Четверг, 28.03.2024, 21:36

Мой сайт

Главная » 2017 » Февраль » 8 » Время венетов XIV: война за веру разрушила Рим (1)
17:45
Время венетов XIV: война за веру разрушила Рим (1)
Римская античная революция привела к первой в истории человечества религиозной войне.  
Время венетов XIV: война за веру разрушила Рим

Продолжение. Предыдущая часть >> н

Автор Владимир Тихомиров, главный редактор "Исторической правды"


В прошлой главе мы рассказали о том, как варварские народы Европы, включая и предков славян, массово перенимали новые религиозные культы Римской империи – культ Геркулеса и митраизм. Но у читателя может возникнуть очень интересный вопрос: если варварские народы были так близки к духовной жизни Рима, то почему же они следом за римлянами не приняли христианство? Почему крещение славян произошло так поздно?

Ответ на этот вопрос очевиден: в этом виноваты, прежде всего первые христианские императоры Рима и те методы, с помощью которых они устанавливали торжество новой веры в провинциях империи. Именно превращение христианства в новую государственную идеологию Империи на несколько веков отвратило от Бога многие европейские народы.

Документально зафиксировано, что первая массовая расправа над христианами в Риме произошла приблизительно в 50 году от Р.Х. – то есть, спустя всего два десятилетия после проповеди и воскресения Христа! Как писал Светоний, в тот год император Клавдий «изгнал из города иудеев, постоянно волнуемых Христом». (1)

Но гонения Клавдия были настоящими цветочками, по сравнению с теми изуверскими казнями, что всего через пятнадцать лет обрушились на христианскую общину Рима. В 64 году от Р.Х. по приказу императора Нерона было схвачено «великое множество» христиан, которых обвинили в поджоге города (Светоний и Тацит утверждают, что пожар, бушевавший в Риме девять дней, устроил сам Нерон, решивший таким способом расчистить центр города для новых построек). Тацит писал: «Сначала были схвачены те, кто открыто признавал себя принадлежащими к этой секте, а затем по их указаниям и великое множество прочих, изобличенных не столько в злодейском поджоге, сколько в ненависти к роду людскому. Их умерщвление сопровождалось издевательствами, ибо их облачали в шкуры диких зверей, дабы они были растерзаны насмерть собаками, распинали на крестах, или обреченных на смерть в огне поджигали с наступлением темноты ради ночного освещения…» (2)

Особую значимость расправе Нерона над христианами придали и казни двух апостолов – Петра и Павла.

Между тем, сам нарочито демонстративный сценарий кошмарных казней свидетельствует о феноменальной скорости распространения евангельской проповеди в пределах империи. Всего за два – три десятилетия христианская община не только появилась в столице империи, где процветали десятки самых разнообразных культов с Востока, но и настолько окрепла, что ее растущее влияние на социальное дно римского общества всерьез испугало власти и даже самого императора. Действительно, только в столице империи официально насчитывалось более двухсот тысяч безработных плебеев, существовавших лишь за счет бесплатных раздач зерна и масла от специального министерства продовольствия. Еще больше было бедных ремесленников, подмастерьев, нищих учителей, чернорабочих, бывших солдат и либертинов-вольноотпущенников, перебивавшихся случайными заработками. И все эти сотни тысяч людей тайно или явно симпатизировали христианам, все они жадно ловили каждое слово о скором установлении нового и справедливого Царства Небесного.

Но больше всего римскую власть беспокоили не эти ожидания, но отказ христиан поклоняться другим богам – Юпитеру, Геркулесу и, прежде всего, Гению римского императора. Отказ же в клятве верности римскому императору фактически означал признание в государственной измене, и поэтому при императоре Траяне был принят закон о том, что «доказанный христианин подлежит смерти».

Сенатор Цельс в своем труде «Истинное слово» писал: «Появилась новая порода людей, вчера только родившаяся, без рода и племени, соединившаяся против всех божественных и гражданских установлений. Их преследует закон, повсюду они покрыты бесчестием, но похваляются всеобщей ненавистью. Это христиане». (3) 



Император-философ Марк Аврелий, которого европейские гуманисты XIX века поспешили объявить «святым язычником», среди современников считался величайшим ненавистником христианства. Во времена его правления проповедников Евангелия десятками и сотнями бросали на растерзание диким зверям, как это произошло, например, в 177 году в городе Лионе, тогдашней столице Галлии. По приказу префекта города солдаты задержали членов местной христианской общины, которых молва обвинила в возникновении различных болезней. Допросы продолжались несколько недель, христиан держали все это время в подвалах, откуда их выводили только на пытки и казни, причем по дороге их нещадно избивала толпа, а епископ Лионский, девяностолетний старец по имени Потин, был растерзан насмерть. Остальных же христиан ради потехи бросили на арену цирка на съедение львам.

А потом наступил III век нашей эры – эпоха христианской революции. Только вообразите себе: в империи наступает эпоха стабилизации, придворные риторы славят наступление нового «золотого века», столичные аристократы соревнуются в роскоши нарядов… И вдруг в самых разных городах империи появляются десятки и сотни христианских кружков, куда в поисках новой социальной альтернативы бегут юноши и девушки в возрасте от 16 до 30 лет - и это не просто молодые люди, но дети высшего сословия римской аристократии. Христианство из учения нищих отщепенцев и угрюмых фанатиков вдруг превращается в модную религию продвинутых кругов горожан.

