Пятница, 29.03.2024, 08:01

Мой сайт

Каталог статей

Главная » Статьи » ПРОЗА

Андрей КАЛАБУХОВ. "Хуторок в оккупации"

Рассказ

Крупный сельский кобель Лебедь, прозванный за белоснежный окрас, любимец хуторян и особенно -мальчишек, неторопливой рысцой бежал по главной и единственной улице, а точнее - улочки степного поселения. Поравнявшись с деревянным домом постройки конца двадцатых годов, в котором до войны была почта, он, было, остановился и в тот же миг почувствовал страшный удар в голову. Теряя сознание, он почувствовал запах своей крови и под застучавшее отчаянно сердце разжатой пружиной бросился прочь...

...Полтора месяца назад, почти на том же месте, на него уже было покушение, но пуля тогда продырявила лишь ухо, не причинив особых страданий. Оно быстро зажило. С тех пор кобель сторожко обходил опасное жилище...

Хуторок Терновый - небольшой, семей на семьдесят. Родился и вырос среди обширных степей междуречья Донца и Калитвы. Рассказывали старожилы, что после Гражданской какой-то бывший царский полковник, а затем отставной военспец РККА, поселился в Каменске, занял приличную должность и стал обустраивать советскую власть. Ярые активисты Советов, между делом и без дела, язвительно напоминали ему о полковничьих царских погонах. Надоело бывшему лихому командиру кавалерийского полка глотать горькие пилюли. Плюнул он на должность и высокий оклад и после семейного совета, теперь уже просто Фёдор Тернов оседлал коня. А перед тем набил перемётные сумы харчами, сунул в мешок именной наган - подарок генерала Брусилова в 16-м за лихую кавалерийскую атаку, приторочил походный бинокль и отправился обозревать обширные степи. Проехал не одну сотню вёрст, пока не нашёл понравившийся целинный простор. Во все стороны – на сколько хватал глаз - простирались необозримые донские степи. Слегка бугристые, изредка прорезанные балками, заросшими низкорослыми лесами и диким тёрном земли, перемежались затяжными лощинами и ровными, как штилевое море, огромными массивами. Красота! В двух верстах друг от друга пролегали глубокие балки с крутыми откосами и бьющими ключами хрустальной студёной водицы. По обе стороны источников, неподалеку возвышались огромные курганы, таинственные загадки времён далёких...

Всадник обследовал окрестности и, выбрав точку, спешился. Сказал себе:«Ну, казак Тернов, тут и забивай кол. Раздолье необъятное! С богом! Здесь будет хутор заложен! Вперёд!» - Бывший офицер расседлал вороного скакуна, вынул удила, стреножил. Потом посолил краюху хлеба серой крупной солью и поднёс коню. Тот тихо заржал, мягкими губами осторожно взял лакомство. Искатель земли обетованной забил в целинную твердь припасённый кол с красной тряпицей и довольный обошёл вокруг. Осенил крестным знамением местность, перекрестился сам. Расстелил на зелёной траве ряднину, разложил съестное. Из притороченной кожаной сумки достал баклажку, обшитую мягкой полстью. В ней булькала домашняя водка, настоянная на травах. Фёдор Фёдорович Тернов настоящий момент понимал как исторический:

- Ну, Господи, благослови на задуманное. Быть тому!

Казак приложился к баклажке. Огненная влага обожгла горло, покатилась по жилам. В унисон с птичьими голосами, звенящими на все лады под чистым небосводом, запела и душа человека. В воздухе прогремел трёхкратный салют. Вороной, пасшийся рядом, поднял голову, навострил уши и, как бы с вопросом, поглядел на хозяина. Тут же умное животное поняло: хозяину хорошо.

...Через непродолжительное время семья Фёдора Тернова - преклонных лет мамаша, видная собою жена и двое сыновей-подростков - разбили палатку рядом с колышком. И время потекло по новому руслу - из родничка настоящего к морю будущего. И помогай им, Господи!..

