Повесть

1

Вертолёт летел над Саянами. Внизу бесконечный горный ландшафт и леса, леса, замёрзшие речки, ручьи, плато, голые скальные кряжи и хребты. Там, в глубине Саянских гор расположена Тофалария, граничащая с Монголией и Туюй. Это - территория в двадцать с лишним тысяч квадратных километров. Это пять таёжных селений тофов и несколько русских, Богом забытых, сёл.

Путь к этим затерянным населённым пунктам, -только по воздуху, вертолётом или АН-2.

Тофалары или тофы, как именуют они себя сами, народность вымирающая. Последняя перепись насчитала 760 человек. Основной род занятий - промысел. Охота - их главное занятие. Хронические заболевания и поголовное пьянство с каждым годом сокращают их численность. Курят и пьют там все - от мала до велика. Долго не живут. По характеру добрые и не жадные, но слабовольные. Собою низкорослые. На лицо - смуглые. Как охотники и следопыты - зверю не уступят.

Под вертолётом проплывают порой совершенно удивительные панорамы. Дикая, но богатая природа громадной горной страны Саян мало изучена. В её недрах кроются несметные богатства, до которых пока ещё не дошла очередь. Обширнейший ареал, слабо исследованный, изобилует зверем, птицей, редкими травами и кустарниками, обладающими чудодейственными целебными сюйствами. А если говорить об уникальности саянских горных рек, водопадов, порогов, об их необузданной силе - лучшего места в Сибири и не найти. Любителям острых ощущений в Саянах- первозданный рай.

Через полтора часа воздушного пути вертолёт опустился в долине между гор и лесов. Из него вышли четыре пассажира. Один из них, богатырского роста мужчина средних лет, спросил у попутчиков, где находится «власть» посёлка. Ему подсказали. И он зашагал в указанном направлении, закинув за спину объёмистый вещмешок.

Чистый морозный воздух был напоён западом хвои. В поселении среди крепких рубленых изб русских виднелись обветшалые хижины тофов. Всё это располагалось хаотично, среди лесных деревьев и с окнами в разные стороны. Со всех концов слышался собачий лай. Из труб строений высоко вверх ровно поднимались светлые столбы дыма. Ветерка - ни малейшего.

...Мужчина открыл тяжёлую, из толстых досок, калитку и шагнул во двор, направляясь к большому рубленому флигелю. Пять ступенек из мощных лиственных плах вели на просторное крыльцо, ограждённое прочными балясинами, отполированными временем и рукой человека.

Из глубины обширного двора, обнесённого высоким частоколом, посеревшим от многих лет и непогоды, выскочили две собаки. Одна - огромный саянский волкодав, длинношерстный тёмно-бурого окраса, второй кобелина, высокий и поджарый, узкий в «талии» - тофаларский медвежатник. Они с ходу атаковали пришельца и с двух сторон яростно вцепились в длиннополый стёганый лапсердак, именуемый здесь бушлатом. Нападение псов было неожиданным и напористым, но пришелец не испугался и с высоты огромного роста вонзил взгляд в первого, наиболее агрессивного нападающего, и вдруг по-собачьи рявкнул и тут же улыбнулся. Снова оскалил крупные белые зубы и зашипел с присвистом. Псы опешили. Они отпрянули и с расстояния теперь неуверенно облаивали незнакомца. Их самолюбие было явно уязвлено. А человек, не обращая внимания на лай, остановился у крыльца с косо прибитой вывеской «Алыгжарский поселковый Совет», вынул из полосатой ватной тело-

грейки под верхней одеждой плоскую металлическую коробку с табаком, неторопливо скрутил цигарку и закурил от самодельной зажигалки. Сел на ступеньку.

Собаки, видя такую бесцеремонность, растерянно, а потому и недружно лаяли. Впрочем, волкодав отомстил. Подошёл к мешку, обнюхал, нагло повернулся задом к его владельцу, бесстыдно поднял заднюю ногу и сделал заметную отметину струёй. Напоследок поскрёб лапами снег, басовито гавкнул на пришельца и гордо удалился. Так вот тебе, пришелец!

Докурив самокрутку, человек поднялся и с котомкой вошёл в помещение.

- Здравствуйте, мне нужен председатель, - сказал он сидевшей за столом женщине, сняв с головы малахай.

- Кто вы, откуда, по какому вопросу? - на вошедшего смотрела довольно молодая и приятная на лицо тофаларка.

«Красивая, чертовка, - подумал посетитель, - а вопросы задаёшь, как судья. Лучше бы сесть предложила». Деланно поклонившись, с усмешкой спросил:

- Пардон, мадам. Говорить правду? И только правду? Как на суде?

- Вот именно, гражданин... Дубов? Я не ошиблась? - женщина встала, подошла к сейфу, стоявшему на тумбочке в углу. Малорослой, однако, она не выглядела.

- Нет, вы не ошиблись. Дубов Виктор Иванович. Образца тысяча девятьсот пятьдесят пер во го года. Не женат. Социальное происхождение - охотник-промысловик. Верующий. Христианин. Вот, пожалуй, и всё.

Гражданин Дубов, он же «Ягуар», «Снаряд», «Дубина» и кто-то ещё, с мужской нескромностью давно не знавшего женщин, оглядывал лицо, женские стати. «Хоть и не нашего вида, а - хороша. Полукровка, что ли?». Сам шлифовавший свой торс в спортивных баталиях, он ценил красоту женского тела. Когда-то спортивный мир Сибири и Дальнего востока знал своего чемпиона Виктора Дубова.

Служащая поселкового совета открыла сейф, достала папку и, не оборачиваясь, проговорила:

- Не паясничайте, Дубов. Не советую. Вам это не идёт.

Дубову стало неловко. Встретить строгую развитую женщину в этой немыслимой глуши он не ожидал. Надеялся увидеть кого попроще, погрубее.

Она закрыла сейф, подошла к столу. Развязала тесёмки папки. Подняла тёмные глаза и внимательно оглядела мужчину. Нелепая стёганка, шарф домашней вязки, болыние унты... В целом, посетитель выглядел добрым молодцем, мужественным и сильным. Две заметные морщины - печать пережитого - дополняли его портрет.

- Садитесь, не стойте, - предложила хозяйка, - в ногах правды нет.

- А что, где-то она есть? Или как у Есенина: «...маленький кусочек правды, завёрнутый в большой лоскут лжи, лежит в дальнем углу, укрытый обманом» .

Женщина опять вгляделась в него.

- Что толку вспоминать прошлое, Виктор Иванович. Живите настоящим.

- Да-да. Извините. Двенадцать лет лагерей это... не «римские каникулы», согнут в дугу, кого хочешь.