Это был первый в истории нашей эры бунт нового поколения против затхлого мещанства отцов, против лицемерия и тупого самодовольства родителей, считавших, что нет на свете более важного события, нежели приглашение на обед к знатному вельможе. «Верхом хорошего тона считается у них, что бы чужой человек, если его приглашают к обеду, лучше бы убил брата у кого-то, чем отказался от приглашения, - язвительно писал Аммиан Марцеллин. - Сенатору легче потерять половину состояния, чем перенести отсутствие на обеде того, кого он решил пригласить после основательного и неоднократного рассмотрения этого вопроса.» Гостей звали не просто так - приглашенные на обед должны были неустанно восхвалять богатство и щедрость хозяина, и каждый аристократ или купец-нувориш старался обзавестись свитой из десятков льстецов и прихлебателей. «Иной раз на пирах требуют весы, что бы взвесить рыб, птиц и сонь, затем идут до тошноты повторяющиеся восхваления их величины, как будто никогда не виданной; а тут еще стоит при этом тридцать нотариев, с записными книжками, недостает только школьных преподавателей, что бы произнести об этом речь.» (4)

Важным ритуалом римской знати стали и ежедневные походы в бани-термы, которые обставлялись с таким пафосом и помпезностью, что напоминали военные парады. «Когда такие люди входят в сопровождении 50 служителей под своды терм, то грозно выкрикивают: «Где наши?» Если же узнают, что появилась какая-нибудь блудница или девка из маленького городка или хотя бы давно промышляющая своим телом женщина, они сбегаются наперегонки, пристают ко вновь прибывшей, говорят в качестве похвалы разные сальности, превознося ее, как парфяне свою Семирамиду…» (4)

Ничуть не лучше были и нравы плебса. «Всю свою жизнь праздная и ленивая чернь проводит за вином и игрой в кости, в вертепах, увеселениях и на зрелищах. Великий цирк является для них и храмом, и жилищем, и местом собраний, и высшей целью всех их желаний… Безделие так въелось здесь в нравы, что лишь только забрезжит желанный день конских ристаний, как все спешат чуть ли не наперегонки с самими колесницами…При таком образе жизни Рима там не может происходить ничего достойного и важного.» (4)

Именно против такого образа жизни и выступала римская «золотая молодежь», которая больше не желала походить на своих отцов. Молодые аристократы сбрасывали в грязь дорогую одежду, демонстративно стригли волосы и сбривали бороды – тогда считалось, что длинные волосы и растительность на лице - признак язычников и консервативных старперов! Материализму и потребительской философии старшего поколения они предпочитали вольную бедность, коллективные ценности и новое христианское братство. Точно так же и в начале ХХ века от Р.Х. дети русских дворян вдруг пошли в террористические отряды эсеров «делать революцию», а в конце 60-х отпрыски сытых буржуа строили баррикады в Париже и Лондоне. И это закономерно – ведь успех любой революции приносят лишь мальчики и девочки из хороших семей. Дети крестьян и пролетариата обычно послушны, они конформисты по своей природе и боятся гнева властей; и только взбунтовавшиеся маменькины сынки, эти застенчивые хилые ботаники в очках, способны сломить сопротивление Системы.

Изменение качественного состава христиан можно проследить по житиям ранних христианских святых, среди которых впервые стали попадаться представители детей аристократии. К примеру, в Риме приняли крещение актер Генезий – любимец всех столичных матрон, знатные патриции Прим и Фелициан и даже сам городской трибун Маркелл. И не просто приняли крещение, но добровольно пошли на мучительную смерть, предпочитая казнь и пытки отречению от своих идеалов. 



В Риме прославилась и Анастасия Хрисогон – «Узоразрешительница», дочь знатных патрициев. Она сбежала из дома, много странствовала по стране, собирая милостыню для помощи узникам-христианам, томившимся в римских тюрьмах. Также в Риме была известна и девица Соттерия, происходившая из древнего патрицианского рода, «дочь магистратов и консулов». (5)

Другая знатная аристократка Агния примкнула к христианскому движению в возрасте 13 лет, сбежав от жениха – сына римского префекта Семпрония. В житие святой Агнии сказано, что разгневанный префект арестовал девушку и поставил перед ней выбор: либо она признает язычество и идет замуж, либо он продает ее в местный публичный дом. Агния выбрала второй вариант, ведь она не могла изменить Христу. Тогда префект велел солдатам сорвать с нее одежды и нагой отвести по городским улицам в публичный дом. Но тут случилось чудо - волосы Агния мгновенно отросли до пят, и девушка смогла прикрыть ими наготу. Солдаты же, попытавшиеся изнасиловать Агнию, разом лишились зрения, и тогда святую, сумевшую сохранить целомудрие, убили ударом меча.

В Антиохии гремела слава святой Маргариты – единственной дочери языческого жреца по имени Эдессий. Она отказалась выйти замуж за наместника Малой Азии и ушла из дома, поселившись вместе с верной кормилицей в землянке, вырытой прямо на пастбище. По соседству, в городке Низибия, жила Иерия, дочь римского сенатора, ставшая монахиней в первом женском монастыре. Патрицианка Иулитта из близлежащего города Икония раздала нищим все свое богатство, оставила роскошную виллу, и вместе с трехлетним сыном отправилась бродить по Палестине.

В городе Илиополе Финикийском, крещение приняла Варвара – дочь верховного жреца при храме Диоскуров. Отец, дабы избавить дочь от пагубных увлечений, посадил Варвару под домашний арест, но девушка все равно умудрилась сбежать. Тогда разъяренный отец сам осудил Варвару на смертную казнь через обезглавливание.

Аналогичный случай произошел и на Сицилии, где один знатный римский сенатор отправил на мученическую казнь своего 12-летнего сына Витуса – будущего святого Витта. 

В городе Мелитины, римской колонии в Армении, главой местной общины христиан был некто Полиевкт – сын сенатора и зять градоначальника города. А вот в Александрии прогремело имя Досифеи (в крещении - Екатерина) - дочери самого наместника провинции Египет, оставившей дворец ради жизни в катакомбной общине. Отец Досифеи употребил все свое влияние на императора, чтобы избавить дочь от смертной казни. Он нанял 50 мудрецов, чтобы те убедили девушку отречься от веры, но и лучшие философы не смогли ничего поделать с упрямой девой.

Властные элиты пребывали в растерянности. Римский патерналистский режим «бога-императора» оказался не готов «переварить» молодежный христианский бунт, и ответом властей стали небывалые по своей жестокости репрессии, призванные задавить христианство в самом зародыше. Диоклетиан даже подписал указ, предписывавший разрушать любое здание – церковь или частный дом, в котором найдут Библию. Священное писание полагалось сжечь, а хозяев дома – если они публично не отрекутся от своей веры - казнить или обратить в рабство.

