годы службы научили тому, что лёгкая чёткость, бравада и некий беззаботный, даже глуповатый   кураж  всегда по нраву начальству. По трапу же   пробарабанил «хромачами», чтобы   обратить на себя внимание сидящих в «джипе», дабы   видели, что  поспешаю   явиться пред  грозные комендантские очи.

       От корабельного трапа  до машины  - подчёркнуто  лёгкий, верноподданнический  бег. Последние три шага  отчеканил  по бетонке причала классическим  строевым.  Как я и предполагал, комендант  восседал справа от водителя. Уважающий себя офицер  никогда не займёт задние места в автомобиле. Только чинуша, пекущийся  о своей безопасности больше, чем о деле, на которое поставлен, скроется от посторонних глаз   на   заднем сиденье, предназначенном  для женщин, детей и инвалидов.

     Грузноватый полковник в возрасте около пятидесяти лет.  Посеребрённые виски,   жёсткие, волевые  черты  крупного лица, умные,  проницательные глаза,  твёрдый,  не злой взгляд.  Подбегая к джипу, я с радостью отметил, что  Иван Степаныч  не проявляет  видимых признаков нетерпения или раздражения, спокойно общаясь с пассажирами джипа.   Естественно, он видел  мои строевые изыски, но ни одним движением  не  прореагировал на проявленную лихость.

         На мой же бравый  доклад  о  прибытии, он только  кивнул головой и спокойно продолжал разговор. При этом беглым взглядом, словно рентгеновским лучом,  мимолётно     просканировал мою персону. Всем видом будто говорил, что, дескать, припозднился ты старшина, заставил  ждать уважаемых  и занятых людей, что разноса  не будет, но  теперь подожди  ты, и будем квиты.   Давал  понять, что если вызывает старший по званию, надо поспешать. Вот такой  изящную сценку   разыграл комендант.

     Закончив разговор с офицерами,  Рашовец  занялся мной. Теперь он изучающе пригляделся к «этому флотскому хлыщу».   Стало ясно, что моё залихватское  антре  оставило   благоприятное впечатление.  Не зря старался! 
 
    У страха глаза велики. Куча версий роилась в моей голове с  жуткими исходами, но ни одна, к счастью,  не стала реальностью. На самом деле  ужасный Иван Степаныч совсем не жаждал напиться  юной крови или заковать меня в цепи. Случилось то, что просто ничего не случилось, если не считать, что,  пока мы обедали,  совещание свернули, и  наша служба не понадобилась. 

        Комендант Балтийска, будучи в добром расположении духа, просто  заехал  предупредить об этом  старшину  комендантского  патруля, поблагодарить за службу и  забрать нарукавную  красную  повязку с надписью   «ПАТРУЛЬ». Скорее от буйной  радости, что «жить буду», чем по уставу я проорал  подобающее в таких случаях «Служу Советскому Союзу», и ГАЗ-69,   рванул   в сторону внутренней гавани.
 
       Так состоялась моя неожиданная  встреча  с человеком, о котором   слышал так много  разного и противоречивого.  Иногда бывает достаточно  мгновений  общения с незнакомцем, чтобы почувствовать к нему симпатию или неприязнь.    В тот день, похоже, мне удалось за ходульной фигурой флотской молвы разглядеть живого  человека.
                                                  * * *
     Прошло уже около месяца с  того дня, когда комендант  Балтийска  Иван Степаныч Рашовец  терпеливо  поджидал  меня  на причале. Новость об этом случае быстро распространилась по дивизиону. Первым, едва появившись на борту, допросил меня командир корабля.   Ему, естественно, доложили о внезапном  визите  коменданта. Потом меня допытывали и знакомые  старшины, и офицеры дивизиона.

        Я стал популярен, как киноартист. Вначале мне это даже нравилось, но потом приелось, особенно, когда до меня дошла матросская  сплетня, что  Рашовец,  якобы, мой  родственник. Ведь не мог же грозный комендант  Балтийска терпеть полчаса, пока какой-то старшина  с малого противолодочного   не дожуёт макароны  и насладится  на десерт стаканом компота. А вместо крепкого нагоняя,   объявит за здорово живёшь  благодарность.  Как-то не вяжутся факты  с крутым образом коменданта. Значит, родственники, но скрывали  до поры до времени.

