Жаль в жизни все наоборот

Вот если б время шло наоборот,

Сошло б оно с привычного нам круга,

Так славно жить бы – задом на перёд,

И праздник посетить, рождение у друга.

Весь день болит, по умолчанью, голова,

И пострадав ещё, на унитаз кричите,

И повторив семь раз приветствия слова,

В такси, на встречу к другу Вы спешите.

Таксист, прощаясь, деньги вам даёт,

Вот Вы уже в гостях, без меры пьёте,

А что есть вкусное, то в рот само плыёт,

И кажется ещё, чуть-чуть и запоёте.

Потом Вы с «днюхой» поздравляете его,

Он, от души, подарок вам вручает,

Такси, подарок, в продолжение всего

Подарок продавец рублями замещает.

Опять поездка, вновь таксист рубли даёт,

И вот Вы дома – трезвый, энергичный,

И кошелёк с рублями тупо ляшку трёт,

Вы бодрый, чистый и себе Вы симпатичный.

Как жаль, что в жизни всё наоборот,

В ней, как-то чувствуешь себя подранком,

Надо вставать, такси вот-вот придёт,

По магазинам ехать за подарком.

Закон есть закон

У нас перед законом все в стране равны,

В какую б только не рядился ты личину,

Вчера к ответу наши парни привлекли,

Очень продуманного, хитрого мужчину.

Был видно с бодуна, он сильно отпирался,

Впадал в амбицию, кричал:«Едрёна вошь!»,

Квитанцию не брал, скандалил, отбивался,

И всё твердил, что по профессии, мол, БОМЖ.

Закон всегда суров, на то он и закон,

На всех один, будь ты в погонах или рясе,

И именем закона счёт БОМЖу вручён,

За то, что зиму прожил в теплотрассе.

Встреча с ПикАссо

Всегда я в этой жизни верил и мечтал,

Жил с верой, не считал в пути потери,

И до того от мира в жизни поотстал,

Что стал бояться выходить за двери.

Ладно в политике – тут каждый генерал,

Враз, перспективу лет на двести нарисует,

Пусть умный самый, если в живопись попал,

Через пяток минут он полностью пасует.

Спаси Христос меня от слабоумия и сглаза,

Решил умнее стать и тут же, белым днём,

Картину «Герника» открыл, Пабло ПикАссо,

И перед нею, чуть не тронулся умом.

Как будто двери, вдруг, открыли в антимир,

Ну и оттуда поползло сюда такое,

Здесь лошадь, там вампир, а там сатир,

Прошу простить, опять чего-то с головою.

Уродцы, лошади, да страшные быки,

И это странное о чём-то, так страдало,

Лежат тела, то без ноги, то без руки,

Ну, а в верху горела лампочка накала.

Я свято верю, в то, что символы мура,

Сейчас у нас муру, как символы малюют,

Мне б только конопли и покурить с утра,

Я к вечеру гораздо лучше нарисую.

О Пабло промолчу, не говоря ни слова,

Я Верещагина, тот час, творенья нахожу,

Найдя, сажусь, смотрю «На поле Куликово»,

И от ПикАссо понемногу отхожу.

Про Диогена

Сам Аристипп известен был в Элладе,

Философ, время не терял он зря,

И был материально в шоколаде,

Всегда хваля без устали царя.

Вот так и жил, свои элегии творя,

Читая их царю, красиво, в лицах,

А в благодарность царь велел делиться,

Был бонус за пиар, короче говоря.

Со временем, нажив на этом капиталы,

Он о которых даже не мечтал,

И перед Диогеном хвастал славой,

При случае его, он жизни поучал:

«Когда б ты прославлял, как я, царя,

То уверяю, не питался б чечевицей,

Имел возможность доходить до алтаря,

Минуя эти нежелательные лица.»

А Диоген, давно в башке был без царя,

Был должен греческому ЖеКу, как колхозу,

Бесплатно в бочке жил до ноября,

Чем доводил всех греков до психоза.

Он, Диоген, философ – бомж всегда мечтал,

Чтоб с древним ЖеКом взять и расплатиться,

Но Аристиппу злясь, он в пику отвечал:

«Тебе учитель, надо б, подучиться,

Не научился ты питаться чечевицей?

