Четверг, 28.03.2024, 18:54

Мой сайт

Главная » 2017 » Февраль » 2 » Время венетов –VIII: Germania Magna
14:36
Время венетов –VIII: Germania Magna

Время венетов –VIII: Germania Magna

О "германском" прошлом славянских народов.
Время венетов –VIII: Germania Magna
 
Автор Владимир Тихомиров, главный редактор "Исторической правды"

Продолжение. Предыдущая часть - глава VII.  

В 1993 году Германский археологический институт впервые начал раскопки близ деревни Вальдгирмес под городом Вецларом в федеральной земле Гессен, где незадолго до того было случайно обнаружено несколько предметов римской эпохи. И раскопки мгновенное породили настоящую научную сенсацию: как обнаружили историки, тут располагался не полевой легионный лагерь, не лесной форт, а большой римский город. Центр занят форумом, от него расходятся по сторонам света под прямыми углами классические магистрали — кардо и декуманус — все как в бесчисленных латинских колониях от Атлантики до Леванта. На форуме, очевидно, возвышалась конная статуя Августа из позолоченной бронзы — было обнаружено около 200 ее обломков, а с северной его стороны стояла каменная базилика, где, судя по всему, заседали муниципальный совет и суд. Кроме того, к нынешнему моменту локализованы и расчищены два десятка больших частных домов. Их обитатели пользовались керамикой из Италии, а некоторые даже выкладывали полы дорогой мозаикой.

Так из небытия показались останки страны, которой, как думали многие поколения историков, никогда не существовало – римской провинции Germania Magna – то есть, Великая иди Большая Германия.


Деталь конной статуи Августа, найденная при раскопках в Вальдгирмесе. 

История же этой страны началась в 15 году до н.э., когда принцепс Октавиан Август решил продолжить замыслы своего божественного отца по покорению Германии. В тот год Август решил посетить северные провинции и лично проверить, как обстоят дела на местах. Галлами тогда управлял вольноотпущенник Лициний – бывший раб, захваченный еще Юлием Цезарем, но потом сумевший выкупить себе свободу. Но недаром говорят, что нет хуже господина, чем бывший раб. Лициний откровенно грабил население провинции. Дело дошло даже до того, что наместник распорядился удлинить на два месяца год – что бы собрать побольше налогов. Когда Августу стало об этом известно, Лициний пригласил принцепса к себе и пожертвовал в казну все накопленные сокровища, конфискованные у варваров, как он утверждал, только лишь с одной целью – помешать кому бы то ни было использовать эти богатства для заговора против римской власти. 


Реконструированная статуя Августа в Вальдгирмесе.

Август согласился с этим явно надуманным оправданием – отчасти и потому, что как раз накануне его визита варвары разгромили V легион, которым командовал сенатор Марк Лоллий. Поражение было не столько трагичным, сколько позорным – при отступлении солдаты потеряли орла – боевой штандарт легиона, а за такие вещи в империи карали очень строго: половине легиона грозила пожизненная «пенсия» в рудниках. И оскорбление, нанесенное Риму варварами, требовалось срочно смыть кровью врагов, а потому Август и распорядился перенести границы империи на восток – как минимум, до самой Эльбы. 

Командовать этой операцией Август доверил своим пасынкам – братьям Тиберию и Друзу из древнего патрицианского рода Клавдиев. Тиберий, будущий император Рима, был уже опытным полководцем – он уже командовал войсками во время войны в Северной Испании и возглавлял поход на восток, когда было завоевано армянское царство. Поэтому и вся военная кампания прошла как пор нотам. 


Макет римского города на месте Вальдгирмеса. Показаны только раскопанные и исследованные дома, тогда как большая часть римского города занята современной застройкой.  

Первым делом войска Тиберия и Друза заняли перевалы и стратегически важные проходы в южном предгорье Альп, откуда они обрушились на племена ретов и винделиков. Последний народ для нас особенно интересен, поскольку само это название дословно означает «венетов, обитающие на реке Licus». Покорение винделиков воспел и поэт Гораций: 

"Откуда навык этот, неведомо, 
Но весть правдива: лютых винделиков: 
Непобедимых в дни былые? 
Юный воитель разбил в сраженье!" (1)

В честь победы над венетами римляне даже основали на месте их городища новый город Augusta Vindelicorum в районе современного немецкого города Аугсбург.

Еще один указатель – римский город Виндонисса, ставший базой XXI «Стремительного» легиона. Ныне этот город известен как Брюгге – настоящее место паломничества европейских туристов, желающих взглянуть на настоящий средневековый город с тихими улицами-каналами. 

Венеты - винделики дали название и новообразованной римской провинции Винделиция (Vindelicia), которая простиралась от Боденского озера до Дуная.

В 12 году до Р.Х. войска Друза перешло Рейн и, покорив племена хавков и бруктеров, без особых приключений форсировал Везер и даже вышел к берегам Эльбы. Так далеко на северо-восток римские войска еще ни заходили ни разу за всю свою историю, причем, что удивительно, покорение Германии прошло без эксцессов и вооруженной борьбы. Вероятно, это можно объяснить как неожиданностью нападения, так и тем, что Друз стремился вовсе не уничтожить германские города и села, а скорее предлагал местной аристократии заключить оборонительный союз. 

Кроме того, надо отдать должное и традиционной римской «стратегии меча и лопаты». Это в любой другой стране мира для победы было достаточно разбить регулярную армию противника в генеральном сражении и захватить его города. Но в Германии все было иначе. У варваров не было регулярной армии, а, следовательно, не могло и быть генерального сражения. У германцев не было и крупных городов, а в случае опасности они, как подсказывал опыт Юлия Цезаря, легко бросали свои деревни, и уходили в дебри лесов. Что толку было их преследовать? И Друз почувствовал, что есть только один способ покорить эту страну – построить там настоящие города с театрами и рынками, приучить варваров к оседлому образу жизни. Но самое главное – построить надежные дороги и пути сообщения, только благодаря которым дикие земли и можно превратить в цивилизованную провинцию.

