Детство
Себя я помню лет с пяти:
как загорали у реки,
малька сапеткою* ловили,
домой лишь к ночи приходили.
Что ели мы - рассказ другой...
Когда оравою большой
мы обносили все сады –
нам доставалось и лозы.
Зато, от сторожа сбежав
и пацанам всё рассказав,
героем чувствовал себя
до самого заката дня!
В чурлюк* играли на бугре
на чуть просохшей целине:
набравши воздуха в груди,
кричал с придыхом: «Закули!»
А вечером мечта - кровать:
в рот запихнув, что сунет мать,
и засыпая на ходу,
вползал в свою кровать в углу...
И осень - тоже благодать:
арбузы спеют, виноград...
Весь липкий был от винограда,
зато какая мне награда!
Зимой - конечно, звонкий лёд.
А кто на речку не придёт,
-видать, наказан по заслугам:
нам жалко кореша и друга.
Игра командами в хоккей –
и до кровавых до соплей
мы бьёмся, роздыху не зная,
про всё на свете забывая!
В конюшне стырив все ремни,
их режем на полоски мы.
и, разделивши их на части,
мы улыбаемся от счастья...
Теперь бы валенки найтить!
-Но мамка в них ушла доить.
У папки взять, да вот беда:
одна ведь у него нога...
Крутить придётся на сапог,
и мне помочь никто не мог.
Но мы не ныли, как сейчас,
хоть ели редьку, пили квас...
А как мы ждали Новый год!
Нам всё казалось: вот придёт
волшебный дедушка Мороз
и сладостей подарит воз!
Вот кульминация настала...
Гляжу в кулёк, а там так мало:
пяток орехов, шоколадка,
драже грамм двести, мармеладка,
сто грамм ирисок, мандарин
и лучик солнца - апельсин!..
Мать
Чем мне измерить слово "мать"!?
-Никто не сможет подсказать.
Таких и слов не подберёшь...
Спасибо, мам, что ты живёшь!
Лишь только тронет нас беда,
тебя мы вспомянем тогда...
Готов в подол залезть к тебе,
-поймёшь лишь ты меня в беде.
Поплачешь, приласкаешь Женю,
а я уткнусь в твои колени
и сам слезу пустить готов,
хотя и вырос - будь здоров!
Пусть не обидится батяня:
его не меньше, чем маманю,
мы чтим, но так решили свыше
-мать навсегда нам будет "крышей"!
Пусть буду я для всех плохой,
но ты останешься со мной –
в беде и радости моя,
ведь я кровиночка твоя!
Пусть у меня виски седые,
и внуки выросли большие.
Я для тебя - "малыш большой",
хотя уже и с бородой!
Мы бед немало приносили,
а теплотой вот обделили...
Прости нас, мамка, дураков! –
И ты прощаешь нас без слов...
Ты сколько, мам, недосыпала,
кусок последний отдавала,
нужды хватила через край...
Тебе на небе будет рай,
Но ты и здесь для нас святая:
ещё мне сопли утирая,
на пьедестал уже взошла...
Тебя любить буду всегда!
За трудны дни, бессонны ночи
твои целую, мама, очи!
Прости детей, внучат моих...
Следы целую ног твоих!
Жене
Краснотал распустил серёжки,
ива с вербой пускают сок, -
Словно вехи они на дорожке...
И весна к нам приходит в срок.
Возвращаются птицы с юга,
сытным запахом тянет с земли...
Дорогая моя супруга,
за стихи ты меня не пили!
Что написано, то написано:
уж не вырубишь топором...
Наши годы с тобою списаны,
доплывает до края паром.
Но у самой конечной пристани
я люблю, будто в первый раз!
Вижу я и жалею неистово
все морщинки у серых глаз...
Колыбельная
Спит котёнок на полу,
рыбка в банке спит в углу,
на насесте петушок
гребень клонит на бочок.
Спят деревья - все в снегах,
спит озимка на полях.
Мирно в норке дремлет мышь...
Засыпай и ты, малыш.
Спи, мой маленький цыплёнок,
спи, мой резвый коситёнок*.
Слаще мёда сон, внучок,
-так ложись-ка на бочок!
Пусть тебе приснится сон,
как огромный добрый слон
в джунглях Маугли качает,
и он тихо засыпает;
на ветвях Багира спит,
а под ней Балу храпит...
Зайчик спит под кочкой сладко,
на конюшне спит лошадка.
Мама спит и баба спит,
а на кресле дед сопит...
Спи и ты, мой казачок, -
под головкой кулачок.
Сон полезен всем ребятам
и жирафам, и гусятам,
чтобы утром свежим встать,
снова бегать и играть...
Унучок мой крепко спит, -
пусть Господь его хранит!
