Мой сайт

Продолжение. Предыдущая часть>> 

Если вы окажетесь в Исландии, то вам непременно расскажут о народном герое Йоне Арасоне - последнем католическом епископе острова и мученике за веру, которого в 1550 году жестоко казнили датчане, насаждавшие протестантизм. Случилось это в городке Скаульхольт – вернее, это сегодня ничем не примечательный городок а пять веков назад это был крупный средневековый город, настоящий торговый и религиозный центр острова, в котором на протяжении многих веков располагалась епископская резиденция, а неподалеку находился и Тингведлир – место сбора альтинга, средневекового парламента острова.

Убийство Арасона возмутило горожан, и скаульхольтцы, схватившись за топоры, перебили всех солдат короля. Но датчане послали новое войско, и в Скаульхольте не осталось и камня на камня, а трупы мятежников были брошены прямо на сожженных улицах на растерзание воронью.

Так бы и прервалась история этого города, но в 1643 году на развалины Скаульхольта прибыл новый протестантский епископ Бриньольв Свейнссон, решивший вернуть городу его былую славу. Разбирая архив Арасона, чудом уцелевший от пожара в каменном подвале большого кафедрального собора, пастор Свейнссон нашел какой-то старинный манускрипт без названия – 45 пергаментных листов, сшитых в шесть тетрадей. Как эти тетради попали в архив церкви – неизвестно, но, вчитавшись в мелкие строчки латиницы, епископ обомлел: перед ним была потерянная в веках книга великого исландского мага Сэмунда Сигфуссона по прозвищу Мудрый, в котором он рассказывал о забытых богах Севера. 


Скаульхольт зимой

Епископ назвал свою находку «Старшей Эддой» - ведь этот манускрипт подтвердил все то, о чем писал в своей «Младщей Эдде» полузабытый в те годы исландский поэт Снорри Стурлусон. Исландцы вообще-то не слишком-то верили во все эти древние сказки про языческих демонов и летающих змеев, но старый манускрипт был с восторгом принят в соседней Швеции, переживавшей в те годы имперский период своей истории - самый воинственный и самый блистательный.

В царствование Карла Х Августа, именовавшего себя Королем Швеции, Готов и Вендов (в ту пору венеты еще жили в Дании), политическое могущество и территориальные приобретения Швеции достигли своего зенита, превратив северную окраину Европы в центр мировой политики. Его преемник король Карл XI вел одновременно сразу серию континентальных войн со всеми своими соседями и, надо отдать ему должное, достиг немалых успехов.

Затем на шведский трон вступил 15-летний Карл XII, грезивший военными походами и славой Александра Македонского. Как и свой кумир, он презирал роскошь, ходил без парика, в простом синем солдатском мундире, занимался гимнастикой и фехтованием. 


Карл XII

Но новая империя требует новой воинственной идеологии, на которую шведский протестантизм с его культом умеренности и трудолюбия явно не годился. И тогда в Швеции впервые в Европе и была сформирована первая теория превосходства нордической расы. Профессор Олоф Рудбек из Университета Уппсалы написал огромный псевдоисторический трактат «Atland eller Manheim» (также известный как «Атлантика»), в котором он вывел происхождения королей Швеции от мифических атлантов. Дескать, та самая платоновская Атлантида располагалась вовсе не в Атлантическом океане, а в Балтийском море. Поэтому шведы и являются расой настоящих Господ, тогда как все прочие народы – рабы и недочеловеки.

Разумеется, находка древнего манускрипта с образцами средневековой псевдо-языческой поэзии была воспринята как блестящий довод в пользу теории шведских националистов. «Эдду» стали именовать новой библией Севера, сравнивая ее то с эпосом Гомера, то с поэмами Вергилия, благодаря которым шведская идеология расового превосходства заиграла новыми красками, а скандинавская средневековая культура внезапно приобрела черты уникальной и самобытной северной цивилизации. Даже викинги, прежде воспринимавшиеся как обычные шайки наемников и работорговцев, были объявлены воплощением сурового воинского «нордического духа». В стране как грибы после дождя множились различные общества рунологов, собирателей древностей и экзальтированных неоязычников, литераторы из кружков романтиков, «фосфористов» и прочих поклонников «готского» народного духа стали на все лады воспевать дух великих предков, проявивших себя и в военном искусстве, и в поэзии, и во всех мыслимых и немыслимых науках. Можно вспомнить лишь наиболее знаковых авторов, практически неизвестных за границей Швеции - например, Карл Никандер написал драму "Волшебный меч и первый рыцарь", повествующей о драматической борьбе между честными и героическими язычниками и коварными христианскими епископами. За эту драму он получил Гран-при Шведской академии по литературе. (1)

Известный драматург барон Бернхард фон Бесков написал поэму "Предки Швеции", ставшую предтечей всех романов о викингах. (2)

И хотя русская армия под Полтавой сломала хребет этим потомкам «атлантов», шведская «нордическая» мифологема продолжала жить своей жизнью, дав обильные плоды – от идеологии немецкого расового превосходства до нынешний моды на фентезийное неоязычество.


Кадр из кинофильма The Viking, 1928 год. 

Но еще больший вклад в развитие «нордической» мифологемы внес Голливуд. Первый фильм о бородатых пиратах в рогатых шлемах был снят еще на заре звукового кино в 1928 году – это было картина The Viking режиссера Роя Уильяма Нейлла. Но по-настоящему скандинавы вошли в моду с 1956 года, когда на экраны вышел фильм «Викинги» с Керком Дугласом и Тони Кертисом в главных ролях, и с тех пор киношные дружины северных варваров начали свой бесконечный поход по экранам мира.

Поэтому, приступая к разговору об исландской средневековой поэзии как об источнике исторических сведений о языческой религиозной жизни, нам прежде всего стоит отделить факты от многочисленных кинематографических штампов и заблуждений, окруживших «эддическую» поэзию в силу определенных идеологических и политических причин.