И вот, всего за два года легионы Друза построили между Рейном и Эльбой более 50 крепостей. Причем, каждая крепость была не просто военным лагерем, но прообразом настоящего города – со своей центральной площадью, храмами, торговыми рядами и кварталами лачуг, где жили мелкие ремесленники, оружейники, маркитанты и шлюхи, неизменно сопровождавшие войска в походах. Столицей новой провинции стала крепость Ветера (ныне – город Биртен), расположенная у слияния Рейна с рекой Липпой, по которой шло снабжение провиантом наступающих войск. Другие города–крепости тоже строились на берегах судоходных рек – ведь водные артерии тогда были единственной дорогой сквозь чащобу германских лесов. 

Но реки в Германии все еще контролировали венеты, а поэтому римляне начали в спешном порядке строить свой речной флот, без которого о господстве в Германии можно было только мечтать. Кроме того, по приказу Клавдия Нерона Друза были прорыт и канал в заболоченной и мелководной дельте Рейна, дабы облегчить выход кораблей в открытое море. Таким образом, римляне получили и обходной морской путь– отныне любой корабль, вышедший из Галлии, мог легко достичь римских поселений в Верховьях Рейна. Кроме того, и римские войска, расквартированные в рейнских лагерях, могли быть за считанные дни переброшены через Северное море на Эльбу, что бы подавить любое восстание. 

В итоге Друз мог с полным правом готовиться к триумфу – все местные племена были поставлены перед выбором: либо они должны были принести клятву верности Риму и покорно заплатить все налоги и подати, либо – бежать еще дальше на восток за Эльбу. Впрочем, не исключено, что римские войска со временем могли бы дойти и еще дальше – вплоть до самой Вислы, но тут с полководцем Друзом приключилось довольно странное и почти мистическое происшествие. Историк Дион Кассий писал, что как только Друз выехал на берег Эльбы, ему навстречу вышла одинокая друидесса – историк описал ее как женщину исполинского роста. Обращаясь, она произнесла:

- Куда ты так торопишься, ненасытный Друз? – спросила она полководца на чистейшей латыни. - Судьбе не угодно, чтобы ты вступил на эти земли. Ступай прочь, ибо и дело твое, и жизнь твоя подошли к концу. (2)

Смущенные пророчеством римляне повернули к лагерю, но тут лошадь Друза оступилась, и тот упал на землю, сломав себе ногу. Полковой лекарь наложил на перелом шину, но через месяц рана загноилась, началась гангрена, и овеянный славой покоритель Германии скончался. Его прах был доставлен в Рим и торжественно захоронен в мавзолее Августа на Марсовом поле.

Так Эльба (или римский Альбис) почти на два десятилетия стала восточной границей новой провинции Germania Magna. Именно тогда – в 8 – 9 годах до Р.Х. и впервые возникло название этой местности, которое без каких-либо изменений употребляется вот уже больше двух тысяч лет. 

Правда, все это время историки почему-то полагали, что Germania Magna была не более, чем фантазией Августа – дескать, самолюбивый принцепс не мог допустить и мыли, что его планы могут кончиться неудачей, а потому и повелел всем подданным дружно поверить в существование выдуманной им провинции. Но результаты раскопок на восточном берегу Рейна красноречиво свидетельствуют, что римские колонисты строили здесь не походные лагеря, но большие города, планируя обосноваться здесь на века.

* * *
Когда мы слышим слово «Германия», то на ум сразу же приходят музыка Вагнера, «Зимняя сказка» Генриха Гейне, кожаные штаны баварцы и лихие напевы тирольцев. Точно также, упоминая древние германские племена, большинство обывателей представляет того же самого баварца, но только обернутого в звериные шкуры и в рогатом шлеме. Размахивая двуручным топором, он кричит свой боевой клич на чистейшем немецком: «Доннар ветер! Хенде хох!»

Точно таким же образом думал и немецкий археолог герр Карл Шухардт, основатель «Северо-западно-германского союза археологических исследований» и Римско-Германской комиссии, который вознамерился доказать научному миру прямое происхождение немецкого народа от легендарных арийцев, которые были не дикими охотниками, а народом воинов, художников и философов. Причем, не просто рядовыми философами, а самыми лучшими в мире философами, которым даже сократы с платонами в подметки не годятся, поскольку, дескать, хладные ветра Севера помогли арийским пращурам сохранить в неприкосновенности нравственный запас «золотого века» человечества. И вот, в поисках следов этих самых «индогерманцев» профессор Шухардт в 1908 году отправился в местечко Ромершанце (Romerschanze) недалеко от Потсдама. Где ж еще искать «ариев», как не в деревне, чье название в дословном переводе означает «римские военные укрепления». Однако, вместо нордических древних баварцев или бранденбужцев он нашел… славян. Вернее, не самих славян, но останки поселения лужицкой археологической культуры бронзового века, которая всегда соотносилась с лужицкими славянами. Или венетами – вендами, как называли славян немецкие этнографы. 

Да, именно венеты в начале нашей эры и населяли Германию, именно наши пращуры упоминаются в римских хрониках под расплывчатым обозначением «племена германцев».