Ангел пусть над ним летает,
сладкий сон оберегает...
Л. А. Золотаревой...
Корректор мой, Золотарёва,
дозволь сказать тебе два слова!
Ты извини, что напрягаю,
но я склонений, Люб, не знаю.
Ведь говорила мать, любя:
«Ученье - польза для тебя!»
Мне слово в ухо залетало,
а из другого вылетало!
Но, Александровна, не скрою –
здесь не Америку открою –
за нервы я свои спокоен,
мигрень меня не беспокоит...
А ты с утра - как в бой идёшь:
пока урок свой проведёшь,
за сердце схватишься не раз, -
ведь "моджахеды", а не класс!
Хотел сказать тебе два слова,
русист Любовь Золотарёва,
но ты прости мне, педагог,
за этот весь сумбурный слог.
Прости меня за эти строчки,
расставь кавычки здесь и точки.
Писал всё это ведь не гений,
а «свой» поэт - казак Евгений!
* * *
Мне кажется, что день пропал,
коль я строки не написал.
Что это стало вдруг со мной?
В мозгах моих - лишь рифмы строй.
Тетрадке я своей твержу,
что я в последний раз пишу,
но к ручке я тянусь опять,
бумагу чтобы вновь марать.
А в голове моей сверчок поет:
«Постой-ка, казачок! –
Еще не все ты написал, -
садись пиши, тебе сказал!»
Ну что тут сделаешь, друзья?
Сажусь творить, кляня себя!
Не обессудь за слог, дружок,
ведь виноват не я - сверчок...
* * *
Ну для чего скажи, пишу? –
Свою я душу ворошу...
Никто меня не понимает,
как чудака воспринимают.
А я всерьез пишу всё это!
Зря обижаете поэта:
я не как все на мир гляжу
и всё по-своему сужу.
Ты видишь каждый день восход,
зарю на небе, солнца ход,
закат светила - день прошел...
Что нового ты в нем нашел?
Одни лишь будни в голове? –
Но ты ж разумный человек:
так улыбнись, что встало солнце,
и луч его - в твоем оконце!
Гогочут гуси во дворе,
мычит корова на бугре,
завелся трактор и рычит,
а в церкви колокол звучит...
Все это мелочи, понятно,
но для души, поверь, приятно!
Я полной грудью подышу,
ведь мир прекрасен - я живу!
Певец
Александру Кошманову
Певец степей, курганов, речек,
гусляр станиц и хуторов!
Твой слог не умираем, вечен,
ласкает слух напев стихов.
Гутаришь ты - я восхищаюсь,
что есть таланты на Дону.
Люблю, грущу и умиляюсь –
есть кому славить старину!
Твои стихи, как назиданье,
как вызов речи в век лихой,
а молодым - напоминанье,
что есть казак ещё живой!
Живое слово - это Чудо:
в десятку, Саша, ты попал –
идёт к нам из глубин - оттуда,
где ген казачий век дремал...
Мы не умрём с тобою, Саша, -
в стихах останемся навек.
В степь унесутся души наши,
что ты прославил, человек!
Любо!
А.М.. Кошманову...
Что о книге сказать тебе, Саша?
То ни строчки про степь и про Дон,
это - путь и призвание наше,
о казачьей истории стон!
Если б все так любили Донщину,
подлых было бы меньше средь нас,
не кидали б каменья нам в спину,
жизнь была бы, как «яблочный Спас"!
Казачура ты, Саня, мастистый:
что походка, что тело, что стать.
Добрый ты, но бываешь ершистый,
и за «Поле» могёшь постоять!
Нас не так уж, Михалыч, и много,
что душою болеют за край.
Но уж если ступил на дорогу,
ты с неё до конца не свергай!
За курганы, за борщ - поклонюся,
за седую мою старину.
Восхвалять я тебя не боюся –
я одной с тобой жизнью живу!
С вами я по дороге той ехал
и Терентия слышал рассказ.
Отмечал по степи он все вехи, -
пил, как мёд, я казачий тот сказ!
Как не странно, но мы отыскали
"клад", зарытый донским казаком:
он - в полыни, в ковыльной дали,
в каждой балке, за каждым бугром!
Разве это не клад, дружочек, -
степь без края и Дон в синеве?
Тут не хватит ни рифм и ни строчек
описать этот рай на земле!
И покуда "мотор" будет биться,
я любить буду всё здесь окрест,
а стихи мои будут литься,
как на Пасху святой благовест!..
Ну, спасибо, Санек, что гутарил,
как прадеды мои в старину!
А за то, что Донщину прославил,
дай, казак, я тебя обниму!
Пусть Спаситель тебя охраняет
в мире хамском, где жить довелось,
и казачий Покров осеняет,
как у нас на Дону повелось! | 