- Но вас-то не согнули? Вон вы какой сильный. Собаки даже вас испугались.

- И вы не вышли их пожалеть! Кстати, как к вам обращаться?

- Салтан Аламбергеновна.

- Так вы - председатель Совета?

Нет, я секретарь. Вашу дальнейшую судьбу мы уже обговорили с председателем, директором коопзверопромхоза, парторгом. Чем вы решите заниматься я имею в виду работу решайте сами. Это промысел: охота на пушного зверя, добыча мяса, маральих рогов, рыбалка. Сбор кедрового ореха, диких ягод, грибов, лекарственных трав и другое. В зависи

мости от сезона. Держим и разводим лошадей, оленей. У нас есть дизельная электростанция, три трактора. Занимаемся лесоповалом. Заготавливаем дрова для населения, школы, больницы и прочих заведений. По жилью что-нибудь придумаем.

Секретарь достала из стола сигареты, закурила. Протянула пачку Дубову:

- Курите, Виктор Иванович.

Несмотря на сдержанное знаком ство, интерес женщины исподюль проявлялся. Местных она всех знала, и в личном плане они её не устраивали по самым разным причинам. Новый вызывал любопытство - рослый, спортивный, мужественный и - одинокий.

- Позвольте в запас парочку. Так-то я курю махру, а сигареты - по праздникам.

- Берите всю пачку. У меня ещё есть. Пусть начало здесь у вас будет праздничным, - лицо женщины тронула улыбка.

Дубов согласился, поблагодарил.

Секретарь села за стол, полистала «Дело № ...», взяла какую-то бумажку, что-то на ней написала и, завязывая тесёмки папки, закончила встречу:

Сейчас вы пойдёте в контору директора коопзверопромхоза Желонкина Терентия Семёновича. Ему дано указание принять вас на работу, какую договоритесь на месте. Жильё и всё остальное с ним. Вопросы есть? Нет? Странно... Надеюсь, увидимся ещё, когда возникнут. Ну, а раз всё, тогда можете идти. Всего вам доброго.

У дверей Дубов остановился, спросил:

- У меня в городе мать. Одна. На пенсии. Взять её сюда к себе возможность будет?

- Устроитесь на работу, пропишитесь - мы дадим вам справку и три дня на обустройство. Привезёте. Остальное- ваши проблемы.

- Большое спасибо, Салтан Ала...

Аламбергеновна, Дубов. Аламбер-генов-на. Запомнили? До свидания.

2

Директор Желонкин, кряжистый немолодой мужчина с румянцем на лице, и небольшими серыми глазами, встретил посетителя озабоченно.

Ну, по травам не твоё. Орех и рыбалка - тоже сезонное. А вот на лесоповал как раз то самое. Мужик ты здоровый, сила есть...

Я по натуре охотник, гражданин директор. Знаю повадки зверей. Неплохо стреляю. Промыслом занимался с детства, ещё с отцом... Прошу вас! Пожалуйста !..

Хозяин недовольно заёрзал на стуле, нахмурился.

- Нет, Дубов. Статьи твои я видел, срок был у тебя немалый, а ты просишь оружие! Ты же ре-ци-ди-вист! Статей сколько! - Желонкин возмущённо уставился на просителя, - Убийство было! Как я тебе доверю оружие?! Мне себя жалко.

- Да не убивал я никого, защищался только...

- За так никого не сажают. Люди тобой там занимались грамотные.

Дубов был возбуждён, и всё в нём клокотало, но он, сознавая своё положение, как мог, сдерживался.

- Я даю вам слово, гражданин директор!..

Не надо меня уговаривать. Не соглашаешься лес валить... отправлю назад. Мне тоже не всякие нужны. Желонкин выделил слою «всякие».

В кабинете повисла тишина.

Дубов уже спокойным голосом согласился:

- Ладно, начальник. Лес, так лес. Дело знакомое. Директор вышел из-за стола, подошёл к ссыльному, заглянул в глаза:

Вот такто лучше. Я институтов не кончал, а слушаться слушался. И соображал, что к чему. Где лизнуть, а где гавкнуть. Вот и директор теперь. Тут можно жить. И живут. Тише едешь дальше будешь.

- От того места, куда едешь, - съязвил бывший каторжанин.

Комендор крейсера Тихоокеанского флота в прошлом, окончивший после службы физкультурный институт, мысленно крыл местного благодетеля и Христом-спасителем, и Богородицей, и всеми апостолами, вплоть до креста Воздвиженского. Вслух же доба вил:

- Ладно, сошлись.

Будешь помогать мне не пожалеешь. Завтра получишь пилу «Дружба», капканы, петли, кулёмки. Потом подумаем и о ружьишке. Сегодня переночуешь на конюшне. Со сторожем. Там тепло. Завтра в магазине тебе выдадут про ду к ил. Я записку напишу. Коня возьмёшь. С тобой поедет прораб наш, Якубхан. Он введёт тебя в курс делов. Работать будешь по пять дней. Два выходных. За это время подремонтируют балок, где станешь жить. Поправят печку. Вот так! Действуй!

...В лесу прораб Якубган учинил проверку ноюму работнику, предложив ему свалить лиственницу почти в два обхвата.

Могучий лесной великан подымался метров на двадцать пять. Сбросив иголки, «сибирский дуб» выглядел голым и невзрачным. А между тем ценнее древесины из хвойных пород здесь нет. Именно из его плах делают корабельные палубы.

Новичок, долго и не по охоте занимавшийся лесоповалом, подрезал ствол за спортивно короткое время. Могучий великан захрустел, вздрогнул, начал клониться. Отставив «Дружбу» в сторону, пильщик схватил «толкач» с двумя острыми «рогами», вонзил его в кору и сильно нажал, помогая дереву валиться в нужную сторону. Листвяк, набирая скорость, падал так, как хотел лесоруб. Обычно эту работу выполняют двое, новичок же сделал один. Дерево обрушилось с шумом и треском, сбивая снеговые шапки с ближних деревьев, и грохнулось наповал, подняв снежный фонтан.

Яку б га н, ведший хронометраж, восхищённо воскликнул:

- Однако, даёшь, паря! Сорок шесть секунд! У нас так не умеют. Мне тут около тебя не фик делать. Задание и норма тебе известны, а я уезжаю. Кстати, нож охотничий есть? Паршивенький, говоришь? -низкорослый прораб неопределённого возраста говорил почти без акцента, - Возьми пока мой, потом отдашь.

Дубов из потёртого невзрачного чехла вытащил клинок. Лезвие из нержавеющей стали блистало, как солнце. Рукоятка выглядела произведением искусства. Овальное тело её инкрустировано мраморной крошкой, ограничительные кольца покрыты мелкой насечкой.