 
Карл Шухардт

Профессор Шухардт, ясное дело, оказался вовсе не в восторге от своего открытия. Соседство с предками славян полностью подрывало его теорию расовой исключительности «индогерманцев». Тогда он перенес раскопки в деревню Бух близ Берлина, но и там он обнаружил лишь следы пра-славянской культуры. После того, как Шухгардт раскопал еще ряд лужицких городищ, перед ним встала неприятная дилемма: либо он должен был объявить, что никаких таких «нордических индогерманцев» в Германии никогда не было, либо - признать генетическое родство предков немцев и славян. 

Но герр Шухардт пошел третьим путем: он «забыл» про результаты раскопок, а своем журнале «Germania» опубликовал цикл материалов, в которых рассказывал об экспансии злобных и агрессивных славян против добрых и мирных германцев, и о прогрессивной роли последних по защите всей западной цивилизации. (3)


Профессор Карл Шухардт на раскопках

Результатами его раскопок воспользовался и другой теоретик «индогерманской идеи» - Густав Коссинна - профессор Берлинского университета и основатель Германского общества праистории. В 1926 году герр Коссинна опубликовал свой фундаментальный труд «Происхождение и распространение германцев в доисторическое и раннеисторическое время», в котором была выдвинута гипотеза о 14 культуртрегерских походах древних германцев. (4) То есть, именно доисторическим баварцам, покорившим весь мир от Северного до Черного морей, включая Азию и Африку, все европейские народы и обязаны своей высокой культурой. 


Реконструкция найденного профессором Шухардтом поселения, относящегося к лужицкой археологической культуре.

Конечно, после краха национал-социализма упоминать в академических кругах о трудах профессора Коссинны стало совершенно неприлично, но вот его тезис о противостоянии германцев и славян по-прежнему является научной аксиомой. Дескать, Коссинна написал свою книгу до прихода Гитлера к власти, а поэтому его идеи вполне как бы «научны». В конце концов, тезис о разности культур германцев и славян за ХХ век повторили столько тысяч раз, что и сейчас эти слова произносят совершенно не задумываясь – типа, «это и так все знают». И никто даже не задумывается о том, что в самой этой фразе заложен самый настоящий обман, мошенничество, построенное по всем правилам подмены понятий. 

Итак, давайте для начала разберемся, откуда появилось слово «Германия» и что оно вообще обозначает. Как утверждал в своей «Этимологии» Исидор Севильский (5), название Германии произошло от латинского слова «germino» («germinatio»), что в переводе означает «пустившие корни». Римский историк Публий Корнелий Тацит писал: «Германия — новое и недавно вошедшее в обиход слово, ибо те, кто первыми переправились через Рейн и прогнали галлов, ныне известные под именем тунгров, тогда прозывались германцами (т.е. пустившими корни на новом месте – Авт.). Таким образом, наименование племени постепенно возобладало и распространилось на весь народ; а затем, после того как это название укоренилось, он и сам стал называть себя германцами». (6)

Иными словами, говоря о Германии, римляне имели в виду родину пришлых народов – какую-то местность за Рейном. По другой версии, название Германии произошло от латинского «germanitas» - «братство», «родственный союз» - тонкий намек на то, что все проживающие там варвары являются родственниками. Впрочем, какой из этих вариантов находится ближе к истине для нас, наверное, и неважно, а поэтому мы ограничимся лишь констатацией факта, что название этой стране придумали римляне, исходившие исключительно из собственных соображений. Но, так или иначе, называя варваров «германцами», римские хронисты имели в виду только то, что эти люди обители на восточном берегу Рейна. 

А кто такие славяне? Это, как утверждает Большая Российская Энциклопедия, «группа родственных по языку народов в восточной и юго-западной Европе». То есть, славянин – это говорящий на славянском языке. Отсюда следует логичный вывод: любой славянин, проживающий в Германии, является германцем. 

Поэтому противопоставлять германцев и славян – это все равно что противопоставлять «деревянное» и «красное». 

* * * 
Но в истории немало и других глупостей. А самая большая их них заключается в том, что история все еще не хочет освободиться из плена романоцентричного взгляда на мир, согласно которому вся земля была погружена в тьму дикости и невежества, и только на берегах Средиземного моря ярко сиял маяк цивилизации – сам великий Рим. Рядом с ним светились маячки потусклее – Древняя Эллада, угасающий Древний Египет и персы – наследники Вавилона. А вокруг этих светочей прогресса была тьма-тьмущая немытых и одетых в звериные шкуры варваров, которые чего-то там себе копошились в грязи и издавали порой нечленораздельные рыки. Лишь недавно историки позволили себе признать, что и к северу от Рима тоже развивалась цивилизация европейских народов – конечно, не такая продвинутая, как римская, похуже и пожиже, но все-таки и кельтов тоже не стоит обижать, ибо люди старались, тянулись к знаниям, искали свет истины… Короче, молодцы, заработали «три с плюсом», и, слава богам, у этих кельтов хватило разума принять римскую культуру, а то так бы и остались варварами…. А вот германцы, как ни старались римляне, так и не захотели приобщиться к благам прогресса и цивилизации, а потому как они были пещерными дикарями, так ими и остались. 

"Они не прилагают усилий, чтобы умножить трудом плодородие почвы, не сажают плодовых деревьев, не огораживают лугов, не поливают огороды, - отзывались о своих соседях римские писатели. - Беспробудно пить день и ночь ни для кого не постыдно. Частые ссоры, неизбежные среди предающихся пьянству, редко когда ограничиваются словесною перебранкой и чаще всего завершаются смертоубийством или нанесением ран…» (6) Ну, что сказать - животные, да и только. 

Но так выглядел мир глазами римлян. 

Но вот на взгляд самих кельтов или венетов никакой Галлии или Германии в природе вообще не существовало – эти страны, равно как и их названия, придумали римские оккупанты. В кельтском мире была единая Европа с множеством городов-государств, и река Рейн как раз не разъединяла народы, но соединяла их – ведь как раз по Рейну с севера на юг и обратно двигались караваны торговых судов. 