Но чем больше раскручивался маховик насилия, тем сильнее христианские идеи проникали уже в саму римскую армию. Только в начале IV века мученическую смерть приняли центурион легиона Траяна Святой Маркелл Африканский, командир римской армии в Галлии трибун Ферреол Вьенский и Святой Маврикий (или Мориc), легат Фиванского легиона, расквартированного в крепости Aguanum - ныне это Сан-Морис в Швейцарии. Причем, вместе со своим командиром было казнено и 6600 легионеров, которые демонстративно отказались участвовать в жертвоприношениях Геркулесу.

Даже в Никомедии – в самой резиденции императора Диоклетиана! – появилась подпольная община христиан. Причем, среди новообращенных христиан были не только дети знатных вельмож, но и жрецы языческих храмов, и придворные евнухи. Знаковым событием стала и расправа над легатом Георгием Каппадокийцем – командиром отряда телохранителей Диоклетиана, который ныне известен как Святой великомученник Георгий Победоносец, небесный покровитель Москвы. Наблюдая казни христиан, легат сам объявил себе христианином. По приказу взбешенного Диоклетиана легата подвергли восьмидневным пыткам, а потом казнили. Вместе с легатом на эшафот взошла и жена императора Александра, пытавшаяся отговорить мужа-тирана от террора. После этого уже всем стало ясно, что старая языческая империя уже больше не может сопротивляться переменам. Согласитесь, после таких подробностей образ Диоклетиана, добровольно отошедшего от дел, чтобы выращивать на огороде капусту, воспринимается несколько иначе.

Де-юре победу «христианской революции» IV века зафиксировал т.н. «Миланский эдикт» от 313 года от Р.Х., в котором новый император Константин Великий провозгласил свободу совести для всех подданных: «Руководствуясь здравым и правым смыслом, мы объявляем следующее наше решение: никому не запрещается свободно избирать и соблюдать христианскую веру и каждому даруется свобода обратить свою мысль к той вере, которая, по его мнению, ему подходит...» (6). Позже Константин Великий был канонизирован церковью в образе «святого равноапостольного императора» и «идеального христианина». 


Константин Великий

* * *
Правда, путь самого императора к Христу был не так прост, как это представлялось в византийской исторической традиции. Крещение Константин пинял лишь перед самой смертью, а все это время он был Pontifex Maximus – главой всех жреческих коллегий Рима.

Гай Флавий Валерий Константин был внебрачным сыном вице-императора Констанция Хлора и некой Елены, дочери безвестного трактирщика из городка Наисса на территории нынешней Сербии. Отец признал бастарда, и Константин вырос как настоящий принц того времени – заложником при императорском дворе в Никомедии. Когда же Констанций Хлор, правивший в Британии, оказался при смерти, Константин бежал из дворца, и, как писал историк Лактанций, «с невероятной быстротой прибыл он к уже угасающему отцу, который, препоручив его солдатам, передал ему из своих рук власть». (7) В итоге разгневанному императору Галерию, преемнику Диоклетиана, ничего не оставалось делать, как признать Константина цезарем – то есть, младшим соправителем.

Константину в этот момент было всего 20 лет, и он стал самым молодым цезарем на троне империи. Для сравнения – его отец, Констанций Хлор, был провозглашен цезарем в 55 лет. Диоклетиан получил власть в 42 года, а Галерий – в 63.

Так что, нет ничего удивительного в том, что Константин лихо развернул империю в духе своего бунтарского поколения. Когда после смерти Галерия вспыхнула гражданская война между четырьмя претендентами на трон, Константину удалось перетянуть на свою сторону всех христиан империи, представив схватку за власть как священную войну против тиранов и сил зла. (Воплощением же сатаны стал Максенций – сын Максимиана Геркулия и зять Галерия, поклонник языческих культов).

Константин завоевал Рим, но не самих римлян, которые наградили его презрительной кличкой «Трахала», что в переводе с греческого означает «сушеный». Старая родовая аристократия презирала молодого императора-выскочку, рожденного от служанки на постоялом дворе, Константин в ответ платил сенатором той же монетой, выражая при каждом случае свое надменное пренебрежение. Простой же народ боялся свирепого и подозрительного характера императора, готового прибегнуть к насилию по малейшему поводу. Горожане шепотом рассказывали друг другу истории, как Константин, поверив ложному навету, велел казнить 10-летнего старшего сына Криспа, а свою вторую жену Фаусту он заживо сварил в кипятке.

Впрочем, неприязнь была взаимной – Константину точно также не нравился Рим, эти толстозадые вельможи, их хвастовство, бахвальство и лицемерие, этот жадный плебс, это хаотичное нагромождение ветхих дворцов и убогих лачуг, постоянный запах пота и нечистот. Просидев в Риме три месяца, он сбежал в Медиолан - нынешний Милан, куда и перенес императорскую резиденцию, а потом и вовсе основал новую столицу - на месте греческого городка Byzantium, что стоял на европейском берегу Босфора, в месте, где Европа соприкасается с Азией. Расположение города имело огромное символическое значение: Константин словно порывал с деградирующим Римом и разворачивал империи в сторону прогрессивного Востока, откуда исходил свет не только новой религии, но и эллинистической цивилизации и просвещения.

Было и еще одно обстоятельство в пользу Византия: этот город был дотла разорен – сначала готами, затем солдатами Септимия Севера. Пограбили византийцев основательно, выметая все подчистую, а что не могли утащить - уничтожали. То есть, это была идеальная стройплощадка, на которой Константин вознамерился построить город своих снов. Второй Рим, только лучше, больше и красивее первого. Город, который станет символом нового государства и новой веры. (Впрочем, как свидетельствовал историк Зосим, в Константинополе нашлось место и для язычников – так, возле ипподрома был построен храм Диоскуров, храм Аполлона и храм Матери богов.)(8)

Возведение Константинополя велось стахановскими темпами и петровскими методами. Для строительства было нанято свыше 40 тысяч готских воинов, которые временно переквалифицировались в рабочие. Только на сооружение городских стен, крытых колоннад, водохранилищ и водопровода было израсходовано 60 тысяч фунтов золота. Для того, чтобы собрать необходимые средства, Константин обложил тяжелейшими налогами всех своих подданных, а когда в казне закончились деньги, император, не сомневаясь ни минуты, повелел изъять все золото из кладовых языческих храмов. Заодно солдаты забирали и мраморные статуи, которые были необходимы для украшения новой столицы. Но Константин добился своего, и в мае 330 года от Р.Х. – всего через пять лет после начала строительства! - состоялось официальное открытие новой столицы, которое сопровождалось 40-дневными празднествами и увеселениями.