- Да его хоть в музей! - восхитился Дубов, - А ведь самоделка. Неужели сам?

- Что? Понравился? Будет и у тебя такой. Подожди только. Обнюхаемся, как говорится. Или: поживём -увидим.

Про слова директора: «опасный человек», прораб тактично промолчал. Сам, мол, посмотрю, что ты за птица.

- В общем, я уезжаю. В свободное время будешь ставить капканы, петли, мастерить кулёмки во-он в том распадке. - прораб указал на широкую лесистую долину, - Есть там кабарожка. Уйма белки. Водится и соболь. Рысь тоже наведывается. И ещё. Если я не ошибаюсь, там, кажется, шатун обитает. Так что аккуратнее.

- Спасибо, Якубхан, остерегусь.

«Кажется, свой мужик, - подумал оставшийся работник, глядя вслед удалявшемуся всаднику, - правильно сказал: поживём - увидим».

Вскоре над тайгой разнеслось эхо работающей бензопилы - Дубов подступился к лесным великанам. Нелёгкая это работа - валить лес.

3

...Витька Дубов родился в хорошей семье. Отец -потомственный промысловик. Тайга - его колыбель.

И сына он начал натаскивать с семи лет. Когда он с отцом и двумя сибирскими лайками отправлялся в леса - душа его пела. Ещё бы! Загадочная, таинственная стихия. И всё у мальчишки складывалось хорошо. В школе хвалили. К спорту интерес проявился. Это - самбо, восточные единоборства. Отличная природная реакция и физические данные при стойкой работоспособности со временем выдвинули его в число спортивных лидеров. К шестнадцати годам он сформировался в сильного, напористого бойца. Второй и первый разряды в соревнованиях дались ему вообще легко. В Минске, победив трёх мастеров спорта, сам получил звание мастера. Время работало на юношу. Его включают в команду защищать спортивную честь города, области, республики... Будучи на флоте становится чемпионом вооружённых сил СССР. Поступает в физкультурный институт. Родители, двое братьев и сестра гордятся чемпионом страны. Гордится и его родной город Уд иное.

...Пять дней лес оглашался пронзительным юем бензопилы, треском и шумом падающих деревьев. Не разгибая спины «вгрызался» в таёжный массив Дубов. Это было ожесточение вчерашнего зэка, видевшего в могучих стволах навалившихся недругов. Развязаться бы с ними да взяться за промысел, где он сам себе хозяин. Норму старался выполнить засветло, чтобы успеть проверить и снова поставить охотничьи снасти. Он уже добыл до десятка белочек, горностая. Мог бы и больше - времени нехватало. А вчера в петлю попала кабарга, на неё напала рысь и тут же сама угодила в капкан. Случаются и такие казусы. Видел он соболя. И даже сохатого, но без пулевого ружья не взять его.

В областном центре - это уже после института -он вступился за незнакомую молодую женщину, которую окружила группа молодёжи. Ничего бы особого, но она с возмущением вырывалась, а её удерживали. Виктор понял, что они ей незнакомы, и пред- ложил парням отпустить её. Те были самонадеянны и не вполне трезвы. После обычных «чо те надо» и «отвали» самые наглые пустили в ход руки. Встреча для них окончилась плохо. Плохо и для Виктора. Один из парней, поднявшись с земли, в запале кинулся с ножом. А через мгновение оказался со сломанным локтевым су ста юм. На беду он оказался сынком ответственного партийного руководителя области. Когда выяснилось, что парень останется увечным пожизненно, Виктора нашли в Удинске, - он жил там с женой у своих родителей и работал главным тренером. Сфабриковав обвинительные бумаги задним числом, отправили спортсмена на четыре года за Полярный круг. Несправедливая кара потрясла Виктора. Спортивное руководство страны, авторитеты с мировым именем выступили в защиту Дубова, но тщетно: обкомовский папаша «закусил удила». Дубов, как спортсмен, погиб.

На пятый день работы в лес приехали директор и прораб. Ещё издали услышали они рёв пилы. Подъехали вплотную и наблюдали несколько минут, как отшельник «косил» тайгу. И подивились немало: новичок выполнил норму целой бригады. А Дубов валил и валил, не замечая, что им любуется начальство. Якубхан снял с плеча карабин и выстрелил. Только тогда работник заглушил движок и стоял в ожидании подъезжающих верховых.

Прибывшие спешились. Подвязав поводья уздечек, пустили лошадей копытить снег - добывать под ним корм.

- Ну, здорово, лешак! - приветствовал директор, -Укалываешь? Молодец! Он, этот самый труд, облагораживает человека. От всякой дури остерегает. Делает его сильным и умным. Аксиома! - сощурив маленькие, как у хряка, глазки, заплывшие жирком, руководитель улыбнулся, показав пропитанные табаком желтые неровные зубы.

«Эх ты, какой, самовар китайский. «Аксио-ома»... Как гас только находят!» - пронеслось в голове у «лешака», вслух же откликнулся:

- Здорою, начальник.

К вальщику подошёл Якубхан, молча пожал его сильную руку и весело подмигнул: не обращай, мол, внимания, пусть пузырится. Уже втроём мужики обошли участок. Прибывшие оценивали работу, третий наблюдал за ними. Но ют директор остановился, достал кисет с табаком, аккуратно порезанную под самокрутки газету, присел на поваленный ствол.

- Садитесь, ребята, покурим.

Угостившись, Дубов затянулся и с удивлением произнёс:

- Сильна махорочка, давно такой не курил.

- Понравилась? - Желонкин протянул кисет, - высыпай себе всю. Ты заработал.

Докурив и затоптав окурки, все поднялись. Ещё раз окинув круговым взглядом «поле боя», директор оценивающе посмотрел на обветренное лицо таёжника, на его крепкие жилистые руки и ладную фигуру. Пошевелил губами, поплямкал ими смешно и, видимо, продолжая свою мысль, подытожил:

- При других обстоятельствах я мог бы и не поверить, но работа сама гоюрит за тебя. Ты столько наворочал - диву даюсь! Качество повала - высший класс! А потому - что там у тебя было, кого ты там порешил - для отходит на... тринадцатое место. Вот тебе моя вер... вердикция, или приговор.

- Не надо, Терентий Семёнович, - подобрел Лубов, вспомнив имя-отчество, - приговоров у меня было уже два.

Понял, Дубов. Ладно. А ружьё дам я тебе. Со всем припасом. Насчёт балка', где будешь жить. Печку там поправили, тяга хорошая без чада, регулировать знаешь как заслонкой. Сам заходил посмотреть. Мать свою привезёшь. Аванс тебе дадим. Якубхан подыщет тебе хорошую собачку. Будешь по выходным промышлять. Ну, а там... Там видно будет. Может, и бабой обзаведёшься. А? Якубган? Помоему в посёлке есть. И не только тофаларки.