Летом 1942 года, сметая всё на своём пути, мощный вал германской армии докатился и до хутора Терновый, расположенного в стороне от больших дорог. Хотя он и стал центральной усадьбой совхоза из трёх отделений, интереса для немцев не представлял. Тем более, что всю технику: трактора, комбайны, культиваторы, сеялки и прочий инвентарь угнали на восток заблаговременно. Гурты скота и лошадей тоже угнали. В предвоенные годы совхоз «Знамя социализма», все его три отделения превратились в богатые хозяйства зернового и животноводческого направления. Война приостановила дальнейшее развитие их. Жители ещё до прихода врага запаслись провиантом. Поуносили остатки пшеницы из хранилищ, кукурузы, проса, запасы подсолнечника, то есть всё, что могло остаться немцам. Попрятали кто где дома. Теперь люди со страхом и тревогой ожидали захватчиков...

Разрозненные войсковые части нашей армии отошли без боёв, а по ночам отдельными группками уходили остатки красноармейцев. Тайком пробирались одиночки. Уходили при оружии и без него. Бывало, и со споротыми знаками отличия. Уходили злые, исхудавшие, заросшие. Жадно подкармливались подношениями населения. Взаимные симпатии между ними наблюдались нечасто...

Первыми в хутор нагрянули румыны. Для острастки людей они постреляли в воздух и разбрелись по сараям, погребам и амбарам. За один день они очистили от найденных запасов весь хуторок. Перестреляли свиней, переловили кур, гусей. Коров, лошадей, овец забрали с собой. К вечеру отбыли на восток дальше.

Немцы пожаловали в Терновый дня через два. Приехали на двух машинах: в грузовике - десяток молодых солдат, в легковушке - пятеро.

Жителей собрали у правления совхоза - крепкого каменного дома. Старший из офицеров, грузный молодой человек, обратился к населению на неплохом русском языке:

-   Хуторяне! С  сегодняшнего дня у вас устанавливается   власть   германского   рейха!  Приказываю  добровольно принести и сдать оружие и радиоприёмники. Что?  Сабли?  -   офицер   усмехнулся,  -   Сабли  пока можете   хранить у   себя. Комендантом   вашего   населённого...   пункта  будет, -  офицер указал на рядом стоящего сослуживца, - Фриц Шульц. Он есть порядочный человек и очень любит русских. Будете подчиняться   ему  и  старосте,  которого  сами будете  выбрать.

Терновцы тревожно переглядывались, тихо переговаривались, разглядывая навязавшуюся власть.

-  ...Подчиняясь  германским   законам, -   продолжал теперь Шульц, германский тыловик в несвежей форме, -   вы   будете  жить  спокойно   и   зажиточно,  как живут везде в Европе. Ауокецайхнет!..

Из гущи хуторян неожиданно вышел крупный белый пёс, красавец, совершенно великолепный экземпляр. Безупречный экстерьер, сильные ноги, горделиво поставленная голова с торчащими ушами, чёрный нос, из открытой пасти выглядывает язык - словом, не пёс, а загляденье. Во взгляде угадывались большой собачий ум, этакое ироничное понимание людей, и -бесстрашие. Он выдвинулся вперёд и стал внимательно разглядывать чужаков в непривычной серо-зелёной форме, слабо пошевеливая хвостом. После короткого молчания кобель вдруг отрывисто рявкнул:

-  Га в!

«Любитель русских» Шульц потянулся к кобуре, но старший офицер, движением руки и голосом остановил его.

-  Не надо, Фриц. Пёс приветствует нас. У тебя будет много свободного времени, и ты подружишься  с ним.

Тыловой офицер, отныне - комендант, голубоглазый мужчина средних лет, смотрел на всех тускло и без интереса. Он знал: здесь чужие люди, чужой уклад жизни и вряд ли его, Шульца, да и всех их русские примут, как родных. Он успел уже поселиться в приличном деревянном доме с четырёхскатной крышей и застеклённой верандой. Ему прислуживал денщик, немолодой прихрамывающий ефрейтор, рыжий, с блёклыми выпуклыми глазами. Выполнял он обязанности повара, снабженца и охранника. Раньше в доме располагалась почта со сберкассой и небольшая аптечка.