Но куда более трудным делом, нежели строительство второго Рима, оказалось возведение фундамента христианства как новой государственной религии.

* * * 
За три века подпольной жизни многочисленные проповедники настолько извратили евангельское учение, что ни о какой единой христианской религии не могло быть и речи. Среди всех этих «вероучителей» не было даже единого мнения о природе самого Христа – так, одни общины считали, что Он был зачат и рожден в грехе, как все обычные люди, другие же, напротив, видели в Нем сгусток мыслящей энергии - «эон», принявший призрачное тело, третьи считали Его воплотившимся в плоть иудейским Яхве. Словом, как писал выдающийся русский историк и профессор Киевской Духовной академии Михаил Эммануилович Поснов, «Последователями христианства делались или иудеи, или язычники, и некоторые из них, принимая христианское учение, или не умели, или не хотели отрешиться от прежних своих верований и, привнося их с собою в христианскую Церковь, смешивали их с христианскими воззрениями». (9)

Расплодились и «лжепророки» всех мастей – так, епископ Епифаний Кипрский насчитывал более 60 ересей, а его современник Филастрий - 156. (10) К примеру, во Фракии действовал некий Монтан, объявивший себя «новым апостолом», на которого сошел Святой Дух. Новоявленную «мессию» всюду сопровождала толпа возбужденных женщин, доводивших себя до исступления причитаниями о скором конце света. Последние дни до Страшного суда отсчитывали и «манихеи» - поклонники пророка Манеса, который без лишней скромности объявил себя потомком Заратуштры и вторым воплощением Христа, пришедшим в мир, что бы восстановить якобы извращенное учение.

Самым же заметным ересиархом эпохи был Арий, священник из египетской Александрии, с именем которого было связано целое направление христианства – арианская ересь. 


Арий. 

О жизни этого человека, оказавшего самое радикальное влияние на развитие церкви, известно очень мало. Родился он где-то в Сирии, еще подростком Арий принял веру и стал приближенным епископа города Ликополь, участовал в различных спорах, потом он перебрался в Египетскую Александрию, где стал настоятелем храма и открыл миссионерскую школу для всех желающих принять крещение.

Александрия – в те годы это настоящий мегаполис античного мира, который славился не только своим маяком и величайшей библиотекой мира, но и как крупнейший морской порт во всем Средиземноморье. Ежедневно сюда заходили сотни кораблей и барж из всех концов империи. И большая часть жителей Александрии были не философами, но простыми работягами – матросами, грузчиками, плотниками на верфях, рыбаками. Арий, которому едва исполнилось 30 лет, чувствовал себя своим в этой среде, и специально для своей паствы он придумал «упрощенную версию» христианства, согласно которой Христос был рожден от Бога обычным человеком, но потом – пройдя через крестные испытания и воскресение – сам стал Богом. Такая религия была понятна всем вчерашним язычникам, которые не могли или не хотели вникать в богословские споры о догматах веры и о природе Святой троицы.

Безусловно, миссионерская деятельность Ария быстро набирала обороты, но такая упрощенная концепция ставила под сомнение все основные принципы христианства: единобожие и поклонение Творцу. Ведь со слов Ария получалось, что раз Христос, как и все прочие люди, был порожден Богом-отцом, то он имел такую же тварную природу, как и весь мир. То есть, он не мог считаться равным Творцу, а был как бы «младшим богом» - примерно как Геркулес по отношению к Юпитеру. Или как светоносный ангел Кауто по отношению к Митре. Поэтому, как замечали отцы церкви, арианская ересь по сути была настоящим язычеством, замаскированным под христианство. В итоге новый епископ Александрии по имени Александр закрыл школу Ария, а сам пресвитер был изгнан из города и отлучен от церкви.

Но гонения только прибавили Арию популярности. По свидетельству историков, тогда на сторону опального пресвитера перешли 700 монахинь, 12 диаконов и 6 пресвитеров – то есть, более трети всего духовенства Александрии. Нашлись у Ария и влиятельные покровители – например, епископ Евсевий Никомедийский, имевший огромное влияние на императорский двор. Всего же в партии Евсевия, как писал историк Филосторгий, состояло 22 епископов восточных городов, которые очень негодовали, когда их называли поклонниками учения Ария. «Мы и не думали быть последователями Ария, - говорили они. - Как мы, епископы, да последуем за пресвитером? Мы испытали и исследовали веру Ария и его приняли в свое общение, а не сами к нему присоединились». (11)

В 325 году конфликт вышел на государственный уровень, и «арианский вопрос» стал предметом обсуждения на Первом Вселенском соборе в Никее. Император Константин Великий принял сторону большинства собравшихся, и в итоге отцы церкви приняли Символ Веры –молитву, излагающую основополагающие догматы христианства, включая и догматы о равенстве и единосущности Отца, Сына и Святого Духа. Арианство было признано ересью, а сам Арий был приговорен к ссылке в провинцию Иллирия ( позже он был убит своими противниками в Константинополе).

Но ариане вовсе не собирались сдаваться. В конце концов, если Символ веры можно принять простым голосованием, то голосованием его можно изменить или вовсе принять другой. И ариане под руководством Евсевия Никомедийского начали скрытую борьбу – причем, не столько против самого догмата единобожия, сколько против духовенства из «Никейской партии». Главным же козырем ариан стало положение «придворной партии», обретенное после того, как в 337 году Евсевий Никомедийский крестил самого Константина Великого. Арианами стали и дети императора, но самым ревностным поборником арианской ереси стал император Валент, занявший престол в 364 году. Профессор Василий Болотов писал: «Церковная политика Валента имела целью объединить Восток под гегемонией ариан. Партии, не имевшие общения с арианами, подвергались преследованию. Сам Валент старался личным влиянием действовать в интересах ариан. Нередко он, прибыв в какой-то город, ставил епископу альтернативу: общение с арианами или изгнание… Таким образом, он давил на отдельные единицы, которые одна за другой или изменяли делу никейской веры, или были устраняемы». (11)

* * *
Революции редко достигают поставленных целей. Если римская молодежь в начале века и хотела добиться более справедливого миропорядка, основанного на общинности и христианских ценностях, то результат вышел прямо противоположным.