Разделение «восток-запад» (то бишь, «Галлия – Германия») если и существовало в реальности, то было обусловлено чисто экономическими причинами. Об этом свидетельствует и такая беспристрастная наука, как археология – так, по мнению известного чешского археолога Любора Нидерле, автора фундаментального труда «Доисторическая археология Европы», культуры кельтов и славян вышли из одного общего источника – индоевропейской гальштатской археологической культуры. (7) 

И, как родные «сестры»-близнецы, они обладают рядом общих черт и даже специалисты порой не смогут отличить одну от другой. Но есть и одно существенное различие – латенская «кельтская» археологическая культура сформировалась в богатых торговых и ремесленных городах Центральной Европы, на самых перекрестах караванных дорог прошлого. А вот ее лужицкая «бедная родственница» выросла на отшибе, в дремучих лесах, простиравшихся от побережья Балтийского моря до Дуная, от Рейна до Вислы и Буга. А где торговли нет, там и денег мало, и предметов роскоши поменьше, и жизнь попроще – сравните хоть жизнь в Москве и Урюпинске. 

Впрочем, и «лужичане» тоже были не лыком шиты – хоть они и жили бедно, но от своих западных сородичей старались тоже не отставать. И в то время, как на берегах Роны и Сены племена кельтов строили свои города-оппидумы, на на восточном берегу Эльбы тоже росли свои мегаполисы. Например, Бискупинское городище (Biskupinie) – древняя крепость, стоявшая более двух тысяч лет назад на берегу Бискупинского озера, что в 80 километрах к северу-востоку от нынешнего польского города Познань.


Реконструкция Бискупинского городища.

Сколько веков существовал этот город – никому не известно. Но когда в Восточной Европе наступило похолодание, и на смену теплому и сухому климату пришел влажный атлантический, уровень воды в озере стал непрерывно повышаться. Много веков горожане вели упорную борьбу с водой, заливавшей поселок, но в конце концов они вынуждены были его поспешно покинуть – причем, как считают археологи, произошло это во время небывалого наводнения, когда горожане смогли унести с собой только все самое необходимое. Вода принесла с собой ил и грязь, которые на долгие века практически «законсервировали» этот деревянный город, который никогда бы не сохранился в естественных условиях. 


Валентий Швайцер у реконструированной стены Бискупинского городища.

Обнаружили же этот бесценный памятник случайно – после сильной засухи 1933 года уровень воды в озере упал, и на свет из-под слоя ила показались останки деревянных построек. На них обратил внимание местный школьный учитель Валентий Швайцер, который, к счастью для всей мировой науки, увлекался историей и даже вел школьный кружок археологии. Пан Швайцер сразу понял, что под слоем торфа может находиться что-то весьма любопытное, и позвонил в Варшаву. И вскоре к раскопкам городища приступил один из самых видных польских археологов Иозеф Костршевский, которому и предстали настоящие «славянские Помпеи» бронзового века. 

Это была настоящая крепость, стоявшая на небольшом полуострове. Вернее, даже острове – для лучшей защиты жители города-крепости выкопали ров с водой, через который перебросили мост. Сам город был выстроен в лучших традициях фортификационного искусства – высота бревенчатых стен достигала шести метров, а к единственным воротам вел узкий проход, устроенный таким образом, что бы большая группа врагов не смогла с налету атаковать ворота. Сразу же за воротами была устроена небольшая рыночная площадь, посыпанная мелким гравием – здесь устраивались собрания, шла торговля. 


Раскопки на городище.

Все остальное пространство внутри крепостных стен занимали тринадцать длинных – от одной крепостной стены до другой – домов, стоявших параллельно друг другу. Дома были «многоквартирными» - подобно современным таунхаусам, они делились на изолированные секции площадью в 7 – 10 кв. м. Обстановка в комнатах была довольно простой – слева от входа стояла широкая кровать из дубовых досок, под которой был устроен небольшой амбар для хранения зерна и других запасов провизии. Рядом стоял стол и лавки, а справа располагался очаг из обоженных глиняных кирпичей. Судя по всему, в таких «квартирах» жили княжеские дружинники со своими семьями – рядом с останками домов археологи обнаружили целые горы оружия – луки, стрелы, стальные мечи и топоры. Был и свой ремесленный квартал: в одном из домов археологи откопали останки кузнечной мастерской, в другом - целую лодку с вёслами, а в третьем – прекрасно сохранившуюся колёсную повозку-фургон. Дела у мастеров шли неплохо – археологи обнаружили в этих секциях несколько золотых монет и ювелирные изделия из Северного Причерноморья.

Но больше всего ученых поразили широкие – в два – три метра - деревянные улицы из дубовых бревен, которые были проложены между домами. За множество веков под землей накопился целый «слоенный пирог» из таких мостовых. Когда же ученые подняли самый последний слой и провели датировку возраста древесины посредством радиоуглеродного анализа и методом дендрохронологии, они ахнули – оказалось, эти дубы были спилены зимой 738 – 737 годов до Р.Х. 

Получается, что этот озерный город – ровесник самого Рима! 

А сколько таких же городов и крепостей стояло тогда по долинам Вислы, Рейна и Одера?! Сто, двести, а, может быть, и вся тысяча? Этого мы уже никогда не узнаем. Но останки древних городищ находятся по всей Германии. Впрочем, на мой взгляд, и одного знакомства с Бискупинским городищем вполне достаточно для того, чтобы отказаться повторять лживые расказы, что, дескать, наши пращуры были примитивными дикарями, лентяями, пьяницами и полудурками, влачившими жалкое существование в землянках из коровьего навоза. 


