Более 10 лет назад ушёл из жизни человек, которого многие  в нашем городе запомнили  таким: седой стройный подвижный,  в берете, с фотоаппаратом и кинокамерой. Участник  Великой Отечественной войны, гвардии капитан артиллерии, награждённый тремя орденами Красной Звезды, орденом Отечественной войны, медалями «За взятие Берлина», «За победу над Германией» и ещё десятью медалями. Член Союза журналистов, кинорежиссёр, оставивший городу в подарок 24 документальных фильма  - практически летопись строительства  Атоммаша и АЭС более чем за пятнадцатилетний период, Заслуженный работник культуры и, наконец, поэт – автор шести поэтических сборников. Нам в наследство остались его стихи о пережитом на той войне.

     Я из тех, что выстояли там.

     Там, где танки корчились от ран.

      Где  дороги в ярости немой

      Извивались под чужой ногой.

Это очень откровенные стихи. Он простыми словами говорил об очень важных  вещах, не усложняя поэтические образы, и оставался искренним.

      Я помню фронт, на фронте ночь, тугую мякоть неба…

      Я смелости себе просил, просил, как нищий хлеба!

      А сам всё ждал, тревожно ждал в поту, как лошадь в мыле,

      Когда взбесившийся металл пронзит меня навылет!

      И он пронзил, но не меня! Сыграл он шутку злую…

      Как странно:  смерть летит звеня! А жизнь идёт втихую…

Перечитывая поэзию Юрия Петровича, понимаешь его тревогу за будущее России.  Он, одобряя перемены в стране, наступившие в 90-е годы, очень много предвидел из тех событий, свидетелями которых мы сейчас являемся.

    Мне нравится свобода духа, слова,

    Возврат к религии, извечной на Руси!

    Мне это нравится! Но почему же снова

    Замешано всё это на кровИ!

    Не хватит сил ни у каких ООН,

    Чтоб застолбить дорогу перед злобой.

    А злоба, как пожар, уже со всех сторон!

    Утихомирь её попробуй!

    А, если, вдруг, схлестнутся москали

    С хохлами из-за Крыма?..

В  поэзии Юрия Петровича Родичева никогда красивые рифмы не служили костылями хромым мыслям, так как он был глубоко убеждён, что настоящая поэзия не допускает пустозвонства. Наверное, поэтому он был понятен всем, кто его читал.

Всей своей жизнью он заслужил право обращаться к России на «ты»:                                                                                         

         Послушай, Русь! Давай поговорим…    

         Хоть разговор наш будет не на равных.

         Мы столько лет незнамо, что творим

         На рубежах Высоких и Заглавных.

    Помню,  как удивила меня далёкая от поэзии мама, которая с увлечением читала его  сборник «Послушай, Русь!». Поэтический экскурс Юрия Петровича к истокам Святой Руси ошеломляет. Высокий интеллект сочетался в нём с сильным характером. Он никогда не лицемерил и не заискивал перед людьми, даже занимающими более высокий общественный статус. Был беспощаден к любой несправедливости и, вместе с тем, к талантливым литераторам был добр и внимателен. Для тех, кто его знал, он навсегда останется не только воином- победителем, гражданином России, но и, конечно, талантливым человеком, которым может гордиться город Волгодонск.

      Ольга Быстрицкая

_________________________________________

СТИХИ ( из раздела ОГНЕННАЯ ОБОЙМА)

ДРАП

Мы шли средь ада, огня и пыли.

Над нами солнце со зноем плыли.

По бровке ватно шагал «пехота»,

Ему б напиться… И жрать охота.

Приклад винтовки волок по бровке,

Ревело небо в стальной обновке,

К восходу пёрла народа прорва…

Расколот череп и кровь из горла,

Повозка боком в кювет сползает,

А небо в землю металл вонзает!

Родное небо! Земля родная!

В России жил я, её не зная.

Во что нам станет, не знал тогда я,

Кумир и вера в него слепая!

Прозрел я поздно, да что в прозренье?!