Как только христианство стало приобретать характер государственной религии, так в Церковь сразу же кинулись сонмы карьеристов и состоятельных богачей, стремившихся оказаться на хорошем счету у императора. Для этих вчерашних язычников все споры вокруг спасения души и природы самого Христа не имели никакого значения, ведь на кону стояли куда более весомые вещи - власть и деньги из императорской казны. И за эти блага они были готовы пускать в ход все средства – от клеветы до физического устранения конкурентов. Как писал в те годы епископ Афанасий Великий, «заносимы были обнаженные мечи на святых дев (монахинь) и братий… Против них совершались позорные поступки, — посылаемы были толпы язычников, обнажать, бить их, бесчинствовать пред ними, грозить им алтарями и жертвами, и иной безчинник, как бы по данной уже от епарха власти, в угодность епископам, брал деву за руку и влек ее к первому встретившемуся жертвеннику, подражая тем временам, когда необходимо было принести жертву... И все это терпели они во время поста от тех, которые в домах пировали с епископами. (12)

К примеру, новый епископ Александрии Георгий Каппадокийский, арианин и близкий друг императора, распорядился всех неугодных священнослужителей продать в рабство на рудники, а прихожан, осмелившихся выступать в защиту гонимых епископов, велел высечь плетьми и изгнать из города. Правда, через несколько лет Георгий Каппадокиец сам оказался жертвой насилия – он был убит восставшими горожанами, которые привязали его труп к верблюду и на потеху толпы возили по городским улицам.

Епископы городов Антиохия, Газа и Александрополь лишь чудом избежали смерти после того, как ариане донесли властям, будто бы священники оскорбительным образом отзывались о Елене, матери императора.

В догматические споры были вовлечены и простые прихожане. «Ты спросишь о волах, а он любомудрствует тебе о Рожденном и Нерожденном, - писал богослов Григорий Нисский. – Хочешь узнать о цене хлеба, а он отвечает тебе, что Отец больше, а Сын у Него под рукой; если скажешь, что пригодна баня, решительно говорит, что Сын из ничего. Не знаю, как надлежит назвать это зло - бредом или сумасшествием и такой повальною болезнью, которая производит помешательство в рассудке.» (13)

В итоге уже к середине IV века ариане праздновали полную победу над разгромленной партией «никейцев». В восточной части Римской империи остался всего лишь один единственный неарианский епископ - Афанасий Великий из Александрии, да и того пять раз подряд изгоняли из города, ложно обвиняя его в различных преступлениях. В западных провинциях «никейцы» еще кое-как сопротивлялись, но и там действовала мощная группировка ариан, постепенно подмявшая всю церковную жизнь.

Но тут на пути мировой гегемонии ариан встало одно, но весьма существенное препятствие – старый консервативный Рим.

* * *
Конечно, это был уже не тот великолепный мегаполис эпохи Августа Октавиана или Марка Аврелия – в Вечном городе уже нельзя было встретить ни императоров, ни влиятельных чиновников двора, ни богатых олигархов. Из-за нескольких эпидемий чумы количество жителей сократилось до 200 – 300 тысяч человек, и многие городские кварталы превратились в руины, поросшие бурьяном и сорняками. Но христианский энтузиазм восточных провинций никак не коснулся медленно умирающего Рима. В середине IV века здесь было всего семь церквей, причем пять из них располагались за городской чертой. Только Латеранская базилика - резиденция Римского епископа, да церковь Святого Креста Иерусалимского находилась внутри городских стен, но и их «сослали» на восточную окраину.

А вот в центре Рима по-прежнему стояли языческие храмы, и практически все горожане – от знатных сенаторов до нищих плебеев – были убежденными язычниками, которые видели в новой религии лишь угрозу всей империи и традиционному миропорядку. Римлян поддерживала и жители западных провинций, и короли варваров, которые в то время практически срослись с Римом в единый военно-экономический организм. Понятно, что вожди франков и аламаннов, добившиеся весьма влиятельного положения при дворе, не собирались молча наблюдать за гибелью их мира.

Первый конфликт между язычеством и христианской властью вспыхнул еще в 350 году, когда военачальник Магн Магненций (сын британца и франкской матери) поднял мятеж против императора Константа, усиленно насаждавшего христианство в армии. Констант пытался бежать, но был настигнут солдатами и убит. Вскоре власть императора Флавия Магненция признал весь Запад, включая и Африку. В ответ на это император Констанций II двинул свои войска в Италию, и в окрестностях Аквилеи произошло самое кровопролитное сражение IV столетия. По некоторым сведениям, Магненций потерял 24 тысячи человек, а Констанций – 30 тысяч (14). Тем не менее, будучи не в силах удержать Италию, Магненций был вынужден отступить в Галлию, где он, покинутый всеми своими сторонниками, покончил жизнь самоубийством.

Вторая попытка языческого реванша была связана с именем императора Флавия Клавдия Юлиана, который вошел в историю под именем «Отступник».


Юлиан Отступник  

Вообще-то, Юлиан был арианином – с самого раннего детства, он, оставшись круглым сиротой, воспитывался во дворце своего двоюродного брата, императора Констанция II, окруженный арианскими священниками. Мальчик получил блестящее образование – в том числе и благодаря усилиям придворного евнуха Мардония, сумевшего познакомить будущего императора с лучшими образцами классической эллинистической литературы и философии. Несмотря на строжайшие запреты богомольного императора, Юлиан даже смог тайком прослушать курс лекций знаменитого языческого ритора Либания – для этого принц нанял человека, которому поручил записывать слова Либания, а потом изучал конспекты. Неудивительно, что христианство вскоре стало представляться ему как чудовищная смесь насилия, интриг, бесплодных догматических споров и грубых суеверий.