Реконструированное Бискупинское городище в наши дни.

* * *
Однако, тут же возникает другой вопрос – если на самом деле существовала эта единая доисторическая Европа, то почему об этом ни слова не упоминается в римских источниках? Напротив, если почитать античные хроники, то там можно обнаружить десятки и сотни различных племен с совершенно экзотическими названиями - батавы, бруктерны, сугамбры какие-то, усипеты…. И невольно складывается впечатление, что весь европейский континент был заселен самыми разными народами, говоривших на самых непонятных языках. И можно лишь пожалеть бедных римских колонизаторов, вынужденных как-то строить цивилизацию в этом вавилонском столпотворении. Но на самом деле никакого столпотворения не было. Большинство этих племен исповедовали одну религию, говорили на понятных друг другу языках и женились друг на друге – то есть, по сути, представляли один народ. Если, конечно, этот термин уместно употреблять в отношении людей, которые в то время вообще не задумывались о таких вещах, как национальность и национальная самоидентификация. 

А вот все эти названия покоренному народу дали римляне. Вернее, римские солдаты – они же первыми стали осуществлять рабочие контакты с местным населением. 

Вот, представьте себя в роли римского легата. Перед вами стоят несколько самых простых повседневных задач: нужно взять с подведомственных племен хлеб и другие продукты для личного состава лагеря, собрать фураж для лошадей, набрать рабочих для строительства дороги. Да и разобраться, почему это мужики с одного хутора надавали вчера по мордасам своим соседям – а вдруг это признаки бунта против власти кесаря?!

И вот, вы вызываете к себе своих верных центурионов и, тыча пальцем в карту, начинаете отдавать приказы: 

- Так, Марк Порций, возьми-ка десяток толковых парней и ступай за хлебом вот сюда… Ну, короче, к тем галлам, чьи деревни стоят за изгибом вон той реки у такой большой черной скалы. Знаешь? Ну, молодец. А ты, друг мой Клавдий Секунд, езжай со своими ребятами на другой берег, найдешь там других галлов - ну, у них там вождь такой смешной, весь в татуировках и борода до пояса… Не знаешь такого?! Ну, у них там еще крыши травой покрыты, и елки везде растут... Найдешь короче…

Но это еще не все. Вечером вам предстоит еще написать донесение проконсулу провинции с отчетом о проделанной работе – и нужно перечислить, с кого вы дань собрали, а кого конкретно усмирили во славу римского оружия и самого Юпитера. И, как вы думаете, уместно ли будет в таких же выражениях объяснять вышестоящему начальству, куда конкретно и зачем вы посылали ваших солдат? 

Конечно, это абсурдная ситуация. Для каждого мелкого племени вы придумаете свое оригинальное название – что б каждый центурион смог без дополнительных разъяснений четко понять суть вашего приказа, а не вдавался бы в долгие размышления, что солдатам делать крайне противопоказано. 

А как даются покоренным народам имена – или экзоэтнонимы, если выражаться в терминах ономастики, науки о возникновении собственных имен? 


Сегодня в Бискупине проходят фестивали исторической реконструкции.

Тут есть несколько вариантов. Во-первых, можно взять эндоэтноним – то бишь, местное самоназвание. Так, к примеру, часто делали американские колонисты или русские казаки в Сибири. При этом сам эндоэтноним, как правило, подвергается определенной фонетической ассимиляции. Вот, к примеру, есть такой народ «эннэчэ», а русские их стали звать энцами. Народ «хандэ» получил название хантов, а «утмороты» - удмуртов. Свои эндонимы с минимальными искажениями сохранили эвенки, манси, саамы и множество других народностей. (Кстати, в основе самоназваний этих народов лежит одно и то же слово – «человек».)

Но этот вариант хорош только в отдельных случаях. А как быть, если самоназвание аборигенов слишком трудно для произношения? Вот, например, есть такой народ «лыгъо равэтлъан» - то бишь, «настоящие люди». Попробуйте-ка это выговорить. Вот и русские первопроходцы не стали себе ломать язык, а взяли другое слово из языка туземцев – «чавчу», что в переводе означает «владелец оленей». И переделали «чавчу» в чукчу. Так весь народ стал называться чукчами, и их земля - Чукоткой. Основой для экзоэтнонима может служить и вообще самое распространенное слово из туземного языка. Например, русские поморы долгое время звали всех англичан «асеями» - от английского «I say» («Слушай!»). Асеи в свою очередь именовали русских «слиштами», потому что поморы всякий раз обращались к английским купцам с традиционного оборота: «Слышь, ты, мужик…» 

Можно назвать народ по месту его жительства - то есть, придумать топоэтноним. Например, это произошло с кавказским народом «йыхбы», которых сейчас в России называют «цахурами» - в основе русского экзонима лежит название их главного аула Цахур. Точно такая же история произошла и с украинцами - «козацким народом», обитавшим на окраине. 

Еще один распространенный вариант образования экзоэтнонима – патронимия, то есть, когда народ называется в честь своего вождя или какого-нибудь великого предка. К примеру, в первой половине XIX века неграми банту правил великий африканский вождь Свази, в честь которого белые «сахибы» - колонизаторы стали называть всех его подданных. А сейчас даже есть такая страна Свазиленд. А вот узбеки сами придумали себе патроним от имени великого хана Узбека, правившего в XIV веке кочевниками Золотой Орды. 