- Всякие есть, Терентий Семёнович, - согласился прораб.

- Ну, спасибо, спасибо вам, отогрели душу... А что до дров, то я вам навалю их на две зимы вперёд...

- Вот и ладненько, договорились. Подробнее о себе потом как-нибудь расскажешь, всё же интересно, что ты мог там натворить, и чем я сам рискую.

- Ничем не рискуешь, начальник. - нахмурился поселенец, - За добро я плачу добром.

- Ну, ты ко мне не тяни, жду. Вскоре Желонкин и прораб уехали.

Дубов оставался в настроении самом приподнятом. Собрал к себе весь инструмент. Тихонько запел: «Я люблю тебя, жизнь...» Потом отыскал свою мохнатую лошадку, потрепал длинногривую холку, полюбовался симпатичным её видом, большими добрыми глазами и стал собираться в посёлок. «И всё же это свобода! - продолжал радоваться он, - Увидеть бы ещё ту чертовку Салтан». Зацепила-таки она его. «Похоже, полукровка, как и та чемпионка-гимнастка Ким».

В посёлке отыскал свой балок, натопил выстуженную комнату, приготовил неприхотливую постель. Тело просилось в поселковую баню, где новосёл в толпе других голых тел долго нежился, отмываясь. Там же тщательно побрился, заметно омолодив себя. «Жить можно», - удовлетворённо отмечал он.

В конторе потом получил аванс, увиделся с директором и, в придачу к обещанному, получил транзистор «Спидолу». В таких местах компактный приемничек выглядел настоящей роскошью.

На следующую пятидневку Виктор Иванович приехал с собакой и ружьём. Тофаларская лайка вела себя в тайге, как дома, да и кличку носила самую подходящую - «Тайга». Зря голоса не подавала, где нужно - принюхивалась, была внимательной. Хозяина своим признала сразу. Сама небольшая, спинка чёрная, подбрюшье пепельное. Белые редкие волосики бровей над понимающими табачно-карими глазами. В рывке - стремительная. Борова гости - никакой! Лучшие качества суки Дубов оценил после двух-трёх выходов на охоту. А времени на неё наждилось не так и много. И чтобы создать резерв времени на любимое занятие, Дубов с душой отдавался лесоповалу. А на охоте завалил лося, свалил жеканом, самим и приготовленным. Упитанного, хорошо вылинявшего с осени, с хорошей ноюй «шубой». Разделал тушу. Мясо подвесил на дерею рядом с избушкой. «Конечно, ружьё - это уже что-то, карабин бы ют! - мечталось охотнику о большем, - Топтыгина бы ещё увидеть...». А берлога ему попадалась, и он запомнил, где.

4

...Летели дни, недели. Дубов вполне освоился в Алыжарске. Появились какие-то знакомые. Сближаться не сближались, а так, узнавали, здоровались. С заданием он справлялся легко. Посёлок завалил дровами. Деньги ему шли хорошие. С собою поселил мать, добрейшую бабулю семидесяти лет, в общем, быт его получшал. Жена от него отказалась давно, по получении им первого срока и не то, что забылась -вспоминалась с обидой. «Невесты», на которых кивал добрейший Якубхан, как-то не западали в душу. В памяти то и дело юзникало теперь лицо Салтан, но увидеться - Бог ли, сатана отводил от него загадочную женщину: то она в области, то ещё где-то на курсах каких--го - не удавалось. Авторитет мужика потихоньку рос. Уже и директор Желонкин вооружил толкового работника трёхствольным оружием. Ещё и не все промысловики его имели.

Однако жизнь, как оживлённый перекрёсток в большом городе, полна неожиданностей...

Виктор Иванович вспоминал прошлое. Четыре года срока он отбывал «от звонка до звонка». Возвратившись из мест заключения, где хватил лиха, он ранил оставить городскую жизнь, где всё стало чужим, чтобы излечить душу среди природы. Отец в то время ещё работал егерем в богатейшем заповеднике.

Больше года промышляли отец и сын, отстреливая по лицензии лесную живность, заготавливали кедровый орех, сдавали черемшу, жимолость... Дружи с природой и она не обидит! Природа не обманет и не предаст.

Приходилось сталкиваться с браконьерами. Стычки порой выходили не безобидные. Одна из них произошла с отцом, когда сын был за колючей проволокой.

Иван Ананьевич, сибирской закваски мужчина, с окладистой бородой и роскошными усищами, застал на месте незаконного отстрела ответственных работников города. В запретное время они свежевали самку марала. Рядом валялись охотничьи трофеи: рысь и три косули. Неподалеку на большой поляне стоял вертолёт, а в десятке метров - вездеход на гусеничном ходу. Чуть в стороне разбита палатка, рядом горел костёр. Из магнитофона рвался надрывный голос Высоцкого: «Идёт охота на волков...». На огромном разостланном брезенте лежала мягкая ворсистая кошма, уставленная яствами. Посреди стояли бутылки коньяка КВВК и рядом серебряные стопки.

С такой бесцеремонностью старый егерь ещё не встречался. Потребовал документы. В ответ раздался дружный хохот: ещё один не знает, кто такие мы.

- Подходи, папаша, обедать сейчас будем, познакомимся ближе, - откликнулся немолодой мужчина, по виду ровесник егеря.

А если серьёзнее? Я егерь Дубов и я па службе. - представился Иван Ананьевич, Вы загубили стельную маралуху. Вот моё удостоверение. Прошу предъявить ваши.

- Документ, говоришь? Можно.

Глядя на солидного незнакомца в шапке из соболя, егерь насторожился. Вроде как первый секретарь горкома партии. Вот так-так. Ситуация...

Тот поднёс к глазам егеря красные корочки и, не выпуская их из рук, добавил:

Все остальные со мной. Благодарю за должную бдительность. Вернусь согласую с вашей властью, чтобы отметили вас как добросовестного работника. А мы, по-свойски добавил партийный руководитель города, - гости здесь нечастые, бываем редко.

Тут же подал голос здоровый мужчина в форме милицейского полковника. До этого он прищурясь вглядывался в егеря.

Сдаётся мне, что я тебя знаю. Это же твой сынок Виктор Дубов, спортсмен, проходил у нас по уголовному делу... Молчишь? Ну, тото же. Иди, папаша, с миром. Сегодня ты егерь и неплохой, а завтра... можешь им и не быть.

Остальные молча разглядывали Дубова старшего.

Как давно это было! Нет в живых отца. Убит в Афганистане младший брат. А сам он ещё получил ходку.