      Было уж начал опасаться, как бы эти слухи не дошли  до  комендантских ушей. Тогда бы в его глазах мог я оказаться лгуном, приписывающем  родство.  Поэтому,   трепню на эту тему не поддерживал в надежде на то, что вскоре всё забудется.  Так оно и произошло.  Разговоры о предстоящих  грандиозных  учениях, в которых  должен участвовать  наш корабль,  потеснили все другие темы.

  И вот сегодня эта статья  во флотской газете  разбередила  уже  основательно подзабытый случай.   Теперь, правда,  Иван Степаныч,  не ведая того, оказался в роли моего крёстного. 
     Статью я прочитал залпом. Захватило. Согласитесь, интересно читать в прессе о знакомом тебе человеке, да ещё такое.  Номер газеты той  я  пытался сохранить, но, к сожалению,  за годы учёбы, работы, командировок, он всё же  потерялся.  Однако, содержание  статьи той помню.

       А суть её   в том, что воевал  в составе  одной из  частей  морской пехоты совсем молодой  парнишка  Иван Рашовец. Несмотря на  свой возраст, воевал не хуже других. Однажды,  позиции батальона  Ивана Рашовца  подверглись  атаке с воздуха  немецких штурмовиков. «Юнкерсы» непрерывной каруселью   безнаказанно поливали свинцом авиационных  пушек расположение   наших войск, которые оказались неприкрытыми  ни с воздуха, ни с земли.

         Такое положение было не редким в первый год войны, когда немецкая авиация господствовала в воздухе и, убедившись в своей безнаказанности и позабыв об осторожности, нагло  утюжила  беззащитные позиции   советских подразделений.  Естественно,  подвергшиеся атаке с неба, искали кочки и ямки, чтобы как-то укрыться и избежать удара  свинцовой плети  «лаптёжника».  Прижимались к земле, молились, матерились и плакали в бессильной злобе к бесчинствующему врагу. Многие  стреляли из винтовок по самолётам, но эффективность такой  противовоздушной обороны была невелика.

      И вот тогда смекалистый боец Иван Рашовец установил «дегтярь» на  колесо опрокинутой набок телеги и открыл  прицельный огонь. Теперь, поворачивая колесо телеги, он мог вести цель и на глаз давать упреждения. Немецкие  асы, не подозревая, что  на земле у русских морских пехотинцев появилась, хоть и примитивная, но вполне боеспособная  зенитная точка, продолжали  заходить один за другим  на бреющий полёт и прицельно  расстреливать  позиции балтийской морской пехоты.

      Несколько попыток Ивана короткими очередями  попасть в  заходящий на бреющий полёт «Юнкерс» успеха не имели. Ведь колесо телеги  позволяло  только в одной плоскости вести  цель, по вертикали приходилось вручную поднимать и опускать ствол, что и приводило  к промахам.  Но за эти пристрелочные  очереди  Иван приноровился  и, когда один из «Юнкерсов»  пошёл в атаку так, что не надо было ни поднимать, ни опускать ствол, а только плавно его поворачивать, сердце Ивана ёкнуло.

       Лучшего момента не было и, наверное, не будет, только бы правильно упредить. Когда он нажал на гашетку, то был уверен, что всё сделал правильно, и промаха быть не должно. Есть такое  первобытное чувство у  охотников. На сей раз патронов он не жалел, и очередь получилась длинной, как ему показалось,  бесконечно длинной. Пулёмёт, как живое сильное существо, бился в руках Ивана, больно отдавал в плечо и в щёку. Иван уже не смотрел в  прорез прицела, казалось, что из раскалённого ствола   вылетали пули, которыми он управлял, не глядя, и был уверен, что доведёт их обязательно до встречи  с ненавистным  «Юнкерсом».
   
     Немецкий штурмовик отчаянно завыл,  пытаясь выйти из бреющего полёта, но внутри у него словно что-то  оборвалось. Он закашлялся и, клюнув носом, выбросил  шапку сизого дыма, которая мгновенно  вытянулась  в красноречивый шлейф. Лётчик, силился сделать вираж, чтобы  развернуться  и дотянуть в расположении своих войск, но машина, потеряв скорость, свалилась на крыло и рухнула  на землю. Резкий хлопок взрыва  подвёл  финальную черту, из-за которой  ни лётчику, ни самолёту  возврата уж быть не могло. Иван,  не выпуская пулёмёт из оцепеневших от напряжения  рук и, не веря глазам своим,  завороженно упивался  зрелищем  дымного гриба, выросшего на месте  падения  «Юнкерса».   