Наконец, можно и самому придумать этноним для туземцев. В этом случае в качестве основы названия берется какая-нибудь метафора, яркая деталь из внешнего облика или манеры общения. При этом такие названия могут быть как восходящими, так и нисходящими. Восходящее название - это уподобление могучему льву или трепетной лани, нисходящее – к каким-то негативным чертам. Понятно, что последний вариант в истории применялся гораздо чаще, и популярны также антропологические адъективы: "косоглазый", "бледнолицый", "черножопый". Вот, например, народ рома, в России известные как цыгане. В каждое европейской стране у них есть свой экзоэтноним - англичане их зовут gypsies ("египтяне"), голландцы - heidens ("язычники"), финны - mustalainen ("чёрные") и т.д. 

Или вот можно вспомнить, как русские иногда зовут украинцев «хохлами» - в честь «хохолков», традиционного козацкого чуба-оселедца на обритой голове. Хохлы, не оставаясь в долгу, зовут русских «кацапами». Это буквально означает «как козел» (цап — на украинском означает козла), ведь украинцам, привыкшим брить подбородки, бородатые русские солдаты напоминали козлов - единственных в животном мире существ, обладавших бородой. Кстати, в те времена имя этого животного еще не носило оскорбительной коннотации, ведь козлы для крестьян были весьма полезными. Практически в наше время сложилось еще два интересных экзоэтнонима: «титлы» и «тиблы». «Тиблами» презрительно называют русских эстонцы – от присловья «ты, бля…», а вот русские в ответ стали звать высокомерных эстонцев «титлами» - то есть, «титульная нация». 

Еще можно вспомнить и китайцев, которые для всех европейцев придумали этноним «лаовай» («лао» – важный, старый, а слово «вай» означает дикаря, варвара). На русский это слово можно перевести как «зазнавшаяся чурка» - видимо, китайским императорам с их тысячелетней историей было обидно, что их в позапрошлом веке поучали какие-то полуграмотные варвары-выскочки, обскакавшие Поднебесную в техническом развитии. 

Особенно часто такой творческий подход действует при образовании микроэтнонимов – то есть, для обозначений мелких местных сообществ внутри большой этнически однородной среды. Проще говоря, вот были русские поморы – часть русского этноса. Но внутри себя поморы делились на множество общин - «кишкобродов», «трескоёдов», «наважьи голов» и т.д. Так что, если не знать всей этой местной специфики, то читатель никогда не отнесет трескоедов к русским. 

Так вот, и древние римляне точно таким же образом придумывали экзоэтнонимы для германских племен. Вот, к примеру, в античных источниках часто встречается название племени маркоманов (marcomanni) – то есть, это «жители границ», от латинских слов «margo» - граница, и «manus» - толпа. 

Тут еще надо иметь в виду, что основным языком общения легионеров была sermo vulgaris - вульгарная латынь. А для вульгарной латыни, также как и для ее современного аналога «пиджин инглиша», характерны как фонетические изменения в произношении слов (например, слияние гласных дифтонгов, исчезновение неударенных гласных, исчезновение некоторых согласных в конце закрытых слогов, развитие в начале слов новых гласных и т.д.), так и замена падежных окончаний предлогами и другие коверканья слов. Короче, дабы не углубляться во все эти лексикологические тонкости, скажу вам сразу вывод - перевести римские экзонимы германских племен можно лишь с большой степенью вероятности. (Кроме того, нельзя забывать, что среди латинских этнонимов были и искаженные самоназвания племен.)

Тем не менее, многие «говорящие» экзонимы можно расшифровать и с обычным словарем классической латыни. Вот лишь несколько характерных примеров. Вот, например, экзоэтноним «лангобарды» – это «длиннобородые». Название племенного союза свевов (или свебов), возможно, происходит от латинского svevi (suevi) – «обученные» или «приученные». 

Зато героические нервии, под корень вырезанные Цезарем, на поверку оказались всего лишь «жилистыми» или «худощавыми людьми». Название племени «лингонов» переводится как «болтливые», их соседи неметы – это «лесовики» или «живущие в лесу». Впрочем, такие нейтральные имена – скорее, исключение из правил, ведь римские легионеры вовсе не страдали политкорректностью к туземцам. Например, экзоним племени каннинефатов, прославившегося после антиримского восстания, можно расшифровать как «люди с собачьей судьбой». Кеноманы – это «грязнорукие», а название племени «виромандуев» можно трактовать как «обжоры». 

Что ж, римским центурионам понятие политкорректности было абсолютно не свойственно. В таких же грубых солдатских выражениях они составляли и свои донесения легатам. В штабе легиона, ясное дело, тоже не филологи с этнографами сидели, для легата главное дело – порядок на вверенной ему территории, что б войска были сыты, а варвары – сидели бы ниже травы и тише воды, а уж как там эти немытые бородачи сами себя называют, его вообще не касается. Дальнейшее легко представить – донесения легата с описанием местных новостей гонцы несли наместнику провинции, оттуда сводка уходила в Рим. И вот теперь ученые спорят – куда же потом делись все это множество племен? А никуда они не делись. Просто имена этим племенам давали римляне, а как только римляне покинули Германию, вместе с ними пропали и «римские» имена германцев. А вот сами народы остались. 

Кстати, римский политик и писатель Публий Корнелий Тацит тоже понимал, что с перечислением всех этих «слабаков», «обжор» и «бородачей» происходит какая-то путаница, а поэтому он в своем трактате Germania указал, что в к востоку от Рейна живет всего один народ, внутри которого выделяются всего три этнических группы: «В древних песнопениях они славят порожденного землей бога Туистона. Его сын Манн — прародитель и праотец их народа; Манну они приписывают трех сыновей, по именам которых обитающие близ Океана прозываются ингевонами, посередине — гермионами, все прочие — истевонами. Но поскольку старина всегда доставляет простор для всяческих домыслов, некоторые утверждают, что у бога было большее число сыновей, откуда и большее число наименований народов…» (6) 

* * *
Но вернемся в провинцию «Великая Германия». Римляне довольно быстро осознали, что золота и денег из местных племен не вытрясешь, и тогда для покоренного населения была придумана новая подать – поставка солдат в римскую армию. Начало рекрутских наборов положил сам Август, набрав свою личную конную охрану из батавов – племени, жившего в низовьях Рейна. Как писали римские историки, батавы были абсолютно бесстрашны и, если они поклялись кому-то в верности, то им можно было доверять больше, чем любому римлянину. 