Шульц был доволен ефрейтором, хуторянами, что откупались самогоном, спокойной безопасной жизнью. Где-то бушевала война, истекали кровью люди, а герр Шульц в хуторе под крепкую выпивку смаковал местное сало, ловил в объятья молодух, разлученных войной с мужьями. Каждое утро он выходил на крыльцо в белой нательной рубахе или майке, надраенных до блеска сапогах и галифе бутылочной формы. Выходил с пистолетом в левой руке. Вскоре начиналась пальба. Стрелял в собак, сорок, кошек и даже воробьев. И стрелял, надо сказать, метко. Денщик после каждого удачного выстрела выносил на подносе рюмку водки и кусочек хлеба с салом, до которого хозяин был охоч. Пальба раздавалась еже утренне, и вскоре под парабеллум не попадалось ничто. Хуторяне посадили псов на цепь, сколько-то умерили поставку спиртного и с неудовольствием поглядывали на сытую тыловую крысу, севшую им на шею.

Новый порядок в хуторе наводили староста и два полицейских, каких-то залётных уголовников. Они-то и собирали немцам дань с жителей, грузили на машины, приходившие из Каменска. Это уцелевший скот, свиней, птицу, прочую живность.

Собак на хуторе обитало множество, считай, в каждом доме. Неоглядные степные просторы, балки, заросли терновника изобиловали зверьём и птицей. Волки, лисы, вонючие хори, хищная птица всегда беспокоили богатые совхозные отделения, раскинув-

шиеся  далеко  вокруг. И  псам  на   воле было  весело. То-то неумолчный брех стоял!

Лебедь был как бы ничейным, он принадлежал всем. Каждый считал за честь угостить его, выбрать репей, выискать в густой «шубе» клеща, вытереть грязное пятно. Собаке нравилось такое внимание, и он доверчиво тянулся к людям. Фамильярности к себе избегал, недовольно уклоняясь от навязчивой ребятни. Поведением он выказывал в себе лидера, снисходительно поглядывая на вертлявых дворняг. Особенно ценил его «слабый пол»- местные, уважающие себя, суки. Надо было видеть, как они заигрывали с ним! Кобель был ровен со всеми и не обижал даже распоследней «сестры» по крови, приди она к нему со своей нуждой. Остальным кобелям, впрочем, тоже перепадало от соплеменниц.

...Когда прозвучал по нему пистолетный выстрел, кто-то видел, как раненый Лебедь метнулся через забор соседнего дома и исчез в кустарниковых насаждениях. Слух «Лебедь убит» тут же облетел селение. Мальчишки стали его повсюду искать. Обшарили всё вокруг, крича: «Лебедь! Лебедь!..» Тщетно, кобель как сквозь землю провалился. Взрослые роптали, проклиная «поганого стреляку» и «чтоб их всех наши по вбивали».

Что-то до Шульца дошло. Стрелять по утрам в живую «мишень» он прекратил, на улице несколько дней не появлялся. Полицейским приказал взять дом, свою «резиденцию», под охрану. Денщику прибавилось дел выносить ночной горшок хозяина.

Прошло три дня. И вдруг хутор облетело радостное известие: объявился Лебедь. Он приполз к людям исхудавшим, со скорбным взглядом. Его вздох и стоны вызвали у терновцев сострадание, а у детей и слёзы. Но что особенно поразило всех, так это рана его на голове, кишащая червями. Стояла-то летняя жара.

К раненому псу первым подошёл Фёдор Тернов, совсем не молодой уже основатель поселения. Поседевший, с коротко остриженной головой, в белой косо воротке и ношеных галифе с голубым кантом, выглядел он крепким, был медлительным и спокойным. Присев на корточки, первопоселенец приподнял голову пса, смахнул шевелящихся тварей, и раздумчиво протянул:

-  Мда-а, вот так исто-ория. Но мы пока ещё живы, дружок. Так что   потерпи...  -  Ребятки! -  обратился он  к   толпившимся  мальчишкам, -   Бегом   к   Василь Захарычу, а заодно - и к Нестерову. Пусть забирают свои инструменты, снадобья  и  сюда - рысью! Бегом, хлопчики!

Тернов поднялся, оглядел хуторян - это были женщины, детвора да безногий Семён Саблин, попросил:

-   Кто-нибудь принесите  водицы. Надо напоить.  У бедного язык пересох, потрескался...

Василий Захарович слыл универсалом: лечил любую живность. От коровы и лошади до кур и голубей. Вылечил однажды, поставив «на крыло», привезённую пастухами покалеченную дрофу. Когда за ним прибежали двое мальчишек и объяснили в чём дело, он тут же собрался и поспешил на выручку.