* * *
Первое и самом распространенное заблуждение касательно «эддических» книг состоит в том, что «Старшая Эдда» и «Младшая Эдда» являются своего рода языческой «библией» - то есть, собранием священных текстов о космогонии и религиозных верованиях викингов. Однако, это вовсе не так - ко времени появления обоих книг Исландия уже два века была христианской страной. Более того, добропорядочными христианами были и авторы этих книг.

В частности, Сэмунд Сигфуссон по прозвищу «Мудрый», которому приписывается авторство «Старшей Эдды», в действительности был католическим священником и миссионером, получившим в начале XII века блестящее образование в Италии и в Париже. Вернувшись в Исландию, он в своем имении Одди основал христианскую школу для будущих священнослужителей и собрал огромную библиотеку древних рукописей и книг.

Автор «Младшей Эдды» Снорри Стурлусон также был примерным и богобоязненным католиком. Он даже оставил на страницах своей «Эдды» недвусмысленное предупреждение читателям: «Христианам не следует однако верить в языческих богов и правдивость этих сказаний». (3)

Кстати, не были эти стихи и религиозными – в вопросах веры исландские священники не позволяли себе никакого либерализма и двурушничества. В частности, в «Саге об Йоне Эгмундарсоне» упоминается, что в Исландии были запрещены книги «язычника» Овидия. Так что, судя по всему, уже к XII веку все легенды о подвигах Одина и Тора настолько утратили свой первоначальный религиозный смысл, что превратились в безобидные народные сказания – ведь, к примеру, и русское духовенство не видело никакой опасности в народных былинах, которые тоже выросли из древних языческих песен. 


Памятник Снорри Стурлусону

Имя Снорри Стурлусона обычно встречается в академических примечаниях и сносках, однако, этот человек, несомненно, заслуживает отдельного рассказа. Снорри появился на свет в 1178 году в поместье Хвамм, и по своему происхождению он был наследником богатого рода Стурлунгов. Когда Снорри исполнилось три года, отец отдал его на воспитание в ту самую католическую школу на хуторе Одди. Школой в те годы заведовал Йон Лофтссон - внук Сэмунда Мудрого. Именно в Одди будущий автор «Эдды» и прославился как искусный поэт. К примеру, всего лишь за одну хвалебную песнь Снорри получил от норвежского ярла Хакона Безумного в подарок кольчугу, меч и щит – настоящее состояние по тем временам. Впрочем, в средствах Снорри не особенно и нуждался - посредством двух выгодных браков Снорри добился статуса крупнейшего землевладельца на острове, и, как писал его племянник Стурла Тордарсон, у него «стало тогда много больше богатства, чем у кого-либо другого в Исландии». (3)

Помимо этого, Снорри был известен и как хитроумный политик: так, его трижды избирали «законоговорителем» исландского парламента – альтинга, а это была самая высшая выборная должность в стране. И вот, будучи уже одним из самых влиятельных бондов острова, Снорри решил заняться литературой. Он написал трактат «Круг Земной» - сборник из двух десятков саг, своего рода историческое исследование о прошлом королевских династий Норвегии и Швеции, под власть которых попала Исландия. «В этой книге я велел записать древние рассказы о правителях, которые были в Северных Странах и говорили на датском языке, как я их слышал от мудрых людей» - с таких слов начинается книга Снорри. ( 4 ) («Датский язык» - это скандинавский язык. – Авт.) 


Один из книги "Младшая Эдда" 

Свою же книгу он начал с рассказа об Одине – прародителе королевской династии Инглингов, и эта сага поразительно напоминает историю прихода герулов в Скандинавию. При этом, как пишет Снорри, Один и остальные обитатели Асгарда были вовсе не могущественными богами, а обычными смертными, которые владели приемами колдовства и при его помощи выдавали себя за древних богов. Дескать, когда-то конунг Один правил далекой страной на юге - «Великой Свитьод», откуда он и привел свой народ в Швецию. А потом умер от самой обычной болезни. «Когда он был при смерти, он велел пометить себя острием копья и присвоил себе всех умерших от оружия. Он сказал, что отправляется в Жилище Богов и будет там принимать своих друзей. Шведы решили, что он вернулся в древний Асгард и будет жить там вечно… Один был после смерти сожжен, и его сожжение было великолепным.» (4)

Трудно поверить, но в XII веке этот сборник саг воспринимался как острый политический памфлет, ведь в те времена норвежские короли, стремившиеся покорить Исландию, считали себя потомками богов. (5)

Ближе к шестидесяти годам Снорри, решив отойти от государственных дел, написал еще одну книгу - трактат «Поэтика» (Edda в переводе со староисландского означает «Поэтика»).

* * * 
Теперь о втором заблуждении, касающихся «эддических» книг – это вовсе не сборник языческих гимнов и песен. Это своего рода учебники о правилах традиционной исландской поэзии скальдов.

Дело в том, что поэзия скальдов это не совсем поэзия в привычном нам смысле этого слова. Это и не саги - песенные рассказы о каких-то событиях или героях. Скальдические стихи это зарифмованные ребусы или шарады. Причем, в этих песнях каждая строка представляла собой отдельную головоломку, составленную, в свою очередь из зашифрованных слов.

Наверное, чтобы научиться ценить подобные «стихи», нужно родиться исландцем в Средние века, когда все жители жили на хуторах большими семьями – в так называемых «долгих домах».