5

Виктор Иванович хорошо изучил окрестности Алыгжарска. Не бывал только на плато, которое и находилось-то почти рядом. Начиналось оно в трёх километрах от посёлка и тянулось вдаль. Место труднодоступное. По слухам, там водилась уйма кабарги, не голодали волки, косачи и тетерева - чуть ли не в ногах путались. Восточный «язык» нагорья подходил почти вплотную к реке и кончался крутым обрывистым склоном с узкими террасами, выступами, острыми скальными рёбрами. Кое-где к каменной твердыни присосались мелкие кустарники, низкорослые сосенки, лианы дикого хмеля.

Промысловиков, желавших охотиться на плато, находилось мало. Зачем лезть чёрт-те куда, когда рядом дичь в изобилии. Дубова к плато влекла его загадочность Теrra inkognita - «земли неведомой». В какой-то раз он и собрался. - Ну, мама, пожелай мне удачи...

- Ступай, сынок, с Богом. Помнишь, отец говорил: «Не рога, так копыта...» Царствие ему Небесное. Гляди, не оплошай: места-то тебе новые. Пусть хранит тебя Никола-заступник.

И перекрестила его.

- Не переживай, мама. Нынче не вернусь, пожалуй, заночую там. На улицу не выходи. Дров я натаскал, лампу керосином заправил...

Ружьё, нож, вещмешок, альпинистский шнур, собака - всё при нём, можно трогать в путь.

Цели он достиг после четырёх часов уверенного ходу.

Панорама открылась ему просто роскошная! Вдали и не близко, как представлялось, виднелась заснеженная вершина горы, этакий вулканический конус. Зимнее неяркое солнце освещало вершину, и она отсвечивала зеркальным блеском. Длинная тёмно-голубая тень тянулась от подножья и терялась далеко на склоне. Впереди рыскала шустрая Тайга, и вскоре взяла след кабарги. А через минуту-другую и сама лесная красавица выскочила из-за ствола сосны и длинными прыжками рванулась прочь. «Вернёшься на свою лёжку, никуда не денешься», - подумал охотник.

Кабарга - небольшое животное с красивой, всегда настороженной мордочкой, изящными ножками. Весит не более тридцати килограммов. У самцов имеются клыки, а на брюхе - мускусная железа, одна из причин охоты на них. За мускус платят золотом! Из железы, к тому же, вырабатывают лекарство, родственное пантокрину, но более действенное. Оно много дороже золота. Мясо кабарги вкусное, если знать, как его приготовить. Это не всем удаётся.

Сука с тявканьем гонит жертву. Осторожное парнокопытное, лёгкое в беге, стремительно несётся по кругу к своему постоянному месту лёжки, откуда его спугнули. В этом трагедия кабарожки. Охотник прекрасно знает это, а собака всегда старается направить зверя на хозяина. Проверив состояние оружия, Дубов взвёл курок. Лай приближался. Животное неслось

прямо на засаду. Вот и поравнялось. Охотник не спешил. В желании оторваться от погони кабарожка огромным прыжком скакнула в сторону и спряталась за камнем, тяжело дыша. Дубов не спеша прицелился и плавно спустил курок. И подкосились у неё ноги, и опустилась голова, шатнулась она из стороны в сторону и тихо легла на бок. Открытые глаза застыли в удивлении от погасшего вдруг света. Подскочила лайка и сразу правильно бросилась к хозяину, глядевшему на трофей. Это был самец.

По закону тайги хорошо застолбил он свою территорию мускусом мужской железы, да признавали тот закон только сородичи, хорошо отличавшие свои впрыски отметин от всех чужих. В природе господствует незыблемый баланс - соответствие растительного мира миру его поедающему. Нарушает его только человек! Нет у него инстинкта сохранения её Величества Природы. Всякая иная тварь когда-то подпускала к себе коварного сожителя на расстояние, сначала равное броску, затем убойной силе брошенного камня, со временем - стрелы. И как ни уберегается от пули - нет ей спасения, если она представляет ему интерес.

Освежевав животное и сохранив себе железу, Дубов с потяжелевшей ношей, отправился дальше. Уже под вечер, недалеко от восточного склона, Тайга подняла ещё кого-то. Опять кабарожку. Только на этот раз животное почему-то метнулось в опасную для него сторону. Так бывает крайне редко, лишь тогда, когда в спокойной стороне затаилась опасность ещё большая.

Встревоженный охотник сжал ружьё и поспешил следом. Лай внезапно прекратился. Раздался тревожный визг и... повисла тишина.

Дубов шёл по следу, а тот вёл к пропасти. И он её увидел и у края остановился. Тревога усилилась, когда он понял, что произошло.

Обезумевшая от страха кабарга, сама того не подозревая, неслась навстречу смерти, увлекая за собой разогнавшегося преследователя. По следам было видно, как поздно она среагировала. Собаку постигла та же участь. Слишком мало оставалось «тормозного пути». Снег под обрывом всю тщету борьбы животных спастись.

- А-а, чёрт бы меня побрал, дурака набитого! Не зная броду, куда я сунулся?! Что мне делать теперь без пса?

И в ответ на горькое сетование, где-то далеко внизу послышался лай, за ним - жалобный вой. Охотник прислушался, потом, вздохнув, отцепил с ремня шнур, привязал за ногу, другим концом обмотал ствол ближней ели. Ползком добрался до свисающей скалы и, придерживаясь руками за выступ, наклонил голову. Прислушался. Услышал повизгивание собаки. В сердце шевельнулось радостное чувство: «Кажется, жива... Но как? Выручить теперь как?»

Тайга, Тайга! во весь голос крикнул охотник и прислушался. В наступившей тишине опять донёсся слабый лай, с подвывом и жалобой. А между тем наступали сумерки. Зимний вечер недолог. Ещё немного и наступит длиннющая ночь.

Удалившись от опасного края, Дубов принялся сооружать место ночлега. Собирал валежник, рубил лапчатые ветви елей, потом натаскал сухостоя, заготовил бересты. Уже в полной темноте развёл костёр. Закурил и задумался, прислушиваясь к голосу тайги. Она молчала. Хотя нет - глухо и тревожно шумела. Поскрипывали трущиеся стволы сосен, поваленных бурей. Вверху слышался шорох макушек, время от времени ронявших смёрзшиеся хлопья снега. С западной стороны плато дух холодный ветер. Скоро он утихнет.

А костёр игриво и радостно шевелил ярким султаном, малиново-сизыми языками яркого во тьме пламени, жгучими у основания и почти холодными вверху. Он трещал и постреливал брызгами огня. Мало его - он только спасительный очаг, много -пожар, бедствие.