Легли на сердце былого тени,

Погибших тени глядят с экрана

Глядят упорно, глядят упрямо,

В тенях, как в людях, сердца живые,

Сочатся раны их ножевые,

Сочатся раны от пуль, осколков…

Я взвыл от боли голодным волком!

Что толку в вое, что толку в плаче?

На сердце холод стоит собачий.

НАВАЖДЕНИЕ АДСКОЕ

Роскошною палатою

Казалась щель глубокая.

Дремал…Вдвоём… с гранатою,

А снилась синеокая.

И ночь та,жутко- грозная,

Казалася предлинною…

Дороги в небе звёздные,

Как большаки былинные.

И звали дали дальние

В мечты объятья зыбкие,

Он вспомнил танцы бальные…

Но губы стали липкие!

От таинства причастия?

Иль это только чудится?

Он ждёт…он ждёт участия,

Он верит: что – то сбудется…

Но липкое, солёное

Противно губы склеило

Сознанье опалённое

Вдруг холодом овеяло,

И за мгновенье малое

Он осознал: кончается!..

И что – то вдруг кровавое,

Возникнув, расплывается…

Дымился взрыв. По осыпи

Песок струился в ямину

И по кровавой россыпи –

Листки письма: про мамину

Любовь и про солдатское

Святое откровение -

Про наважденье адское,

Про наше отступление…

Я ПОМНЮ НОЧЬ

Я помню фронт, На фронте ночь,

Тугую мякоть неба…

Я смелости себе просил,

Просил, как нищий хлеба!

А сам всё ждал, тревожно ждал,

В поту, как лошадь в мыле,

Когда взбесившийся металл

Пронзит меня навылет!

И он пронзил, но не меня!

Сыграл он шутку злую:

Как странно – смерть летит , звеня!

А жизнь идёт втихую…

ЗАМЁРЗШИЙ ХЛЕБ

Ножовкой хлеб пилили мы,

Замёрзший стылый хлеб.

Снегами шли среди зимы

В её звенящий склеп…

И колкий воротник подняв,

Ругая зло мороз,

Теряли связь: где сон, где явь,

А где сиянье звёзд.

И смерть висела над любым,

Идущим той тропой,

Но каждый был неколебим

В решимости святой!

Пусть лазарет, пусть гибель ждёт

Кого - то впереди,

И кто – то ночь не доживёт…

А ты вперёд иди!

Ведь на миру и смерть красна.

Есть худшая напасть:

Не дай – то бог, хоть и война,

Нам без вести пропасть!

ФРОНТОВАЯ БАНЯ

Фронт замирал. Зима, зима.

И марши, марши, лес да поле.

И сил, исчерпанных до дна,

Остаток сил – на грош, не боле,

Ведущих нас ещё вперёд.

Но у всего свои пределы:

Когда? И где? И чей черёд? –

Уж всё равно! А снеги белы…

На них следы, следы, следы.

Но ярче даже крови алой

Следы от той большой беды,

Беды, вселенски небывалой!

Мы вшей у жаркого костра

Сгребали щепками с рубашек.

Казалась длинною верста

Под зуд шальной от тех букашек.

Ах, баня, баня во лесах

В брезенте воинских палаток,

Сосульки в мокрых волосах

И жар буржуек меж лопаток.

Потом бельё в тугих узлах,

Как говорится, с пылу, с жару.

Кто вошь да баню ту познал,

Тому война – ничто, пожалуй.

ЗЕМЛЯНКА

Нора в косогоре с накатом из брёвен

И вход, плащ - палаткой задёрнутый косо.

Ни двери, ни печи, ни пола, ни окон,

Песок на топчанах желтеет, как просо.

Светильник из гильзы коптит понемногу,

Железной печурки распахнута дверца,

И греет военную нашу берлогу

Той малой буржуйки горячее сердце.

А думы струятся тягуче и вяло,

Как звуки гармошки в глухих переборах,

И время на жизнь нам оставлено мало

Военной годиной в кровавых поборах.

Но в тёпло – холодном, сыром полумраке

Письмо или песня, иль чарка к обеду…

И девушка в белом, как воин во фраке,

Не к месту, но к слову в скупую беседу.