За батавами пришла очередь и других народов. Во времена Римской республики действовал непреложный закон: легионы комплектовались исключительно из римских граждан сенаторского и всаднического сословий, которые посредством военной службы исполняли свой гражданский долг. Граждане низших сословий и жители итальянских союзных городов набирались только во вспомогательные военные части, служившие необходимым дополнением к пехотным легионам. Но теперь все изменилось – в Римской империи численность армии возросла в несколько раз, ибо только мечом можно было удержать расширяющиеся границы римского влияния. Но одновременно это означало, что значительная часть армии Рима больше не была римской. Имперские вооруженные силы стали сугубо профессиональным образованием, в котором все большую роль стали играть наемники, набранные из «варварских» провинций. 

Для большего привлечения потенциальных солдат была разработана и целая система подкупа – после 25 лет службы в легионах солдаты из провинции становились римскими гражданами и имели право на получение участка земли в пределах империи. Представители германской аристократии получали привилегии - к примеру, сыновьям вождей император присваивал римское гражданство сразу же при поступлении на службу. Более того, император даровал им имения в Италии стоимостью не менее 400 тысяч сестерциев – приблизительно 900 фунтов серебра. Это имущество приносило бы годовую ренту в 20 тысяч сестерциев – 20 годовых окладов простого легионера. 

Кроме того, римляне забирали в качестве заложников и детей из наиболее знатных семей варварских племен – причем, эти подростки жили в столице империи вовсе не как обычные пленники, но как почетные гости и воспитанники римских школ. Знатные патриции с отеческим умилением снисходили до общения с этими восторженными дикарями и великодушно прощали им грубость нравов и незнание великосветского этикета. Расчет был прост - римляне считали, что если варварские дети с самого детства будут воспитываться в империи и служить в имперских войсках, то они проникнутся духом и величием Рима, а после службы, вернувшись в родные края, они станут верной опорой римскому режиму. 

Маробод – вождь племени маркоманов – как раз был из таких «перевоспитавшихся». Еще ребенком его забрали из семьи в Рим, где он воспитывался при дворе Августа. В 9 году до Р.Х. его вернули домой и, по протекции главнокомандующего Друза, фактически назначили вождем племени. Но тут Маробод и совершил резкий разворот на 180 градусов – объединив под своей властью все племена маркоманов, он заставил их отойти от римских границ на восток - на территорию современной Богемии. В долинах Судет маркоманы и основали новое могущественное королевство. Свою армию Маробод построил по римскому образцу – по некоторым данным, его войско насчитывало 70 тысяч бойцов плюс 4 тысячи конницы. 

 Тотчас же в Рим из соседних провинций полетели донесения о том, что Маробод готовится к войне с римлянами, объединяя вокруг себя все больше племен. И Тиберий во второй раз был брошен на «умиротворение» Германии – поскольку лобовая атака ставки Маробода была чревата большими потерями, римляне решили пойти в обход и напасть на него со стороны непроходимых германских лесов, попутно уничтожая переметнувшихся к «изменнику» германцев. В итоге, как рассчитывал Тиберий, либо Маробод покинет свои горные крепости и бросится на помощь союзникам, либо он откажется от войны, опасаясь получить удар в спину. И вот, погрузив легионы на только что отстроенный речной флот, Тиберий прошел по Рейну, через канал Друза вышел в открытое море и взял курс на восток. 

Это был уникальный морской поход – как уверяют римские источники, во время своего плавания Тиберий достиг Ютландского полуострова и, обогнув его, прошел вдоль берегов Балтийского моря. Потом флот повернул обратно и пошел к устью Эльбы, куда должны были подойти и римские пехотные части. 

Но почему Тиберий решил идти в тыл к Марободу таким извилистым путем – через Балтику? Вероятно, у этого похода была еще одна цель – оставшиеся восточные поселения венетов. Ведь, несмотря на все поражения, венеты еще представляли для Рима серьезную опасность, ибо они фактически контролировали морские проливы и реки Германии. Само их существование было прямым вызовом господству Рима, а потому, что бы обеспечить стабильность своей власти в провинции, римлянам во что бы то ни стало нужно было покорить или уничтожить этот народ. Но вот попасть к венетам можно было только со стороны моря – потому-то Тиберий, никогда не любивший моря, и стал великим (и самым, пожалуй, недооцененным) флотоводцем империи. 

К сожалению, подробности этого морского похода нам совершенно неизвестны. До наших дней дошло только туманные и подобострастные мемуары Веллея Патеркула, который, прежде, чем взяться за воспоминания, служил в армии Тиберия префектом конницы: «Ради благих богов! Достойными какого труда оказались операции, какие мы осуществили за лето под командованием Тиберия Цезаря! Нашими войсками пересечена вся Германия, побеждены народы, неизвестные даже по именам… Разбиты лангобарды, народ даже более дикий, чем сама германская дикость. И, наконец, на что прежде мы не могли и надеяться, тем более пытаться осуществить: римское войско проведено со знаменами на расстояние в четыреста миль от Рена до реки Альбис, которая разделяет земли семнонов и гермундуров. И в этом же месте благодаря удивительному счастью и заботе нашего военачальника, благодаря удачному выбору времени, с Цезарем и его армией соединился флот, который, обогнув залив Океана со стороны неведомого и ранее неизвестного моря и победив многочисленные народы, с огромной добычей вошел в ту же самую реку Альбис...» (8)

Из похода Тиберий вернулся с богатой добычей – он вел с собой 40 тысяч пленных, которых намеревался по большей части продать с аукциона рабов, а пару-другую сотен – казнить во время своего триумфального шествия. Однако, именно эти планы и стали главным просчетом Тиберия, благодаря которому он настроил против себя все германские племена.