Но не только воспитание сыграло свою роль в обращении Юлиана от арианства к язычеству. В возрасте 24 лет Юлиан принял командование войсками в Галлии и провел несколько удачных походов против аламаннов и франков, самовольно захватывавших земли на границах империи. религиозные распри подтачивали основы всего государства, которое было уже не в состоянии дать отпор воинственным соседям. Поэтому, став полновластным хозяином империи, Юлиан провозгласил политику религиозной терпимости, а сам стал последовательно восстанавливать языческие государственные культы в «новой очищенной форме эллинизма», за что, собственно, христиане и назвали его «Отступником». Что ж, кто знает, может быть, у Юлиана и получилось бы реформировать язычество, но история отпустила ему мало времени – через два с половиной года правления, в июне 363 года, он был смертельно ранен дротиком в ходе боев с персами. Впрочем, ходили слухи, что императора убил кто-то из своих солдат – некий христианин, отомстивший Юлиану за отречение от веры. Либаний в своей надгробной речи Юлиану прямо сказал: «Имени убийцы я не знаю, но что убил не враг: явствует из того, что ни один из врагов не получил отличия за нанесение ему раны». (15)

Император Валентиниан, занявший престол в 364 году, также старался быть терпимым к религиозным спорам, хотя он с недоверием относился к языческой римской аристократии, ведь сам он был выходцем из низшего сословия. И, как писал Аммиан Марцеллин, он правил, «никого не обижая приказом избрать тот или иной способ поклонения богу». (4) Впрочем, такая благодушная политика продолжалась недолго - ровно до того момента, когда Валентниан осознал, что арианские епископы, действующие в его стране, проводят линию установления гегемонии Константинополя над Римом. То есть, фактически являются «пятой колонной» императора Валента. Поэтому Валентиниан и начал поддерживать сторонников «никейской партии».

Показательный случай произошел в 366 году при избрании нового епископа Рима, когда спор между враждующими партиями христиан быстро перерос в кровавое побоище, в ходе которого погибло 137 человек. В итоге победили сторонники «никейца» Дамаса, а его противник - чудом выживший в резне дьякон Урсин – был особым указом изгнан из города. Более того, Дамас тут же получил щедрое финансирование из казны, и, как писал Аммиан Марцеллин, «стал выезжать на колеснице, одеваться в пышные одежды и давать банкеты, превосходящие пищею императорский стол». (4) Даже римский градоначальник, не самый бедный человек в городе, при виде столь вызывающей роскоши воскликнул: «Сделайте меня римским епископом, и я стану христианином!» (10)

Что ж, под этими словами язычника мог бы подписаться и епископ Амвросий Медиоланский - человек, который фактически создал католическую Церковь. 


Амвросий Медиоланский

* * * 
Амвросий родился около 340 года в провинциальной аристократической семье. Его отец был префектом города Августа Тревиров, сам Амвросий с детства жил в Риме и получил превосходное по тем временам образование. Наверняка, он был вхож и в высшие круги богемной «золотой молодежи» - позже Амвросий прославился как поэт и музыкант, сумевший значительно усовершенствовать христианскую литургику. В Русской Церкви нет, наверное, ни одного человека который не слышал бы его гимн «Тебе Бога хвалим» («Те Deum laudamus») - он поется на благодарственных молебнах и на молебне Новогоднем. (Правда, от старого гимна остались лишь слова Амвросия Медиоланского, а вот музыку написал композитор начала 19 века Дмитрий Бортнянский.)

Свою карьеру Амвросий начал с должности адвоката, потом стал советником в аппарате наместника Италии, а через некоторое время молодой старательный чиновник привлек внимание и самого императора Валентиниана. В 373 году Амвросий переехал в Медиолан, где находился двор императора, и был назначен на пост наместника сразу двух провинций северной Италии - Лигурии и Эмилии. Наверное, он бы смог дослужиться и до самых высших постов в имперской администрации, но в 374 году скончался прежний епископ Авксентий - арианин и ставленник Валента. Епископ Дамас много лет воевал с Медиоланским епископом, пытаясь сместить его, но все было напрасно. Теперь же в дело вступил сам император, который решил назначить на столь важный пост своего человека, и выбор его пал на префекта провинции, который хоть и не был христианином, зато был всецело обязан императору.

Так 34-летний Амвросий – язычник! – стал христианским епископом. Бывший префект был крещен, затем рукоположен в священники и поставлен на должность епископа, пробежав, таким образом, за несколько дней все ступени церковной иерархии.

Сложно сказать, обрел ли Амвросий за такой короткий срок веру в Христа, важно другое – все теологические и догматические споры он воспринимал лишь как продолжение политического соперничества между Западом и Востоком. Как и большинство аристократов, Амвросий был убежден, что только Рим – историческая колыбель и древний сакральный центр всей империи – мог претендовать на статус духовного центра новой государственной религии. Кроме того, немаловажное значение имел и тот факт, что именно в Риме приняли мученическую смерть апостолы Петр и Павел, основатели христианской Церкви. Претензии же строящегося Константинополя на первенство (или, что еще хуже, Александрии или Антиохии) воспринимались римлянами как оскорбление – ведь эти выскочки-греки, подлые ростовщики и гнусные мародеры, строили свой «второй Рим» за счет разграбления богатств Италии!

Но, как бы не были велики амбиции Амвросия и Дамаса, для исполнения этих замыслов требовалась сущие «пустяки»: искоренить арианство на Востоке и очистить сам Рим от всякой языческой скверны. То есть, задача была практически невыполнимой.

Но, казалось, сами небеса помогали Амвросию. Осенью 374 года огромная армия квадов форсировала Верхний Дунай, и император Валентиниан, не раз воевавший с варварвами в Галлии, лично возглавил военный поход. Квады были разгромлены, но и сам император во время мирных переговоров скончался от инсульта, не сумев совладать с приступом ярости. Новым императором Запада стал 19-летний Грациан – сын Валентиниана от первого брака. 

Политика и прочие скучные государственные дела Грациана не интересовали в принципе. Как писал Секст Аврелий Виктор, «днем и ночью император был занят не чем другим, как упражнением в метании копья, считая за величайшее удовольствие и за божественное искусство, если попадал в цель… Он был бы полон всякой добродетели, если бы направил свой ум к познанию искусства управления государством; но он чуждался этого не только по своей нелюбви к этому занятию, но и уклоняясь от практики.» (16)

В итоге вся власть в империи фактически перешла в руки деятельного Амвросия, который обладал неограниченным влиянием на юного недоросля.