Здесь тихо и мирно, но хочется верить,

Что там, за дерюжкой худой и дырявой,

В смертельную вьюгу распахнуты двери,

И бой не стихает, святой и кровавый.

Землянка, землянка, вовек не забуду

Тот малый приют моей милой Отчизны

И ту безопасность, которую буду

Считать я до гроба гарантией жизни.

Я ИЗ ТЕХ

Я из тех, что выстояли там.

Там, где танки корчились от ран,

Где дороги в ярости немой

Извивались под чужой ногой,

Где, вздымая лапы до небес,

Плакал от ожогов старый лес,

Где со стоном рушились дубы,

Где земля вставала на дыбы!

Я из тех, что выстояли там.

Я не бог, не дьявол, не титан.

Я – народ мой, мой народ и я –

Сущность двуединая моя,

Родиной сформованная твердь,

Та, что может выстоять и впредь.

Выстоять! Против вселенской мглы.

Выстоять! На острие иглы:

Атомной, космической, любой!

В этом я ручаюсь головой!

НЕТ, УБИВАТЬ Я НЕ ЛЮБИЛ

Нет, убивать я не любил,

Хотя и шла война,

И я простым солдатом был,

И жизнь всего одна!

Она вмещала небеса

И ярких красок пир.

Она дарила чудеса,

Каких не видел мир,

Она тропинкою крутой

Вела меня туда,

Где плат узорный, голубой

Баюкала вода.

Она дарила поцелуй

Медвяного цветка.

И к серебру звенящих струй

Протянута рука.

И милой ласкою её

Я был заворожён.-

И это было всё – моё,

И в нём я отражён!

Так почему какой – то зверь,-

Да, он не человек, -

Решил захлопнуть эту дверь

Передо мной навек?

И почему решил, что он,

Не я , не мой народ,

А только он, как фараон,

В грядущее войдёт…

И я нажал на спуск, чуть – чуть

Пораньше, чем фашист…

И мне не жаль его ничуть,

А жаль сражённый лист.

Зелёный, сочный лист ловлю

Над головой моей…

Нет, убивать я не люблю,

Мне жизнь всего милей.

ЗА ЧТО ВАМ ОРДЕНА?

Фронтовики! За что вам ордена

Страна дала, скажите?

- А вы, как мы, испейте всё до дна,

А вы, как мы, народу послужите,

Узнайте цену страшной тишине,

Познайте миг, бросающий в атаку,

Когда внезапной ранней седине

Мы знали цену, как предела знаку.

Усвойте, что у вас не только жизнь одна,

Но честь одна, и совесть – тоже только!

И вам, как нам, оденут ордена,

Останется решить: кому, за что и сколько.

В БЕРЛИНЕ РУССКИЕ

Май сорок пятого. В Берлине русские!

Из окон простыни – капитуляция!

В сплошных развалинах проходы узкие.

И немцам кажется: погибла нация.

Ещё пожарища лениво курятся,

А тишина вокруг стоит кромешная.

И кашу русскую чужая улица

Ест и торопится, голодно – грешная.

…Старик под кайзера усищи вырастил,

Окурок в мусоре пинцетом взял.

К окурку этому дорогу вымостил

Костьми солдатскими нацизма вал.

…Солдат от простыни полоску белую

Пришил по вороту, стоит, любуется,

А в кирхе взорванной- «Люблю и верую»

Звучит приглушенно, и свечи курятся.

…Каймой засаленной блестит по вороту,

Контрастно высвечен той белизной

Солдатский пот крутой, так крупно смолотый

Военным полымем в смертельный зной.

… Стоит Иван- солдат. В лице задуминка,

И «козьей ножкою» вовсю дымит,

А рядом немочка, что та изюминка, -

Она на русского вовсю глядит…

В Берлине русские! В Берлине красные!

Май сорок пятого – весна в Германии!

Солдатам снятся сны, сны распрекрасные

О их любви большой, о мироздании.

(Подборку стихов прислал Анатолий Никитин)