Только представьте себе: долгая полярная ночь, на улице – то жуткая стужа, то дождь пополам с мокрым снегом. И беспрерывный ураганный ветер, продирающий человека до самых костей – все-таки ведь не зря этот остров назвали «ледяной землей». Долгие месяцы вы безвылазно сидите в тесном доме под одной крышей со всеми членами вашего большого рода, и от постоянной тесноты и толкотни вы начинаете тихо сходить с ума… 


Традиционный исландский "Долгий дом" 

Спасение одно – нужно чем-то занять мозги, придумать себе развлечение или какую-нибудь головоломку. Так и появилась поэзия скальдов – искусство тоскливых полярных ночей, когда главным достоинством песен было не скрытое сообщение, а только лишь замысловатый и вычурный шифр, требовавший массу времени и усилий для обдумывания и расшифровки.

Постепенно сформировались и строгие правила составления такого стиха-шифра: к примеру, всякий уважающий себя поэт-скальд никогда не называл предметы своими настоящими именами, а вместо этого использовал хейти – близкие по смыслу слова. Например, хейти моря были: гладь, пучина, зыбь, соль, воды, океан. Но чаще всего скальды составляли цепочку поэтических ассоциаций и определений – т.н. «кеннинги». 


В таких условиях жили средневековые исландцы. 

Причем, составить такую цепочку было совсем непросто: требовалось не только выдержать стихотворный ритм, но и сделать так, что бы каждая последовавшая пара слов служила ключом к предыдущим словам.

Расшифровывался же кеннинг с конца. Вот, к примеру, один из самых простых кеннингов: «огонь струящегося пути угрей». Любой средневековый исландец сразу поймет, что в этой строчке зашифровано слово «золото» – ведь слова «путь угрей» означает море, а «огонь моря» это и есть золото.

Но вот для расшифровки более сложных кеннингов требовалось хорошее знание легенд и исторических преданий. К примеру, что бы понять, что скальд зашифровал под словосочетанием «посев Хрольва», нужно было вспомнить историю датского конунга Хрольва по прозвищу Жердинка, который прославился тем, что, спасаясь от погони шведов, разбросал в ручье золото. Преследователи, как и следовало ожидать, тут же забыли про конунга и бросились искать самородки. То есть, «посев Хрольва» также означает золото.

Но еще больше скальды любили использовать в кеннингах древних богов и эпических героев – ведь тогда во время коллективной расшифровки можно было припомнить и пересказать слушателям два десятка мифов и легенд, что автоматически увеличивало ценность как самого шифра, так и всей песни. Вот наиболее простой пример: «испытатель племени костей земли». Цепочка тут проста: «кости земли» это горы, «племя гор» — великаны, а победителем великанов как раз и считался Тор.

Другой пример: «потоки скалы ликования друга Мимира». Мимир – это друг и советчик Одина, «скала ликования» - это грудь, следовательно под «потоком», изливающимся из груди Одина, подразумевается слово «поэзия». А вот один из самых сложных кеннингов: «расточитель янтаря холодного луга кабана Видблинди». Расшифровать эту строку практически невозможно, если не знать, что Видблинди – это эпический великан, который «пас в море китов так, как другие пасут свиней». Следовательно, «кабан Видблинди» — это обычный кит. Понятно, что «лугом» в этом случае является море, «янтарем луга» - все то же золото, а вот расточителем золота мог быть только мужчина.

Часто при составлении таких сложных кеннингов скальды использовали уже устоявшиеся выражения – так, к примеру, бога Тора часто именовали как «страж Мидгарда», «сын Игга», «потомок Хлодюн», «муж Сив», «отец Магни» или «убийца змея». Свои кеннинги были придуманы даже для Иисуса Христа, которого скальды именовали «Конунгом Рима», «Владыкой обиталища ветров», «Охраняющим народ» или же «Сидящим на юге у источника Урд». (Урд – священный источник у корней Мирового дерева.) Так что, вы можете сами представить, как богатая фантазия исландских поэтов могла до неузнаваемости изменить все представления о персонажах своих стихов-загадок.

Собственно, ради классификации таких традиционных «божественных» кеннингов Снорри Стурлусон и составил для своего учебника краткий путеводитель по языческой мифологии – дескать, у Одина были такие-то и такие-то имена, а еще его можно назвать и совсем по-другому, создавая новые прозвища на основе таких-то и таких-то эпизодов… Кроме того, Снорри пересказал и объяснил многие песни скальдов, непонятные нынешнему слушателю, а поэтому его книга и рукопись из архива епископа Свейнссона были уже в наше время объединены в единую «Эдду».

* * *
Наконец, третье заблуждение состоит в том, будто бы «эддические» песни написаны под влиянием языческих верований Эпохи викингов – то есть, в IX – XI веках, когда суровые скандинавы держали в страхе практически все население христианского Запада. Но и это не совсем так.

Безусловно, средневековые скандинавы были язычниками – это доказывает масса археологических находок, от погребальных камней, покрытых руническими символами до оберегов с изображением Одина и Тора. Но вот сама «эддическая» мифология была сформирована задолго до появления викингов – прежде всего, под влиянием народов континентальной Европы. К примеру, об этом однозначно свидетельствуют параллели с теми легендами, что изложил в своем труде Саксон Грамматик. В частности, в «Младшей Эдде» есть небольшое упоминание о Ринд, второй жене Одина: «Вали — так зовут сына Одина и Ринд. Он отважен в бою и очень метко стреляет».

А вот небольшой отрывок из песни «Сны Бальдра»:

"Ринд в западном доме 
Вали родит, 
И Одина сын 
Начнет поединок, 
Рук не омоет, 
Волос не причешет, 
Пока не убьет Бальдра убийцу.» (6) 

На континентальную локализацию прародины «эддических» мифов указывают и сугубо континентальные реалии жизни древних богов. 


Один на троне. Бронзовая статуэтка. 800- 1050 г.