С этого момента в Риме начались беспрецедентные гонения на язычников. Первым делом Амвросий добился того, что бы Грациан отказался от титула Pontifex Maximus – главы всех языческих жреческих коллегий Рима. Это решение имело не только символическое значение – поскольку теперь император не имел никакого отношения к языческим культам, было прекращено финансирование всех публичных мероприятий, имевших хоть какое-то отношение к прежней религии.

Затем епископ распорядился убрать из здания Сената древний символ государственной власти - Алтарь богини Победы, на котором испокон веков императоры и сенаторы приносили клятвы при вступлении в должность, а жертвоприношения с использованием животных стали караться смертной казнью. (Впрочем, истории не известно ни одного случая, когда эта мера была применена к язычнику, застигнутому при исполнении своих религиозных обрядов). На все жалобы язычников Амвросий давал лаконичный ответ: «Об убытках жалуются те, кто никогда не жалел нашей крови, кто разрушал сами здания церквей.» (5)

А ровно через год аналогичным образом решилась и проблема господства арианства. 




* * *
… Дождливым летом 376 года до императора Валента, остановившегося в Антиохии, дошли тревожные слухи с дунайской границы империи, куда внезапно нахлынули толпы беженцев из соседнего государства тервингов-вестготов. Они пришли не с оружием в руках, как это уже случалось прежде, но с мольбами о помощи - как говорили готские послы, их королевство погибло, а уцелевших преследовала «доселе неизвестная раса людей», которые «явились из отдаленного уголка земли, разрушая все на своем пути подобно буре, обрушившейся с высоких гор.»

Это были кочевники-гунны, и в глазах жителей Средиземноморья они действительно выглядели как само воплощение уродства и варварства. К примеру, Иордан Готский писал, что гунны произошли от демонов пустыни и злобных колдуний скифского племени: «Когда их (колдуний), бродящих по бесплодным пространствам, увидели нечистые духи, то в их объятиях соитием смешались с ними и произвели то свирепейшее племя, которое жило сначала среди болот, — малорослое, отвратительное и сухопарое, понятное как некий род людей только лишь в том смысле, что обнаруживало подобие человеческой речи. Никто не мог сравниться с ними в жестокости и уродстве – одна черта подчеркивала другую – поскольку они разрезали своим сыновьям щеки, чтобы, когда те станут взрослыми, борода росла у них клоками (очевидно, речь идет о шрамах, полученных мальчиками в ходе обряда инициации – Авт.). Они жили как настоящие дикари, не пользуясь огнем и поедая пищу сырой, а мясо подкладывали под лошадиные седла, что бы оно подгнило и размягчилось…. Побеждали их не столько войной, сколько внушая величайший ужас своим страшным видом. Их образ пугал своей чернотой, походя не на лицо, а, если можно так сказать, на безобразный комок с дырами вместо глаз.» (17)

Конечно, в реальности гунны не имели ничего общего со своим имиджем кровожадных дикарей. Когда-то этот народ обитал в степях нынешней Монголии, но глобальная климатическая катастрофа начала нашей эры, ставшая причиной натиска варваров на границы Римской империи на Западе, нарушила и упорядоченный быт кочевников Востока. Рухнула привычная цикличность сезонов, пастбища и пашни были занесены снегом, голод и болезни уносили все больше жизней… Прежде бескрайних просторов степей вдруг перестало хватать на всех, а с севера все шли и шли переселенцы.

Сначала гунны, как и все другие народы, отправились было на теплый юг, но там их уже поджидали войска племенного союза Маньчжурии. Как сообщают китайские источники, в 87 году н. э. маньчжуры отбили натиск гуннов и даже захватили их вождя в плен, с которого содрали кожу - в качестве трофея. Еще через два года гунны потерпели окончательное поражение, и их рассеянные племена были вынуждены идти на запад. Где-то в середине IV века. гунны переправились через Волгу и двинулись в сторону причерноморских степей, подгоняемые в спину другими народами - прежде всего, тюрками.

Вскоре передовые отряды гуннов достигли побережья Азовского моря и подчинили своей власти местные кочевые племена (Иордан Готский приводит список покоренных гуннами народов - алпидзуры, алцилдзуры, итимары, тункарсы и боиски). Очевидно, они тогда же вступили в конфликт и с королевством остготов, которым тогда правил Германарих (или Эрменрих в латинских источниках), который считал тамошние степи своей вотчиной. Однако, готов защищала естественная водная преграда - река Днепр. Но кочевники нашли обходной путь – через мелководные заливы и лиманы Азовского моря, и от первого же толчка рыхлая империя Германариха рухнула как карточный домик.

Впрочем, гуннам сопутствовал успех еще и по той причине, что в те годы державу Германариха раздирал на части серьезный внутриполитический кризис. Иордан Готский так описал смуту в остготском королевстве: «Вероломному же племени росомонов, которое в те времена служило (готам) в числе других племен, подвернулся тут случай повредить ему (Германариху). Одну женщину из вышеназванного племени росомонов, по имени Сунильду, за изменнический уход от короля ее мужа, король Германарих, движимый гневом, приказал разорвать на части, привязав ее к диким коням и пустив их вскачь. Братья же ее, Cap и Аммий, мстя за смерть сестры, поразили его в бок мечом. Мучимый этой раной, король влачил жизнь больного. Узнав о несчастном его недуге, Баламбер, король гуннов, двинулся войной…»(17)

Что ж, эта демонстративная расправа над несчастной Сунильдой наглядно показывает, что держава остготов и без всяких гуннов доживала свои последние дни. Каковы бы ни были прегрешения вождя племени росомонов, ясно, что он не стал бы замышлять ничего серьезного против Германариха, оставив при дворе в заложниках свою жену, детей и других родственников. Скорее всего, устроив эту жуткую казнь по явно надуманному поводу, Германарих рассчитывал преподать вассалам наглядный урок – дескать, смотрите, что ждет ваших родных и близких в случае даже малейшего неповиновения. И неслучайно его гнев обрушился на «вероломное племя» росомонов, в котором легко опознать славян – народ, который «никоим образом нельзя склонить к рабству или подчинению». (18) Через несколько лет на славян обрушился наследник Германариха король Винитарий, который «распял короля их Божа с сыновьями его и с семьюдесятью старейшинами для устрашения, чтобы трупы распятых удвоили страх покоренных». (17)

Но страх уже не работал. Многочисленные подданные Германариха только и ждали подходящего случая, что бы ударить в спину остготским владыкам. Помимо славян на строну гуннов перешли кочевники-аланы, которые и помогли гуннам завершить разгром армии остготов. В итоге Германарих предпочел покончить жизнь самоубийством, а готская знать смиренно признала власть гуннского вождя Баламбера.