Ну, это, Аристипп, скажу тебе я, зря,

Могло б всё это в жизни пригодится,

Не надо б было прославлять царя.!»

P. S.

СлыхАл я, Диоген по кувшинАм бичует,

А мудрый Аристипп, возле царей жирует,

Кто прав, кто виноват, нам не понять вовеки,

Мутны, скажу я вам, до нашей эры греки.

Бурлаки

Как много про тебя писали Русь,

Искали бед твоих и горестей причину,

Ко всем поэмам, чтоб ещё усилить грусть,

Художник Репин написал свою картину.

На той картине шайка грязных вахлаков,

Наверное, пройдя без денег все мученья,

Лишь с тихим стоном и без лишних слов,

Тянула баржу скопом супротив теченья.

Не властно время над святой Россией,

Да, ей века, как будто нам часы,

Впряжён народ в хомут и лямки там былые,

И след знакомый, от песчаной полосы.

Категорично утверждать я не берусь,

Что понял смысл той Репина картины,

Считаю, что народ с мели снимает Русь,

Страну спасает в трудную годину.

Чем дольше я стоял, смотрел на полотно,

И думал: «Где ж и в чём мы преуспели?

Ведь века полтора уже с тех пор прошло,

А мы всё так же Русь снимаем с мели.

Неужто лямки – это общий наш удел,

Вернуть бы Репина, в Ширяево, сквозь годы,

Чтобы счастливым за мольбертом он сидел

И рисовал себе на Волге пароходы.

Про Мыслителя Родена

Когда тоска за жабры вдруг возьмёт,

Да так, что и не вырваться из плена,

Душа меня всегда в музей влечёт,

Скульптуру посмотреть ваятеля Родена.

У нас на жизнь напрасно сетует народ,

Напрасно, что вы мне не говорите,

И раньше древних жизнь была не мёд,

Вы на скульптуру только посмотрите:

Сидит Мыслитель просто голышом

И пусть красивым, умным он родился,

Но с грустью думает наверное о том,

Как всё прожить, до нитки, умудрился?

Сидит, задумавшись, античный наш герой,

Сидит, как прежде, беспокоясь за детали,

Но только, вдруг, покажется порой,

У нас бы, не портки, с него, а кожу б сняли

Любых наук слыл, как большой знаток,

Что справится легко с любою темой,

А ныне, даже фиговый листок,

Неразрешённой стал ему проблемой.

И станет как-то легче на душе,

Что древние и те не очень жили,

Они придумали, что рай, мол, в шалаше

Видать поэтому и голышом ходили.

Сидит Мыслитель, растерявши прыть,

Но мысль одна его не оставляет,

Решает он: прикрыть, иль не прикрыть?

Пусть прикрывают, если им мешает.

Я, стал стыдится самого себя,

Что клянчу пенсию свою, как попрошайка,

Живу, о бедности своей везде трубя,

Но я одет, в заначке есть фуфайка.

Я понял: умник - голышом живёт,

Всё выброшу с башки и мысли, и идеи,

А что Мыслитель? Он не пропадёт,

У них, в Италии от нашего теплее.

О чёрном квадрате

Перед картиной молча я стою,

Смотрю, как этот мир перевернулся,

Толь гимн искусству я стою, пою,

Или же просто, насовсем свихнулся.

Но я стою, в душе держа укор,

И жаль мне лет, что прожил без возврата,

Но как дожИть сумел я до сих пор,

Не понимая «Чёрного квадрата»?.

Хотел художник написать, сейчас твердят,

Жар-птицу, что поймал в ночи царевич,

Но вышел из под кисти лишь «Квадрат»,

В ту пору видно сильно пил Малевич.

Да, с бодуна не смог Малевич наваять,

Изобразить нам что-то, что красиво,

Дрожащею рукой он начертал квадрат,

Его на это лишь с устатку и хватило.

Но взорвалась речами критиков орда,

Про спектр из чувств и экзальтацию восторга,

Взглянувши на квадрат тупею, прям беда,

А сердце новую тревогу, вдруг, исторгло.

Я человек простой, не чтец, не жнец,

Живу, боясь в искусство окунуться,

В квадратной живописи, признаюсь, не спец,

И как бы мне совсем не квадрануться.