Викинги, как и положено всем скандинавам, были настоящими «народами моря», не представлявшими себе жизни без своих кораблей и морских походов. Поэтому в каждой скандинавской героической саге в мельчайших подробностях описаны как сами маршруты морских переходов, так и детали устройства кораблей-драккаров. Кажется, что шведские или норвежские конунги были вообще неспособны к передвижению по земле. Но когда речь заходит об Одине и остальных обитателях Асгарда, мы видим абсолютно иную картину: это типичные обитатели суши, которые если и совершают какие-либо путешествия, то исключительно пешком, верхом на лошадях или же на колесницах. К примеру, могучий громовержец Тор предпочитал перемешаться на персональной колеснице, запряженной двумя козлами: одного из них зовут «Скрежещущий Зубами», другого – «Скрипящий Зубами».

Впрочем, эта колесница была предназначена для парадных выездов, а вот в повседневной жизни Тор предпочитал ходить пешком, ибо моря в жизни скандинавских «богов» не существовало вовсе. Так, в песне «Поездка Скирнира» Тор оправляется в путь на восток – в далекую страну великанов Йотунхейм, но он плывет вовсе не за море, как можно было бы предположить, нет, он идет «по влажным нагорьям». Возвращаясь назад, Тор подходит к некоему проливу, который, однако, нельзя назвать существенным препятствием – с одного берега на другой всех желающих возит лодочник («Песня о Харбарде»). Впрочем, пролив можно и перейти вброд или даже за несколько часов обойти по суше – то есть, это водное пространство никак не подходит на роль моря.

Вообще, как подсчитали исследователи «эддической» традиции, в «Песнях о богах» море упоминается всего два раза, а вот в «Младшей Эдде» - четыре. (7)

Самый характерный эпизод – легенда о рыбалке Тора, когда тот на удочку пытался поймать Мирового Змея («Видение Гюльви»). Но и в этом случае действие происходит в каком-то мелководном заливчике – так, когда Змей стал тянуть Тора в воду, тот, проломив днище лодки, уперся ногами в морское дно. В итоге, потеряв лодку, Тор был вынужден по колено в воде идти к берегу – словно дело происходило в мелководном устье Рейна или же в Финском заливе.

Обращает на себя внимание и отсутствие в «эддических» мифах обычных морских кораблей. Вернее, в текстах песен упоминаются три корабля, но ни один из них нельзя назвать полноценным транспортным средством. Первый корабль – это «Хрингхорни», огромное судно Бальдра, которое было использовано для кремации тела погибшего бога. Причем, как следует из текста песни, сам Бальдр этим кораблем не пользовался - «Хрингхорни» стоял где-то в лесу, и богам пришлось немало потрудиться, что бы дотащить его к берегу и спустить на воду. Второй корабль – «Скидбладнир», принадлежащий богу Фрейру. Ценность этого корабля состоит в том, что его можно свернуть и спрятать – как обычный платок. Но, при всех своих волшебных качествах, это судно тоже никак не используется, пребывая в состоянии «консервации» до начала последней битвы богов. Третий – зловещий корабль «Нагльфари», сделанный из ногтей мертвецов, на котором враги Одина приплывут на последнюю битву. 


Корабль «Нагльфари», сделанный из ногтей мертвецов.

Понятно, что у столь красноречивого отсутствия в мифах корабельного антуража может быть лишь одно логичное объяснение – песни «Эдды» были созданы там, где корабли не играли никакой роли – то есть, в Центральной Европе.

Зато мы можем легко обнаружить параллели «скандинавского» мифа с культом Геркулеса.

К примеру, любимым оружием античного человекобога была дубовая палица – символ своей связи со священным Мировым деревом. Один же поражал врагов волшебным копьем Гунгнир, которое также именовалось «ясеневым колом» - явная отсылка к священному ясеню Иггдрасиль.

В качестве одежды Геркулес носил львиную шкуру – как знак оборотничества и обладания качествами священного зверя. Один тоже считался оборотнем. «Один мог менять свое обличье, - писал Снорри. - Тогда его тело лежало, как будто он спал или умер, а в это время он был птицей или зверем, рыбой или змеей и в одно мгновение переносился в далекие страны по своим делам или по делам других людей». (4) Правда, львиной шкуры у него уже не было, что вполне объяснимо – какие могут быть львы в Исландии?

Вместо львиных лап на плечах Одина располагались птичьи когти. «Два ворона сидят у него на плечах и шепчут на ухо обо всем, что видят или слышат. Хугин и Мунин — так их прозывают (т.е. «думающий» и «помнящий». – Авт.) Он шлет их на рассвете летать над всем миром, а к завтраку они возвращаются. От них-то и узнает он все, что творится на свете.» (8)

Птицы были и спутниками Геркулеса. Еще древние финикийцы и греки чеканили на одной стороне серебряных тетрадрахм профиль Геракла, а на другой – священных орлов, символ покровительства Зевса. Орлами Юпитера были украшены и римские алтари Геркулеса, возле которых археологи нашли множество обожжённых птичьих костей – останки жертвоприношений. (9)

Кроме того, римляне верили, что именно Геркулес научил жрецов проводить ауспиции – то есть, предсказывать будущее по полетам птиц.

Плутарх писал: «Геркулес больше всего радовался, если при начале дела ему случалось видеть коршуна, так как он считал, что из всех плотоядных птиц коршун – самая безобидная. Коршун, во-первых, не посягает ни на что живое и не губит ничего одушевленного, как орлы, ястребы и ночные птицы; он питается падалью, да и тут не трогает своих даже мертвых сородичей.» (10)

Плиний же упоминал, что в Италии коршуна считали вестником смерти, так как существовало поверье, что эти падальщики заранее, за три дня, собирались над тем местом, где произойдет сражение, что бы проводить души умерших воинов в Аид. Поскольку коршун был редкой птицей для арктических широт, его и заменил полярный пестрый ворон (Corvus corax varius morpha leucophaeus) – огромный падальщик, который по своим размерам ничуть не уступает европейским орлам.