Издыхающий пёс глядел на лекаря затуманенными глазами. «Не было бы заражения крови», - подумал тот. У Лебедя была счастливая способность правильно определять натуру человека. Людей недобрых определял он тут же. Склонившийся над ним человек был своим, и помочь мог только он. Пёс устало закрыл глаза.

Оба лекаря, Василий Захарович и подоспевший Нестеров, хлопотали над подстреленным по всем правилам ветеринарного искусства. Для начала -усыпили. Сама операция длилась довольно долго. Толпа хуторян, в основном ребятни, не расходилась, ждали результата. Наконец, окончив работу, ветеринар с помощником поднялись.

-  Надежды немного, но есть... Организм у него молодой, крепкий. В общем, посмотрим.

-  Захарыч, может, какие травы нужны, ну там, зверобой, девясил, бессмертник? -  спросил Тернов, - у меня этого добра хватает.

-  Не нужно, Фёдорович, всё имеется.

На следующий день все знали: Лебедь спит без просыпу. Потом: «Проснулся. Пьёт воду. Нет, не ест». Через сутки-другие: «Поел немного. Хвостом шевелил». Новое сообщение: морду держит на вытянутых ногах, вставал на ноги. Хвостом уже виляет. «А мне улыбнулся!» Беспроволочная ребячья связь работала чётко.

Казалось странным: люди, чьи мужья, братья и сестры воевали на фронтах, так близко к сердцу восприняли беду, случившуюся с собакой. Впрочем, в годину лишений люди всегда меняются в лучшую сторону: и сами проще и лучше, и роднятся сильнее. А время шло. Кризис, похоже, миновал. У пса появился аппетит, ел он теперь жадно и всё вопросительно поглядывал на людей: «Принесли чего или так?» Позволял себя гладить, вытягивался. Хвост теперь работал как у здорового. Вот только самому движений мало - не разгуляться. И - надоел запах лекарственных трав.

К «выписке» из лечебного состояния к ветеринару нагрянула ребячья ватага, и даже кое-кто из взрослых. Василий Захарович вывел поправившегося Лебедя:

-  Ну, ют, ребята, получайте... Лебедь, стоять! Кобель   поднялся,   внимательно   оглядел   всех,   вопросительно  глянул на   ветеринара. Мол, по какому поводу  здесь сбор? Все свои. И облаять некого. Да, по правде, и не хочется. Виляя хвостом, подошёл к лекарю, бросил обе лапищи ему на  грудь, лизнул в подбородок и, уткнув голову под мышку, замер.

Ласковые руки Захарыча потрепали густую белую шерсть загривка, почесали за ушами, прижали к груди.

В хутор Лебедь возвращался в стайке мальчишек.

Слепило солнце. На фоне светло-голубого неба медленно плыли белопенные хлопья облаков.

Хуторяне встречали любимца как родного: гладили, просили лапу пожать. Пёс был счастлив. Всё его существо, от кончиков воинственно торчащих ушей до метёлки хвоста, ощущало прилив сил. Его переполняло ликование, и он едва сдерживал себя от желания всех облобызать. А впереди его ждала свобода делать что хочется: гонять лис да куниц, отпугивать волков да злую птицу. О-о! Он ещё погоняется за ними! А пока Лебедь стоит как изваяние: огромный, с широкой мощной грудью, с высоко поднятой голоюй. Он полон достоинства. «Люди, я буду хорошо служить вам!» Один из мал шишек подошёл к нему вплотную, почесал за ухом и скомандовал:

-  Лебедь, голос!

Над хутором раздался мощный бас:

-  Гув! Гув!

Категория: ПРОЗА | Добавил: Zenit15 (17.09.2016)
Просмотров: 762 | Теги: Андрей КАЛАБУХОВ. Хуторок в оккупац | Рейтинг: 5.0/5
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Форма входа

Категории раздела
СТИХИ [321]
стихи, поэмы
ПРОЗА [227]
рассказы, миниатюры, повести с продолжением
Публицистика [118]
насущные вопросы, имеющие решающее значение в направлении текущей жизни;
Поиск
Наш опрос
Оцените мой сайт
Всего ответов: 208
Друзья сайта
  • Официальный блог
  • Сообщество uCoz
  • FAQ по системе
  • Инструкции для uCoz
  • Статистика

    Онлайн всего: 1
    Гостей: 1
    Пользователей: 0