Отдайте Измаил

Был труден для «училки» первый год,

Да, жизнь трудна у школьной "исторички",

Бывает, вдруг, уверенность придёт:

"Ещё чуть-чуть и стану истеричкой".

«Так, Иванов! Что, не учил? Ну ты дебил!

Всю четверть ведь не проронил ни слова,

Так кто же взял, -ответь мне, -Измаил?»

«Не брал и раньше не видал такого!»

Когда был завуч посвящён в проблему,

Сказал: «Ну, что ж, бывает, что крадут!",

Подумав, тут же разрешил дилемму:

Мол, что с них, дети, поиграют, - отдадут.

Когда она потом к директору пришла,

Тот выслушал её и сразу успокоил,

«Вы не волнуйтесь, да, такие здесь дела,

Я сам страдал, пока все истины усвоил.

А класс какой, напомните мне, был?,

Что? 5-й Б, Ну, что сказать, едва ли,

Чтоб Измаил забрать уйдёт немало сил,

Пока, что эти, никогда не отдавали!»

О законах и налогах

Как мир наш удивительно забавен,

Раз ты не олигарх, не ешь на серебре,

Представьте: завтра, россыпь из алмазов,

Находит, роясь, власть в твоём дворе.

Если найдут, то Вы имеете мытарства,

И будет протокол, в котором ложь и бред:

Что это собственность родного государства,

И Вам до тех алмазов – дела нет.

А если власть находит маки, под забором,

Которые растут там, всем властям на зло,

Поверьте, Вас они, тот час, оформят до упора,

Считайте сразу, – в жизни Вам не повезло.

И веря в лучшее, трудяг нищают миллионы,

Твердя в открытую: «А как же дальше жить?»,

За тридцать лет, ни одного от них закона,

Чтоб россиянина простого защитить.

Все в думе молодцы, все жизнью умудрёны,

Но ты не верь, хоть кто бы, что не обещал,

Там пишут тридцать лет кошмарные законы,

Чтоб олигарх жирел, а бедный – чтоб нищал.

Вы объясните мне придурку и дебилу,

Моё имущество, зачем налогом облагать?

Не дарит власть добро нам с жару, с пылу,

Зато ей хочется всегда его забрать.

Мы Маркса «Капитал» местами понимаем,

А загрустив, Фурье читаем, для души,

Пусть полуграмотны, но молча наблюдаем,

Жизнь, что народу дать успел «туркмен-баши»,

Закон о пенсиях проходит «думы и советы»,

Проект его, пока читают все навзрыд,

И каннибал - закон, на том ли, этом свете,

Сдаётся мне, он всех навек нас помирИт!

Танцплощадка юности

Когда душой Вы загрустите,

Устав от жизненных страстей,

То танцплощадку посетите,

Площадку юности своей.

Где был наш мир совсем иным,

И были времена другими,

Был каждый миг неповторим,

Когда мы были молодыми.

Сейчас в ограде тишина,

А раньше, здесь кипели страсти,

Но помнит вечная луна,

Былых Джульетт в любовной власти.

Всё было – слёзы и любовь,

Влеченье, страсти и волненья,

Выносит память вновь и вновь:

Признанья, клятвы, объясненья.

А музыкальные хиты?

А танцы, что мы танцевали?

Где песни, чудной красоты,

Что всем нам души согревали.

Здесь память душу бередит,

Как жаль, что время скоротечно,

И будем в гости мы ходить,

Туда, где мы танцуем вечно.

Тепло, той юности огня,

Придаст мне вновь для жизни силы,

Как будто девушка меня

На белый танец пригласила.

Кризис по Марксу

Сегодня стал гораздо я умнее,

Помог, чего скрывать, опять сосед,

Нашёл он, доступ к умному имея,

Толи трактат научный, толь памфлет.

А мне сказал: «Прочти и поумнеешь,

Мне за науку - в ресторане рандеву,

А всё изучишь, верю, что сумеешь,

Ты даже в кризис, оставаться на плаву.

«Брось личный транспорт» – пункт гласил,

«И на общественном к работе добирайся,

Да, чтоб в кафе обедать не ходил,

А с дома, что принёс, тем подъедайся.

Продукты покупать, на акции ходи,

Одежду поищи себе на распродаже,

А дорого – так ты с покупкой погоди,

А вот по акциям, бывай всегда не страже.