Еще одна яркая деталь. Один, как известно, царствует в Вальхалле – огромном дворце, который рисовался в виде палаты с несколькими сотнями дверей. Пропуск в Валхаллу получали одни лишь воины, героически павшие в бою – при этом, они и во время пира продолжали сражаться. «Всякий день, лишь встанут, облекаются они в доспехи и, выйдя из палат, бьются и поражают друг друга насмерть. В том их забава. А как подходит время к завтраку, они едут обратно в Вальгаллу и садятся пировать. Так здесь говорится:

"Эйнхерии все 
Рубятся вечно 
В чертоге у Одина; 
В схватки вступают, 
А кончив сраженье, 
Мирно пируют…» (6)

Норвежский ученый М. Ульсен связывал это представление с римским Колизеем, на котором гладиаторы бились во славу Геркулеса. (11)


Пир и драка - так скандинавы представляли себе счастливую загробную жизнь   

Но преемственность между римскими и скандинавскими культами прослеживается не только в мелких деталях. Самое главное, что люди прославляли Геркулеса и Одина вовсе не как могучих воителей, но как просветителей, дававших людям новые знания и обряды. «Один ввел в своей стране те законы, которые были раньше у Асов, - писал Снорри Стурлусон. - Он постановил, что всех умерших надо сжигать на костре вместе с их имуществом… В начале зимы надо было приносить жертвы богам за урожайный год, в середине зимы — за весеннее прорастание, а летом — за победу… Один взял с собою множество людей, молодых и старых, мужчин и женщин, и много драгоценных вещей. И по какой бы стране ни лежал их путь, всюду их всячески прославляли и принимали скорее за богов, чем за людей… Люди поклонялись Одину и двенадцати верховным жрецам, называли их своими богами и долго верили в них.» (8) 


Вальхалла действительно существует - это Зал славы в городе Регенсбург в Германии. Если прототипом мифической Вальхаллы послужил римский Колизей, то для этого чертога источником вдохновения стал Афинский Парфенон.  

Обратите внимание на число жрецов Одина. Геродот писал, что в древности финикийцы и египтяне почитали Мелькарта как главного бога сонма двенадцати богов (т.е. второго по старшинству пантеона). Двенадцать жрецов входило и в древнейшую коллегию саллиев в Риме, первоначально служивших Марсу. Позже по этому образцу были устроены и жреческие коллегии Геркулеса. (12)

Но больше всего исландцы почитали Одина как покровителя поэзии, давшего людям рунический алфавит и письменность. В «Старшей Эдде» говорится:

«Руны найдешь 
И постигнешь знаки, 
Сильнейшие знаки, 
Крепчайшие знаки, 
Хрофт их окрасил, 
Создали боги и Один их вырезал.» (6) 


Также и Геркулес считался покровителем знаний и образованности – так, в Риме ему было посвящено Aedes Herculi Musarumque - общее святилище Геркулеса и Муз, покровительниц наук и искусств. Плутарх писал, что это святилище поставлено в память того, что «Геркулес обучил грамоте людей Евандра, а обучать друзей и родственников считалось тогда делом почетным». (13)

То есть, к числу подвигов Геркулеса следует добавить и распространение письменности среди предков римлян.

При этом, Геркулес, как и Один, вовсе не является верховным богом. В самом тексте Снорри не скупится на комплименты Одину, именуя его то «Всеотцом», то «верховным богом», но в то же время. Однако, посмотрите, с кем именно беседует Гюльви: «Он увидел три престола, один другого выше. И сидят на них три мужа. Тогда он спросил, как зовут этих знатных мужей. И приведший его (слуга) отвечает, что на самом низком из престолов сидит конунг, а имя ему — Высокий. На среднем троне сидит Равновысокий, а на самом высоком — Третий.» (8.) Но Высокий – это общепризнанный псевдоним Одина. Равновысокий – кеннинг Тора, а Третий – это Фрейр, бог весны и плодородия, который в перечне асов всегда упоминается под третьим номером.

Но на самом деле в «раздвоении личности» Одина нет ничего парадоксального - точно такая же особенность была характерна и для культа Геркулеса. Еще Геродот писал: «Совершенно правильно поступают некоторые эллинские города, воздвигая два храма Гераклу. В одном храме ему приносят жертвы как бессмертному олимпийцу, а в другом – заупокойные жертвы как (смертному) герою». (12)

* * *
Каков же вывод из всего этого исследования?

Прежде всего, на норманнизме - то есть, на норманнской теории превосходства скандинавов над славянами - можно смело ставить крест. Не было ни скандинавских «пассионариев», ни какой-то высокоразвитой цивилизации викингов – вся эта мифология придумана триста лет назад.

Что же было?

Появление Римской империи привело к колоссальным потрясениям на всем Европейском континенте. Часть индоевропейских народов исчезла с лица земли, другие же народы были вынуждены самым радикальным образом сменить образ жизни и стать федератами Рима – то есть, союзниками и поставщиками «живой силы» в имперские легионы. В числе последних были и венеты.

Причем, вовлеченность «федератов» в жизнь империи достигла такой степени, что варварские народы довольно быстро начали перенимать религиозные культы римлян. Причем, одни варварские племена в силу политических обстоятельств довольно быстро переняли христианство, другие же варвары примкнули к языческой оппозиции. Поэтому крещение этих народов затянулось до IX – X веков, когда христианская церковь смогла преодолеть внутренний кризис.

За это время римский военный культ профессиональных солдат, перенесенный на Север Европы, буквально обрел «второе дыхание» и новое звучание еще на несколько веков. Конечно, все легенды о подвигах Геркулеса были быстро пересказаны и адаптированы к реалиям варварского мира. Что легко объяснимо: попробуйте-ка, к примеру, объяснить людям из северных лесов, как выглядит лев.