В глубокой задумчивости сидит у костра и глядит на огонь охотник. На душе у него грусть душевнойнеустроенности. «Да, истинно говорят, жизнь - высокая гора: вначале медленный долгий подъём, а потом скорый неизбежный спуск».

6

...Дубов думал. Думал и курил. Курил и думал.

Как могло случиться, что он оказался в отверженных? Где и в чём он ошибся, свернул с большой дороги? Оценивая себя беспристрастно, выхватывал он из памяти вехи своей жизни и не находил в них ничего предосудительного. Обвинять в своих бедствиях тоже никого не хотелось. «Не виноват тетерев - не виновата и лиса. Значит, оказался в тетеревах. Значит, не повезло в жизни». Чёткого пути дальнейшей жизни он тоже не видел. Ему нравился спорт. Тренировки. Чёткие условия побед и поражений. Совершенство тела, шлифовка приёмов. Передача навыков и знаний ученикам, способным и переимчивым. Предел в спорте, что предел в вакуум, недостижим. На сотую, на тысячную, но улучшается. Недосягаем казался в прыжках Брумель - и всё-таки обошли. Обойдут и других. И так во всём. Нет предела совершенству...

А костёр пылал. Звёзды Большой Медведицы клонились к югу. Незаметно и уже давно ветер утих. Тайга погрузилась в глубокую дрему. Где-то в бездонной космической дали дымился скоплениями гигантских галактик Млечный путь.

Возвращаясь к прошлому, Виктор Иванович вспоминал подробности той драмы, что случилась более восьми лет назад. Для него схватка с браконьерами оказалась, действительно, драмой, которая чуть не привела его к «вышке».

После первого срока он возвратился к родителям в Удинск. Женился. Работал с отцом, помогая тому в опасной работе егеря. Не раз на горных и таёжных тропах Дубовы встречались с браконьерами. Приторно приветливые вначале, они провожали егерей с нескрываемой ненавистью.

Как-то наткнулись наши охранники на сохатого с раненой ногой. Зверь, похоже, попал в капкан, но, будучи здоровым, долго таскал за собой «волокушу» с зазубренной металлической пластиной, которая ободрала кожу ноги. И хотя животное каким-то чудом освободилось - было обречено на гибель. Волки таких быстро находят. Вот егеря и решили отстрелять лося. К месту предполагаемого обитания его подходили с двух сторон. Расстояние между ними не превышало полукилометра. Вдруг сын услышал залп дуплетом - сигнал тревоги. Он отличал звук отцовской «пушки» от прочих выстрелов и поспешил к отцу.

Иван Ананьевич, выйдя из чащобы, внезапно наткнулся на группу из пяти человек. Они стояли вокруг трофеев. Увлечённые и возбуждённые удачей, громко переговаривались. И вот тебе на - подходит к ним бородатый, с усищами надзирающий за лесными угодьями.

- О, да тут «гости»! А по какому праву вы здесь? Ваши лицензии?

- Щас, папаша, - сказал один.

- Не угомоняешься, значит, - зловеще процедил другой...

- Да сколько можно!.. - взвопил третий голос. Потом крепкий телом егерь искал «пятый угол»... Когда на помощь подоспел Дубов-младший, отец

лежал избитый, а подогретые спиртным браконьеры, угадав подмогу ему, словно волки, бросились на Виктора.

Взыграла кровь вчерашнего спортсмена. Со всей яростью метнулся он в гущу противника. Его численное превосходство не тревожило молодого егеря. В несколько мгновений он «выключил» двоих. Раздался выстрел - Виктор ощутил пронзительную боль в левом бедре. Обозлённым тигром прыгнул он в сторону руки с направленным на него пистолетом и успел перехватить руку противника. Выбитый пистолет, описав дугу, нырнул в снег. Ещё один выстрел разорвал тишину леса. Человек в милицейской форме

Да и больше не поднимался. Дубов метнулся к лежащему на рюкзаке автомату и, сняв его с предохранителя, рявкнул: -Стоять! Руки назад! Малейшее движение - смерть!

Двое лежавших очухались, поднялись и застыли.

«Чёрт! Их четверо!» - выругался про себя Виктор, пятый лежал неподвижно.

Три собаки Дубовых - две отца и одна сына - захлёбывались в яростном лае, окружив браконьеров.

Под дулом бывшего уголовника милицейские явно трусили.

С трудом поднялся отец. Лицо его было в крови, рука повисла плетью.

- Отпусти их, сынок. Пусть уходят. Верни оружие, - проговорил он.

Один из браконьеров, что стоял подальше, почувствовав слабинку, зло процедил:

- Сдавайся, уголовный гад, лучше будет.

- Заткнись, сволочь!

- Ты знаешь, что с тобой будет, бандюга?

- Догадываюсь. Убитого вами же вашего вы повесите на меня. Но, чтобы вы не покончили с нами сейчас, слушайте меня. Я - ранен. Вы стреляли в меня. Отец - избит. А он егерь и находился на службе. В снегу лежит пистолет. Какое у вас имеется ещё оружие, я не. знаю. Под моим прицелом топайте к вашему вездеходу и уезжайте. Своего - забирайте. Автомат верну потом.

Заговорил мужчина.

- Я здесь старший по званию. Фамилия - Хаустов. Слушай меня, Дубов. Ты возвращаешь наше оружие и с отцом уходишь. Пока, разумеется. Потом разговор будет отдельный. По образованию я юрист и ответственность каждого из нас знаю. Слово офицера.

- Не верю, Хаустов, вашим словам. Научен уже. Во-первых, сейчас вы напишите, что я не стрелял в вашего товарища. Того, что лежит. Укажите, что автомат я взял вынужденно.

Доставая из внутреннего кармана форменной куртки блокнот, Хаустов ответил:

Ладно, я напишу. Но мой тебе совет: сдавайся. Другая статья. Меньший срок. Подумай. в глазах юриста растерянность прошла, они светились ненавистью.

- Я защищаюсь! Вы кто?Майор. Начальник отдела по борьбе с бандитизмом. С такими уголовниками, как ты, «Ягуар», припомнил он кличку Дубова.

Бы, майор, браконьер и сволочь. Разбойничаете в заповеднике. Избили моего отца при исполнении обязанностей. Убили, пусть нечаянно, своего коллегу. А я на службе.

Ты не на службе. Ты согласовал с нами свою службу? Нет. Кто тебе доверил такую работу? Это мы ещё разберёмся! Но ты уголовник, «Дубина», или как тебя «Снаряд» называл майор лагерные клички Виктора со злым удовольствием. Бросай автомат, мразь! - майор дёрнулся в направлении егеря.

Взяв выше, Виктор выпустил из автомата очередь.