Быстрое падение державы Германариха произвело сильное впечатление на их соседей вестготов, которые обитали за Днестром. Король вестоготов Атанарих бросился было ремонтировать и укреплять старую линию римских укреплений вдоль Днестра, но гунны опередили его. Переправившись ночью через Днестр, они обошли крепостные валы с тыла и устроили настоящую резню. Второй раз вестготы попытались закрепиться на берегу реки Прут, но и там они были наголову разбиты. Армия Баламбера, совершив марш-бросок через Карпаты и тайные горные перевалы, ударили вестготам в спину. И тогда они бросились бежать к Дунаю, надеясь найти спасение под крылом могучего соседа. Именно они и принесли в Европу первое известие о нашествии таинственной и непобедимой орды дикарей с самого края земли. 

* * *
Императора Валента, однако, беспокоили не столько фантастические рассказы о неведомых пришельцах с востока, сколько вполне реальные толпы беженцев на границе, умолявшие дать им пристанище. Их было настолько много, что Аммиан Марцеллин привел строку из Вергилия: «Сосчитать их было столь же невозможно, Как сосчитать понимаемые ветром песчинки в Ливийской пустыне.» (4)

Поскольку, в случае крайней нужды, готы могли форсировать Дунай и без разрешения властей, Валент решил воспользоваться ситуацией к обоюдной выгоде. Он разрешил вестготам поселиться в провинциях империи , но с тремя условиями. Во-первых, все готы должны были сложить оружие. Во-вторых, принять крещение по арианскому канону и присягнуть императору на верность. И, наконец, принять на себя обязательство отправлять практически всю молодежь на службу в армию империи – в то время Валент вел очередную войну с Персией, и солдат катастрофически не хватало. 


Страница из готской Библии

Со всеми выдвинутыми условиями готы охотно согласились. Не возникло вопросов и с Крещением – по логике язычника, раз в этой земле властвует христианский Господь, значит, надо поклоняться именно Ему. К тому же, у готов уже давно действовал своей христианский миссионер – арианский епископ Вульфила, который перевел Священное писание на готский язык.

То, что произошло дальше, никак нельзя назвать «гуманитарной помощью переселенцам». Имперские чиновники, отвечавшие за прием и размещение беженцев – главнокомандующией армией на Балканах Люпицин и некий Максим, оставили вестготов в пересыльных лагерях, открытых прямо на болотистых берегах Дуная. Голод в лагерях стоял страшный, а римские чиновники специально задерживали поставки еды, что бы вынудить беженцев продавать последнее и даже предоставлять рабов в обмен на собак, которых пустили в пищу: одна собака – один раб. «И среди таковых забирались даже сыновья вождей», – писал Марцеллин.

Неизвестно, сколько бы продолжался такой грабеж, но тут через Дунай – уже без всякого разрешения римских властей – перебралась довольно многочисленная группа остготов, бежавших от гуннов. Лупицин, опасаясь бунта, попытался было заманить в засаду и перебить вождей вестготов вместе с королем Фритигерна, но те, заподозрив неладное, первыми напали на римских солдат. И тут толпа беззащитных беженцев превратилась в мстительную орду, которую уже никто из римлян был не в состоянии сдержать. Готы, «подобно диким зверям, вырвавшимся из клетки, прокатились неистовым потоком по широким просторам Фракии». На Балканы вновь опустился кошмар анархии и всеобщего разрушения, описанный Марцеллином: «младенцы, убитые на груди матерей, изнасилованные женщины, уводимые в рабство мужчины, оплакивающие пепелища своих домов и сокрушающиеся по поводу того, что дожили до этого дня».

Почти два года готы безраздельно владели римскими городами на полуострове, пока император Валент, спешно вернувшийся в Константинополь, собирал по провинциям боеспособную армию. О катастрофической нехватке солдат говорит хотя бы тот факт, что, как писал архиепископ Григорий Турский, христианский император приказал «призывать христианских монахов на воинскую службу, а не желающих приказывал бить палками» (19)

Наконец, Валент сообрал 15-тысячное войско (против 10 тысяч готов) и лично возглавил «поход возмездия». Решающая битва состоялась 9 августа 378 года от Р.Х. недалеко от города Адрианополя. Римляне первыми атаковали вестготов, которые поспешили укрыться с семьями в «вагенбурге» – передвижной крепости, составленной из тяжелых повозок, сцепленных в виде круга. Битва продолжалась весь день – натиск с обеих сторон был настолько силен, что «воинам стоило огромного труда поднять руку с оружием». Но потом римские легионы были окружены силами тяжелой готской кавалерии, и началось настоящее избиение. Сам император Валент погиб во время беспорядочного бегства. Марцеллин оставил нам красочное описание, как он пробирался меж мертвых тел, «медленно шагая через груды трупов», и умер от стрелы какого-то варвара посреди обычной солдатни. Его тело так и не нашли, да, наверно, и не особенно искали. В тот день Восточная Римская империя потеряла две трети своих вооруженных сил – примерно 40 тысяч человек, то есть, в два раза больше, чем Вар в Тевтобургском лесу, и Константинополь в течении долгих десятилетий не мог оправиться от этого удара.


Император Валент
* * *

Просмотров: 1149 | Добавил: Zenit15 | Теги: Время венетов XIV: война за веру ра | Рейтинг: 5.0/5
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Форма входа

Поиск
Календарь
«  Февраль 2017  »
ПнВтСрЧтПтСбВс
  12345
6789101112
13141516171819
20212223242526
2728
Архив записей
Наш опрос
Оцените мой сайт
Всего ответов: 208
Друзья сайта
  • Официальный блог
  • Сообщество uCoz
  • FAQ по системе
  • Инструкции для uCoz
  • Статистика

    Онлайн всего: 1
    Гостей: 1
    Пользователей: 0