Один и Тор убивают морского змея

Интересно, что с аналогичной проблемой столкнулись и российские христианские миссионеры из Института перевода Библии, которые в начале 90-х годов прошлого столетия взялись перевести Священное Писание на языки неславянских народов бывшего СССР. Дело оказалось неблагодарным. Например, в шорском языке, распространенном на территории Южной Сибири, никогда не было слов для обозначения терновника или винограда. Поэтому евангельскую фразу «Собирают ли с терновника виноград?» пришлось переводить, подставляя названия местных растений. А вот жителям Чукотки было совершенно непонятно, кто такой агнец. Ну, не водятся овцы в тундре! В итоге пришлось заменить агнца на олененка. Еще больше намучались переводчики с фразой «Христос воплотился». Оказалось, что в большинстве алтайских языков понятия «воплощение» вообще не существует, поэтому фразу перевели так: «Христос с плотью пришел». Но плоть на алтайских языках дословно означает «мясо-кровь». Для алтайцев, народа кочевого, мясо и кровь – это основные продукты питания, поэтому Сын человеческий в их восприятии получился каким-то поваром, приготовившим им угощение. В итоге библейскую фразу пришлось перевести так: «Христос стал человеком». (14)

Точно таким же образом и наши предки адаптировали для себя малопонятные им жития первых христианских святых. Например, великомученник Георгий, казненный при императоре Диоклетиане, превратился в Георгия Победоносца - закованного в латы рыцаря небесного воинства, поразившего копьем змия. Или оцените метаморфозу, случившуюся с архиепископом Николаем из городка Мир Ликийской области - через полторы тысячи лет после своей смерти он стал известен всему миру как Санта-Клаус, сказочный персонаж, прилетающий на оленьей упряжке из далекой Лапландии.

Поэтому львиная шкура быстро исчезла с плеч Геркулеса, да и сам античный бог сменил свое имя - ведь у людей архаического мира любое имя бога часто становится табу, его нельзя произносить вслух, а в случае крайней необходимости имя бога нужно заменять произвольными словами, либо подходящими по смыслу, либо похожими по звучанию. Интересно, что подобные процессы происходят и сегодня. Например, в России появилась мода писать «б-г» вместо слова «бог» - таким образом люди стараются выполнить ветхозаветную заповедь не произносить имени Господа всуе, не подозревая о том, что данная заповедь относится только к священному тетраграмматону «Яхве», а вот слово «бог» никак не может быть именем собственным Господа. Американцы же, озабоченные соблюдением этой же заповеди, буквально несколько лет назад придумали разговорное выражение «Oh, My Gosh!» вместо обычного «Oh, My Cod!».

Именно по этой причине Геркулес стал Перуном – богом, которого почитали все славянские народы. Собственно, оба эти имени образованы от одного и того же древнего индоевропейского корня «perk», обозначающего священный дуб. Также можно вспомнить и слово «per» - «бить, ударять». Причем, по мнению ряда исследователей, переход звука «п» в «г» и «х» типичен для большинства индоевропейских языков.

Тем не менее, смутные отголоски античного культа можно услышать и в славянском фольклоре. Так, выдающийся русский фольклорист начала XIX века Андрей Сергеевич Кайсаров (1782-1832), бывший едва ли не первым собирателем древних верований славян, писал, что наши предки почитали Сильнобога – «славянского Геркулеса»: «Этот бог был представлен в виде пресильного человека, державшего в одной руке копье, а в другой шар. У ног его лежала человеческая и львиная голова». (15)

Еще один любопытный момент: Кайсаров пишет, что в обычаях славян было посвящать богу Перуну волосы с головы и с бороды, «если нечего было другого принести в жертву». Между тем, этот ритуал был известен и в античное время – к примеру, римляне на похоронах родителей обрезали свои волосы и клали их в погребальный костер.

А вот как религиозные обряды новгородцев описывал в своих «Записках о Московии» Сигизмунд Герберштейн, посол императора Священной Римской империи, дважды посетивший Россию с дипломатической миссией в 1517 и 1526 годах. «Некогда новгородцы поклонялись и воздавали особые почести некоему идолу по имени Перун, стоявшему на том месте, где ныне находится монастырь, называемый от этого идола Перунским. Затем, по пинятии крещения, они опрокинули его и сбросили в реку Волхов; говорят, будто он поплыл тогда против течения, а около моста слышали голос: «Вот вам, новгородцы, на память обо мне» - и вместе с этими словами на мост была выброшена дубинка. И доныне часто случается, что в определенные дни в году раздается Перунов глас, заслышав который граждане того места тотчас же сбегаются и избивают друг друга палками, отчего возникает столь сильное смятение, что градоначальнику стоит великих усилий усмирить его…» (16)

Этот же ритуал описывал и шведский посланник Петр Петрей, в начале XVII века не раз бывавший в Великом Новгороде: «Новгородцы говорят, что этот идол, Перун, каждый год в известное время кричит несколько часов. Услыхав этот крик, горожане и простой народ сбегаются со всех концов города, бьются друг с другом кнутами и палками, перебраниваются и поднимают такой шум и гам, что наместнику стоит великих трудов разнимать их…» (17)

Понятно, что в данном случае речь о праздновании Перунова дня, который после принятия христианства превратился в Ильин день, традиционно отмечаемый 2 августа. «Крик Перуна» - это обычные громовые раскаты посреди ясного неба, довольно распространенное природное явление для северо-запада России для середины лета, когда стоят самые короткие ночи в году, а в небесах то и дело сверкают сполохи и беспричинно гремят громовые раскаты. А на Ильин день на Руси испокон веков ждут грозы или дождя, а поэтому в этот день не косят и не убирают сена – Илья-пророк может и наказать за непочтительное отношение, поразив молнией накошенное сено.