- Сынок, ради Бога, - взмолился отец, - отдай им оружие! Нам же хуже будет!

Через полчаса вездеход покинул место трагедии, увозя труп убитого в свалке милиционера, как потом оказалось, лейтенанта Салова и... до потери сознания избитого Дубова-младшего. Избитого отца тоже забрали с собой. Так майор Хаустов держал своё офицерское слово. Как дал, так и взял...

7

Ночью в полном безмолвии Дубов слышал жалобный голос лайки, изредка напоминавшей о себе.

Наступил рассвет, поздний, зимний.

Виктор Иванович привязал конец шнура за ствол ближней к обрыву сосны, на другом сделал петлю и осторожно стал спускаться. Из-под ног осыпались камни, снег. Внизу он снова услышал протяжный вой, повизгивание. Шнур оказался коротким, и охотник с огорчением поднялся наверх. Трудно поднялся.

У догоравшего костра терзал себя сомнением: как спасти псину, что придумать? Выход виделся один: возвращаться в посёлок к людям.

Якубхан, выслушав, заметил:

Да, редкий случай. Такое когдато было. Волчья стая прижала лося к обрыву и тот сорвался... Там же, где и у тебя.

- Что теперь мне делать, Якубхан. Собачка-то славная.

- Подумаем, - затянувшись дымом, произнёс тофа-лар.

Из комнаты избы слышались голоса его жены, детей. Прораб окинул равнодушным взглядом стены комнаты и, поймав в поле зрения бинокль, встрепенулся.

Вот что, Виктор. Я сейчас схожу к соседу. У него есть длинная прочная верёвка. А у меня возьмёшь бинокль. Увеличение мощное. Убедись сам.

Ушёл бы вскоре Виктор Иванович спасать свою Тайгу, однако вмешалось событие: в посёлке вспыхнул пожар, загорелась дизельная электростанция. В огне погибли завхоз коозверопромхоза Карташов и электрик Лупсан Чултыганы. Четверо, кинувшихся спасать, среди них и Дубов, получили ожоги. Утром за пострадавшими прилетел вертолёт. Троих доставили в Удинск, Виктор Иванович с сильно обожжённой левой рукой, лететь отказался. Вокруг недоумевали: этот-то что не полетел? Понимал лишь Якубхан, но по неболтливости тофаларов, помалкивал.

Как на грех, на Алыгжарск обрушилась пурга и бушевала трое суток. Нежданно к Дубовым пришла Желонкина, Мария Николаевна. Принесла самодельное снадобье из молодых рогов изюбра. Пояснила, как применять наружно и как внутрь.

- У вас же здесь нет никого, а с моим лекарством - и докторов не нужно.

Женщины беседовали долго. Уходя, директорша возмутилась злыми сплетнями, что Виктор Иванович, такой серьёзный человек, такой славный работник, вдруг, мол, тёмная личность, убийца...

Как только снежная буря утихла, Дубов на снегоступах отправился к подножью плато. Одолевало сомнение: жива ли собака? Много времени он потратил на то, чтобы найти место, с которого мог видеть скалистый обрыв. Помогла великолепная оптика бинокля. Метр за метром обследовал он каждый квадрат. Поиски затруднялись тем, что склон был частично покрыт снегом, а голые выступающие рёбра скал полки и террасы не оставляли надежд. В одной небольшой нише внимание охотника привлекло слабое шевеление кустика. «Почему он вздрагивает, когда другие неподвижны?» - подумал он. Дав глазам отдохнуть, опять направил окуляры на подозрительный кустик. Вгляделся и сердце радостно ёкнуло: собачка жива, она пригибает лапой веточку с ягодами. «Как же тебя, бедную, спасти?» После буранной вьюги, когда над пропастью нависли громадные снежные козырьки, спускаться по каменной стене на верёвке -безумие. Виктор Иванович громко окликнул Тайгу. Собака услышала голос и подняла голову. Спасти её не могу, а оставлять мучиться - да что ж я за изверг! И снял, было, ружьё. Однако в тот момент в голову пришла мысль, и он тут же заскользил домой...

8

После отъезда милицейского вездехода из леса, Дубова-старшего отвезли домой, младшего - в больницу, где он выздоравливал под охраной до суда. В вездеходе на Виктора набросились все. Били чем попало и куда попадя. Майору Хаустову молодой егерь, изловчившись, убавил зубов. Тот вопил: - Ну, подлюга, вышки тебе не миновать!..

Потом Удинский суд приговорил Дубова Виктора Ивановича к... расстрелу «...за умышленное убийство лейтенанта Салова В. В., за сопротивление работникам милиции, за..., за..., за...»

Дубов подал апелляционную жалобу. Пересмотр и пересуд проходил в области. Теперь трактовка преступления изменилась: непредумышленное убийство. И за него пятнадцать лет строгого режима. Он - рецидивист, человек особо опасный для общества. Суд предусмотрел всё, чтобы «убийца» получил сполна и дело его «обжалованию не подлежит».

В лагерях, как правило, существует двоевластие. Первая и главная - законная и вторая - внутренняя, по понятиям и ещё пойми, которая из них страшнее. Абсолютным «монархом» лагеря является его начальник, лицо практически с неограниченной властью. В своих владениях он триедин: судья, защитник, палач.

Воровская элита, этот лагерный «Ватикан», собирает «дань» с работающих и живёт припеваючи. Власть её держится на жестокости, её главное оружие - страх, который они внушают «черни». Не сдобро-вать тем, кто посягнёт на любого «жигана» из воровского клана. Монолитный и сплочённый союз головорезов бдительно охраняет свой «суверенитет».

В лагере Дубов строил закрытые военные объекты, валил лес, тренировал обслугу лагеря в секции борьбы. Это случилось после того, когда он и раз и другой дал отпор «господам» барака. В лагерях своя специфика драк, основанная на коварстве. Ты можешь быть приличным боксёром и раз и навсегда потерпеть поражение от неожиданных ударов по глазам, оказаться с порванной ушной перепонкой и другими напастями. О них Виктор знал по первому сроку. Он оценивал окружение, психологию отдельных лиц и чего всё это стоит. Реагировал мгновенно и жёстко. Вот ему миску из «петушатника» вроде бы услужают - он тут же такого «кореша» в нокаут. Чувство опасности не покидало его даже ночью. И всегда он шёл на опережение. От него отступились.

Некий капитан Сапрыкин, переодетый в арестантскую форму и «гулявший» среди зэков, обратил внимание на атлета и на его опережения в мгновенных схватках. Он вызвал к себе Дубова и долго с ним беседовал. Рассуждения капитана, трезвость оценок, ироничность пришлись Виктору по душе.