     Завидев бесславный конец   подельщика стая «лаптёжников» сникла и прекратила атаки  на морскую пехоту. Штурмовики, убедившись, что от их самолёта и от лётчика ничего не осталось, набрали высоту и убрались восвояси.  Так  Иван Рашовец, проявив  находчивость и смекалку, сбил немецкий штурмовик и спас  этим,  быть может, не один десяток матросских душ.  За сбитый  таким необычным способом  фашистский самолёт   Ивана наградили орденом Славы.

       Пробежав до конца  захватывающий рассказ,     вновь вспомнил   моего  настоящего крёстного. Удивительно,  он тоже Иван, и возраста они с Иваном Рашовцом, похоже,  одного, и  за поверженный ДОТ   он получил также орден Славы.  Вот такие, оказывается, у меня   два крёстных Ивана.

      Встреча на причале  с Иваном Рашовцом  и  рассказ о  его подвиге  во время войны  расставили  на свои места всё то,  что говорилось  о нём.    Были и небылицы, легенды и  сплетни или незатейливые  матросские байки  о гарнизонном коменданте  предстали  в  ином  свете.  И раньше не особо  верилось  в  достоверность  многих  россказней.  А теперь,  уже ничто   не могло бы  никоим образом  изменить моё   представление  об  Иване Степановиче Рашовце.

      Конечно, идеализировать  гарнизонного коменданта  было бы смешно. Он поддерживал порядок в базе не всегда  «гуманным» способом. Не исключено, что был иногда груб и бесцеремонен, но он был комендантом   закрытого города военных моряков, в среде которых  черты характера его могли бы вполне сойти за принципиальность,  требовательность и  бескомпромиссность  во всём, что касалось поддержания порядка и выполнения  воинских уставов.

В кубрик  вошёл   Коробко.
 - Прочитал?  Поверить не могу, что это наш  Иван Степаныч! Там в газетках  и приврать для красного словца  не дураки…
- А что приукрашивать?  Пацан  сбил   «Юнкерса». Как не крути,  а факт - вещь упрямая, хоть добавляй, хоть умаляй. 
А про себя  подумал, что уничтожить ДОТ  в одиночку   не легче, чем сбить «Юнкерс».  Стало быть, один Иван другого Ивана стоит! Вот на  плечах таких Иванов  Русь и держится. Стоит крепко и не рухнет никогда.   Не дай только боже переводу  таким  Иванам   на земле русской.

         Спустя  много  лет  в Интернете, на одном из форумов  наткнулся  на оживлённую дискуссию  о легендарном коменданте Балтийска  Иване Рашовце. Знать неспроста у людей появилась потребность вспомнить о нём спустя сорок лет. Вновь  пересказ давно знакомых легенд и страшилок, но один из форумчан написал то, что  привожу ниже дословно  и добавить более не считаю  нужным ни слова:

        «Ну, а если серьёзно, то комендант был настоящий. После него все остальные так - себе..  Комендант, он на то и комендант, чтобы порядок поддерживать! Думаю, что про него можно рассказывать до бесконечности...»


     Прогары      – матросские ботинки  без шнурков  у плавсостава    
     Маслопупы    - шутливое название  турбинистов, мотористов  на кораблях
     Годок        - матрос  последнего года службы  или   одногодок
    «Карась»   - матрос- новобранец на кораблях (флотское)
     ДОТ          - долговременная  огневая точка
    «Румыны»  - шутливое  название   минёров на кораблях   
     ДМБ          - демобилизация  (флотское)
     Бачковой  - дежурный матрос по  организации приёма пищи в кубрике
    «Сундук»    - сверхсрочник (флотское)
    «Бычёк»       - командир   боевой  части  БЧ  корабля (флотское)
    Лаптёжник   - так  на фронте  называли немецкие штурмовики  Юнкерс Ю-87

 

Категория: ПРОЗА | Добавил: sarkel (08.05.2015)
Просмотров: 1069 | Теги: Ю.ЛИННИК. ДВА КРЁСТНЫХ ИВАНА. (3) | Рейтинг: 4.0/2
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Форма входа

Категории раздела
СТИХИ [321]
стихи, поэмы
ПРОЗА [227]
рассказы, миниатюры, повести с продолжением
Публицистика [118]
насущные вопросы, имеющие решающее значение в направлении текущей жизни;
Поиск
Наш опрос
Оцените мой сайт
Всего ответов: 208
Друзья сайта
  • Официальный блог
  • Сообщество uCoz
  • FAQ по системе
  • Инструкции для uCoz
  • Статистика

    Онлайн всего: 1
    Гостей: 1
    Пользователей: 0