Но интересно другое – новгородцы отмечали Перунов (Ильин) день ритуальными боями, призванными умилостивить грозное божество. И пусть вас не смущает, что новгородцы бились не мечами, а простыми палками, ведь и в Риме большинство гладиаторов были «пегниариями» (от греческого paignion — «игра») – то есть, бойцами, вооруженными кнутами и палками.

Стоит обратить внимание и на внешний вид Перуна. В «Повести временных лет» говорится: «И начал княжить Владимир в Киеве один, и поставил идолы на холме, вне теремного двора: деревянного Перуна с серебряной головой и золотыми усами…» (18)


Кельтский идол с усами  


Шлем Вендельской культуры. Возможно, идол Перуна выглядел примерно таким образом  

Более подробно описан новгородский идола Перуна – рассказ о нем приводит Александр Гавньини, итальянский дипломат, служивший в середине XVI века польскому королю Сигизмунду II и не раз бывавший в России. Он описывал идола так: «Перуна изображали в облике человека, державшего в руке раскаленный камень, подобный молнии, ведь «перун» у русских и поляков обозначает молнию. Во славу его и честь сооружался костер из дубовых поленьев, который должен был непрерывно пылать и днем, и ночью...» (19)

Андрей Кайсаров уточняет: камень лишь казался «огненным» потому, что был украшен драгоценными камнями - рубинами, «карбункулами» и смарагдами.


Перун. Миниатюра из  летописи. 

Геркулеса тоже не раз изображали с предметами шарообразной формы в руках – например, с небесной сферой, которую он взялся держать вместо титана Атласа, пока тот собирал золотые яблоки в саду Гесперид, «дочерей Ночи». Второй излюбленный сюжет греческих римских художников – Геркулес с золотыми яблоками Гесперид, дарующими бессмертие и вечную молодость. (20)

Но что обозначал «огненный камень» в руках Перуна? Землю? Шаровую молнию? Или же это было славянское «яблоко Гисперид» – сакральный символ вечной жизни?

Ильин день был славен не только своими грозами, но и тем, что после праздника запрещалось купаться в реках. В народе говорили: «До Ильи мужик купается, а с Ильи с рекой прощается». Как выяснили ученые из Института Этнологии и Антропологии РАН, запрет на вхождение в воду был связан с народны поверьем, что именно в этот день Илья-пророк - вернее, его языческий предшественник Перун - опускал в воду т.н. «холодный камень». (21)

Начало же купального сезона было привязано к другому празднику – к Духову дню (Духов день - праздник сошествия Святого Духа на апостолов). Считалось, что в этот день в воду опускается «горячий камень», согревающий воду. Южные славяне считали, что в этот день вода не только прогревается, н и очищается – высшие силы (т.е. Перун, а позже - Илья-Пророк или Георгий Победоносец) изгоняют из рек злых демонов и привидений. (21)

Между тем, праздники Троица и Духов день, введенные в обрядовую практику Православной Церкви лишь в начале XV века, практически совпадали с завершением языческих «Зеленых святок» и «Русальной недели» или Семика (от седьмой недели после Пасхи).

Еще Перун считался охранителем от злых духов. В частности, «стрелы Перуна» - фильгуриты, спекшиеся от удара молний горные, кварцевые и кремневые породы – славяне использовали как обереги для своих детей и жилищ. Ну и конечно, Перун был богом воинов. Из «Повести временных лет» мы узнаем, что во время заключения в 971 году мирного договора с греками, вся Русь клялась Велесом, тогда как дружинники присягали только именем Перуна.

Интересно, что венеты, жившие на берегу Балтийского моря, почитали бога, имя которого в западных источниках называется как Свентовит. Очевидно, что это не настоящее имя божества, которое не могли произносить без специального разрешения жрецов, но его эрзац-заменитель, в основе которого лежит славянское слово «свет». Как писал Саксон Грамматик, главное святилище Свентовита находилось в городе Арконе - в городе, построенном венетам на самом узком и труднодоступном мысу в северо-восточной части полуострова Виттов, на самом краю высокого и обрывистого берега. Сохранившиеся останки внушительного города показывают нам, что святилище занимало квадратную площадь со стороной в 30 метров. 


Свентовит

Вот как Саксон Грамматик описывает внешний облик Свентовита: «В правой руке кумир держал рог из различных металлов, который каждый год обыкновенно наполнялся вином из рук жреца для гадания о плодородии следующего года. Рубаха ниспадала до голеней… Ноги касались земли. Рядом виднелась узда и седло бога и многие знаки его божественности . из них вызывал удивление заметной величины меч, ножны и рукоять которого, помимо превосходного резного декора, украшали серебряные детали…» (22) 


Изображение Свентовита из святилища в Арконе, чудом сохранившееся в местной церкви.    

Любопытно, что Свентовиту принадлежал и особый конь белой масти. «Только жрецу позволялось пасти коня и садиться на него, дабы употребление священного животного не было слишком частыми и унижающим. На этом коне Свентовит воевал против врагов своей святыни… Главным доказательством этого считалось, что, находясь ночью в стойле, он оказывался покрыт грязью и потом так, словно в скачке преодолел пространство долгих путей…» (22)

Как здесь не вспомнить легендарного белого коня Одина по кличке Слейпнир, которого за быстроту называли «восьминогим». 


Камень с изображением Одина на коне Слейпнире 

Конечно, кому-то из читателей может показаться, что это не совсем справедливо - отождествлять скандинавские и славянские культы, ведь от последних остались лишь отрывочные сведения, в то время как первые представляют из себя тщательно проработанный эпос. Но в том-то и дело, что и в языческой среде скандинавов до появления Снорри Стурлусона и Сэмунда Мудрого просто не существовало никакого цельного и логически осмысленного эпоса о языческом пантеоне.