- Вижу, форму спортсмена ты не теряешь, даже -шлифуешь тут...

- Да не на ком шлифовать-то.

- Ну да, тебе б на наших на ком-то!

- Стоило бы. Да - руки коротки.Это верно. А если мы «удлиним» их тебе? Как ты посмотришь на..., и предложил Виктору тренировать «эмвэдэшников» да и других желающих в специальной секции. Условия обещал создать.

Коль начальство шло на такой шаг, то ему, заключённому, что ж перечить? Спорт, есть спорт. Начальство учло и то, что трудным видом спорта скорее займутся, кроме работников МВД, работяги, иначе «мужики»; те, кто «в законе», - не разбегутся. Что касается своих - меньше водку жрать будут и животы уберут. Предложение Сапрыкина помогало узнику выжить, избавиться от душевной отрешённости. Группа собралась серьёзная, и Виктор отдался тренировкам с душой соскучившегося. В паре с прапорщиком или лейтенантом отрабатывал приём какой-нибудь зэка, так лучше получалось. Скоро результаты проявились в том, что работяги блатным вместо «дани» стали наносить чувствительные удары. А друг дружку подстраховывать. То есть, в бой шли с «открытым забралом» и - побеждали.

Восьмитысячный лагерь приветствовал внутрила-герный поединок.

Начальство лагеря, ещё раз убедившись в пользе затеи, одобрительно относилось к спортсменам, а Дубов только подтверждал данные ему когда-то клички: «Дубина», «Ягуар», «Снаряд». Строгий режим с него негласно сняли, в него верили. Любопытно, что в местах заключения к нему относились с большим доверием, чем те же люди в погонах на воле.

В один из осенних ненастных дней, памятный лишь как день рождения Дубова, его вызвали к начальнику лагеря. В кабинете просторном и хорошо обставленном, с непременным портретом Дзержинского, за столами буквой «Т» сидели старшие офицеры. Они со вниманием повернули головы к вошедшему. Подтянутый, атлетически сложенный, с аккуратной вьющейся шевелюрой (нечастая лагерная льгота), Дубов выдавал в себе заключённого только полосатой робой. Лицо мужественное, хорошее, взгляд прямой, честный. Представился:

- Заключённый Дубов Виктор Иванович по вашему вызову, гражданин начальник, явился.

- Садитесь, Дубов. Вошедший скромно присел.

Начальник лагеря взял со стола бумагу. Встал. Обвёл всех взглядом, остановился на сидящем в стороне заключенном.

- Слушайте, Виктор Иванович. Это касается только вас.

У Дубова по спине пробежал холодок, сердце прибавило оборотов. Страха, однако, не было.

Хозяин «Колымской республики», немолодой полнеющий полковник с лицом киногероя (забыл артиста), начал читать бумагу: «Решением мандатной комиссии и коллегии Управления Особого строгоре-жимного лагеря... за систематическое перевыполнение рабочего плана, активную общественную и спортивно-воспитательную деятельность, а так же за примерное поведение на протяжении всего времени Дубов Виктор Иванович, осужденный по статьям номер... освобождается досрочно. Из-под стражи - немедленно по прочтении данного Постановления. Выдаётся денежное пособие с личного счёта и проездные документы до места жительства».

Полковник закончил чтение и прибавил:

Администрация лагеря сочла нужным в День вашего рождения а он у вас сегодня - преподнести вам подарок..., - начальник лагеря взял со свободного стула рядом объёмистый свёрток, перевязанный шпагатом, и унты, поднёс оглушённому от свалившегося счастья Дубову и добавил, Берите, Виктор Иванович, это вам пригодится. Меховой сибирский костюм. Прошу.

И детинушка, отражавший наскоки воровской стаи, ходивший на медведя и отсидевший в бетонном карцере СИЗО, дрогнул, потеряв привычный вид.

- Мне? Зачем? Я и так... Да...

Сидевшие за столом улыбались. Озорно подмигнул Сапрыкин, уже майор.

Пожав руку, полковник сказал:

- Всё, вы свободны. Остальное вам объяснят.

Над Алыгжарском ярко светило зимнее солнце. Мороз полегчал. Удивительно и неповторимо роскошно выглядели горы, лес и сам посёлок, занесённые снегом ослепительной белизны.

С лётной поляны поднялся вертолёт, но курс взял не на Удинск, откуда прилетел час назад и привёз дизель и генератор для электростанции, а на плато. Возвратился через полчаса и опустился возле балка поселенца Дубова. Тут же поднялся и исчез за далёкими сопками.

- Что за фокусы у этих летунов, - недовольно проворчал директор Желонкин, - летают, куда хотят, садятся - где вздумают... Жгут горючее. Управы на вас нет.

Тофалаский «хозяин» наблюдал за тарахтящим полётом со своего подворья.

А в это время в своём двухкомнатном балке охотник приводил в чувство привезённую лайку Тайгу. Лежала она на тёплой рысьей шкуре без движения. Едва угадывалось слабое дыхание, которое он определил зеркалом. Вызванный ветеринар, из тофаларов, бодрый сухой старичок, полвека отдавший себя лечению «братьев наших меньших», внешне походивший на Айболита с картинки, раздумчиво промолвил:

- М-да... Шанс есть, но... небольшой.

Звали старика Алыгын Далайбан. Русскими это имя лучше проговаривалось как Алдабан. Сделал он

псу укол и предложил найти у охотников медвежьей желчи. Прощаясь, сказал:

- Если утром откроет глаза - вам повезло, будет жить.

Тайга утром глаза открыла, а измученный вконец Дубов заснул. Во сне привиделась Салтан Аламберге-новна. Строгая, в одежде, которая ей очень шла, по-восточному красивая. С румянцем от холода. Она сказала ему:

- И долго я тебя должна ждать? Ты почему исчез и не появляешься?

Дубов растерялся и пробормотал:

Я боюсь тебя... Боюсь, что не нужен тебе... Я уже и себя боюсь.

- Ты боишься, другие боятся, а мне что - так одной и зябнуть в избе? Ты же смелый! Сынишке моему нужен мужчина-воспитатель, отец...

Проснулся Дубов взволнованным. Это что, вещий намёк судьбы? Хватит прятаться за делами. Надо идти к ней, убедить, что он - тот самый, нужный ей мужчина.

С пола на него вопросительно смотрела Тайга. К ней возвращалась жизнь.

- Ты с кем-то разговаривал во сне, мычал, - на пороге стояла мать.

Репетировал, мама. Соберусь да пойду говорить наяву. Может, мычать...

Материнское сердце вещее.

- Уж с ней ты, Витя, не мычи, уж постарайся... Сколько мне одной...

...Вернулся он не один.