Да, и в кино не чаще в месяц раз,

Всё, ты не пьешь, не куришь сигареты,

По минимому свет, тепло и даже газ,

И лучше не выписывать газеты.

Блин, совершенству нет у нас предела,

Закрыл страницы и от горя прямо взвыл,

Сижу и думаю: И что теперь мне делать?

Если до кризиса я точно так и жил???»

У картины Три богатыря

Вот три богатыря достигли МКАДа,

Устали все, но каждый к подвигу готов,

Рывок последний, отдохнуть бы надо,

Тут их с холстом и встретил Васнецов.

Немногословны все, проехали немало,

Там, в основном Добрыня речь держал,

И богатырская беседа протекала,

Пока художник их портреты рисовал:

* * *

«Как на Руси у нас – за лихом, лихо,

Живём мы с верой, с верой, что от небылиц,

Прогнали всех: антанту, немцев, иго,

Теперь вот НАТО ходит у границ.

Взгляни Илья, кто ныне в златоглавой

На эту пору занял главный трон?

И кто какой там: левый, или правый,

Ну, а народ, как прежде гонит самогон?

Ты посмотри: в столице, что твориться?

И кто в державе ныне правит бал?

Вчера, весь день, боярин небылицы.

Как правду чистую всем в Думе толковал.

А слух идёт, что барщину поднимут?

По сёлам бУнты зреют говорят,

А кто их учинит, того в остроги имут,

И выпустят, потом, в шестьдесят пять.

А нас зачем сюда князья позвали?

Они расклады просчитали наперёд,

Чтоб мы князей, их близких защищали,

Когда к ним с вилами придёт народ..

* * *

Русь, бесконечна ты, от края и до края!

Тому, что русский – я безмерно рад,

Выходит не народ, князей мы охраняем?,

А ну, Ильюша, поворачивай назад!»

Счастливый случай

Он не был третий день навеселе,

И воздержанию такому удивлялся,

Судьба уверенно его вела к петле,

А он, болезный, с нею соглашался.

Решил повеситься, альтернативы нет,

Поймут потом, что выпало утратить,

Поставил стул, а сверху табурет,

Снял люстру и на крюк петлю приладил.

Обряд коротким был и голова в петле,

(Но тут привет шлют времена лихие),

Пузырь на шифоньер он спрятал в феврале,

Выходит, надо завершать дела земные.

Он на пол слез, налил себе сто грамм,

«(На слёзы оставлять её не стану),

Допью до капли, уплачу всем по счетам,

Пусть говорят, что влез я в петлю спьяну!

Допить, убрать, да «Отче наш» прочесть,

(Ещё налил, в остатке стало мало),

И в петлю с дуру я решил полезть,

Ведь жизнь моя, налаживаться стала!»

* * *

Да, наша жизнь на крайности чревата,

И я без устали советую всем вам:

Когда суёте свою голову куда-то,

Взгляните лишний раз по сторонам!

Как плохо нынче у хохлов

Мне эти передачи, как наркотик,

С утра до ночи их смотреть готов,

Программы, что – душе антибиотик:

«Ну, как же плохо нынче у хохлов!»

«Ага!» - кричим, - «страну разворовали!

В стране коррупция и в анусе страна!»

Хохлы кричат: «Вы у себя бы поискали,

Всем этим и у вас страна поражена!.

Вон губернатора поймали в Черноземье,

Бюджетных миллионы долларов стащил,

И вы такое же, как мы лихое племя,

Что устоять от взятки нету сил.»

«Совсем не важно, что мы здесь творим,

Про Украину – наша тема передачи,

Вы, как всегда, опять цепляетесь за Крым,

Чего? Вернёте вновь? Я вам желаю сдачи!

Ведь вы, страна-банкрот и в долг живёте!»

«Да, пусть банкрот, зато дешёвая еда!»,

«Да, вы у Запада давно с руки берёте,

На газ нет денег, а наступят холода?»

«У вас самих ..!», «А это всё не важно,

Сейчас мы обсуждаем ваш режим,

Все трудности свои, мы победим отважно,

Любовью к родине, здесь каждый одержим!»

* * *

Как на икону на экран я помолюсь

И превращаюсь в слух, ловя любое слово,

А если, что не так, в стране у нас, и пусть,

Ведь у хохлов дела совсем хреново!.