Здесь уместно вспомнить слова выдающегося русского филолога и фольклориста, профессора Ленинградского университета Владимира Проппа. «Эпос любого народа всегда состоит только из разрозненных отдельных песен, - писал Владимир Яковлевич. - Эти песни обладают внутренней целостностью и до некоторой степени внешней объединяемостью. Народ иногда и сам объединяет отдельные сюжеты путем контаминации. Но народ никогда не создает эпопей – не потому, что бы он этого не мог, а потому, что народная эстетика этого не требует: она никогда не стремится к внешнему единству. Причины, почему народ не стремится к созданию единства, очень сложны. Одна из них состоит в том, что это нарушило бы творческую свободу и подвижность фольклора. Превращение отдельных песен в огромную эпопею как бы останавливает эпос, лишает его гибкости, подвижности, текучести, возможности ежедневных, постоянных преобразований и творческих изменений и нововведений, тогда как отдельная песня дает певцам полную свободу. Эпос создается для пения, а не для чтения, и пение стремится к свободе и подвижности, тогда как эпопея неподвижна, и изменения и переработки ее требуют упорного труда. Но это только одна из причин, почему народ не создает эпопей. Эпопея не соответствует внутренней системе фольклора. Так, фольклор не знает временной перспективы подобно тому, как старинная живопись не знает перспективы пространственной, она носит плоскостной характер. Народное творчество не знает перерывов повествования. В подлинно народном эпосе действие развивается от начала до конца в одном потоке времени и на одном театре действий, которые меняется только с передвижением героя. Двух театров действий одновременно быть не может. Чтобы создалось большое, цельное произведение, это препятствие должно быть преодолено, и оно преодолевается, когда из фольклора рождается литература. Фольклор, далее, не требует мотивировок. У него своя логика, чрезвычайно глубокая и сложная. Художественная система фольклора существенно иная, чем система литературных норм и законов. Фольклор вовсе не стремится к изъятию противоречий, скорее наоборот: противоречивость, свойственная фольклору, носит характер яркости и контрастности... Удаление противоречий обесцвечивает фольклор, лишает его красочности и делает из него искусственную конструкцию.» (23)

Перуну, как и многим другим богам языческого мира, просто не повезло, что среди их народов в свое время не появилось таких поэтов, как мастер Стуррлусон.

Продолжение следует.


Аркона. Реконструкция. 

Библиография

1 - Karl August Nicander "Runesvärdet och den förste riddaren» Издательство A. Bonnier, 1877.
2 - Bernhard von Beskow "Sveriges anor", 1827.
3 - М. И. Стеблин-Каменский «Снорри Стурлусон и его «Эдда». Предисловие к «Младшей Эдде». Изд-во «Наука», Л., 1970.
4 - Снорри Стурлусон. «Круг Земной». Изд-во «Наука», Л., 1980 г.
5 - Бьерн Торстейстон «Исландские саги и историческая действительность». Пер. А. Ханиибалссона. «Скандинавский сборник» N 3, Таллин, 1958.
6 –« Старшая Эдда», Библиотека Всемирной Литературы, том 9. Изд-во "Художественная литература", М., 1975.
7 - А.А. Хлевов «Предвестники викингов. Северная Европа в I – VIII вв.» Изд-во «Евразия», СПб., 2003.
8 - Снорри Стурлусон. «Младшая Эдда». Изд-во «Наука», Л., 1970.
9 - Зубарь В.М., Савеля О.Я., Сарновский Т. «Новые эпиграфические памятники из римского храма в окрестностях Херсонеса Таврического». Вестник древней истории, № 2, 1999.
10 - Плутарх «Моралии: Сочинения». Пер. М.Л. Гаспаров. Изд-во ЭКСМО-Пресс, М., 1999.
11 - Olsen M. Valhall med de mange dörer. Acta philologica scandinavica. VI. 1931.
12 – Геродот «История». Библиотека «Вехи», М., 2008.
13 – Плутарх «Моралии: Сочинения». Изд-во ЭКСМО-Пресс, М., 1999.
14 - О. Андреева «Сколько языков знает Россия?», журнал «Русский Репортер», N 9 за 2008.
15 - Андрей Кайсаров «Славянская и российская мифология». Текст воспроизводится по изданию: «Русская традиция», Изд-во «Ладога-100», М., 2006.
16 - С.Герберштейн «Записки о Московии». Текст приводится по изданию «Великий Новгород в иностранных сочинениях XV – начала XX века», Изд-во «Стратегия» при поддержке Министерства наук и образования РФ, М., 2005.
17 - Петрей П. «История о Великом княжестве Московском». Текст приводится по изданию «Великий Новгород в иностранных сочинениях XV – начала XX века», Изд-во «Стратегия» при поддержке Министерства наук и образования РФ, М., 2005.
18 - Лихачев Д.С. Великое наследие (Классические произведения литературы Древней Руси) М., Современник, 1980.
19 - А. Гваньини «Описании Московии». Текст приводится по изданию «Великий Новгород в иностранных сочинениях XV – начала XX века», Изд-во «Стратегия» при поддержке Министерства наук и образования РФ, М., 2005.
20 - Люсилла Берн «Греческие мифы». Изд-во «ФАИР», М., 2007.
21 - Громов Д.В. «Холодный камень Ильи-пророка. Мировоззрение и культура северно-русского населения». Изд-во Института Этнологии и Антропологии РАН, М., 2006 г.
22 – Цитируется по изданию: А. Гейштор «Мифология славян». Изд-во «Весь мир», М., 2014.
23 - В.Я. Пропп «В свете фольклора». Изд-во «Лабиринт», М., 2007.


Типичный исландский "Долгий дом"


План "Долгого дома".


Здесь спали викинги.


Нары для женщин.


Жилая комната.


Очаг.


Пир - любимое занятие исландцев.


Интересно, что в похожих домах жили и славяне на другом берегу Балтийского моря. На фото: реконструкция Бискупинского городища.