* * *
Сегодня, конечно, историки любят поговорить о «благотворном» влиянии Римской империи, которая, дескать, несла с собой прогресс и блага цивилизации – просвещение, прогрессивное римское право, мощеные дороги, белокаменные амфитеатры, термы и акведуки. Но не будем себя обманывать – оккупация всегда остается оккупацией, и совершенно неважно из каких благих побуждений иностранные солдаты начинают истреблять побежденные народы. Да и акведуки с колизеями строились исключительно для колонистов – то есть, все тех же римских граждан, приехавших осваивать «очищенные» от варваров новые земли.

Показателен пример народа иценов, обитавшего в те времена на Британских островах – как раз в том месте, где сейчас стоит Лондон. Иценами правил царь Прасутаг, который, осознав бесполезность сопротивления римским «цивилизаторам», покорно встретил легионы имперского проконсула и даже сам назначил в завещании своим наследником императора Тиберия. Но оградить подданных от насилия так и не удалось. «Прежде всего, была высечена плетьми жена Прасутага Боудикка и обесчещены дочери, - пишет Тацит. - Далее, у всех отнимается унаследованное от предков имущество (словно вся эта область была подарена римлянам), а с родственниками царя начинают обращаться как с рабами... Ветераны легионов выбрасывали жителей из их жилищ, сгоняли с полей, называя пленниками и рабами, причем воины потворствовали своеволию ветеранов и вследствие сходства в образе жизни, и в надежде на то, что им будет дозволено то же...» (6)

Боудикка подняла восстание, в ходе которого было разрушено три римских города и убито почти 17 тысяч колонистов. Но мятеж вскоре был жестоко подавлен. Боудикка покончила с собой, а народ иценов был варварски истреблен. На их место из других провинций империи прибыли римские колонисты, а уж потом в Британию пришли и акведуки, и дороги, и термы. 

Примерно такими же методами римские колонизаторы вели себя и на земле Германии. «Народы, не знакомые с римским владычеством, не испытали казней, не знают податей, - цитирует Тацит слова одного из вождей варваров. - Германцы же вовек не простят, что между Альбисом и Рейном им пришлось увидеть розги, и секиры, и тогу римлян.» Еще больше народное недовольство усугубила и административная реформа Августа Октавиана – в провинциях были конфискованы в пользу императора все земли и ликвидировано самоуправление, а вся власть была передана в руки имперских наместников-проконсулов.

Но не только имущественные притеснения заставляли варваров поднимать восстания против римлян. Всеобщее возмущение вызвали попытки Рима навязать варварам новый религиозный культ божественного Августа – смертного, посмевшего объявить себя богом. Народам с их тысячелетней религией это казалось немыслимым извращением, ересью и оскорблением всех святынь.

Надо сказать, что для самих римлян в культе Августа Октавиана не было ничего необычного – в конце концов, и сам основатель Рима легендарный Ромул был причислен к богам под именем Квирина – покровителя всего римского народа. Но здесь стоит отметить, что Август вовсе и не собирался ни замещать собой Квирина, ни, упаси боги, свергать Юпитера с его небесного трона – нет, Октавиан приказал славить только свой Гений – небесного духа-покровителя (если говорить упрощенно, то римские гении напоминали по своему роду занятий христианских ангелов-хранителей). В каждом доме римлянина находились священные пенаты – боги-покровители домашнего очага. Городу Риму покровительствовал гений Ромула, а Август стал покровителем (пенатами в единственном числе) всей Римской державы. 

 Однако, подобные теологические нюансы были понятны только самим римлянам. А вот для жителей покоренных провинций алтари в честь смертного принцепса выглядели настоящим кощунством и извращением. Да и сами римские солдаты, под угрозой оружия заставлявшие людей приносить священные жертвы Августу, менее всего походили на кротких миссионеров и проповедников. Даже в самой Италии введение культа Августа сопровождалось довольно жесткими методами – например, известен случай, когда Тиберий лишил жителей города Кизика всех налоговых вольностей из-за того, что они «были замечены в нерадивом отправлении священнодействий в честь божественного Августа». 

Но если такие относительно бескровные репрессии применялись в отношении граждан Империи, то по отношению к покоренным народам римская власть действовала предельно жестоко. В Сенате, например, обсуждался вопрос о полном запрещении египетских и иудейских священнодействий – иудеи наотрез отказались приносить жертвы Августу. И сенаторы приняли решение выслать на остров Сардиния более 4 тысяч иудейских священнослужителей: «если из-за тяжелого климата они перемрут, то это не составит большой потери; остальным же предписывалось покинуть Италию, если они не откажутся от своих нечестивых обрядов». Северные народы тоже отказались предать веру отцов и поклоняться смертному чужеземцу и захватчику, правда, о том, как действовали «миссионеры» в Германии, римские историки стыдливо умалчивали.

* * *

Тиберий, впрочем, и сам ощутил приближение грозы. К тому же, внезапно взбунтовались войска, расквартированные в соседних провинциях Паннония и Далматия для похода против маркоманов. К солдатам, набранным из варварских племен, примкнули их родичи – и, если верить Веллею Патеркулу, вскоре общая численность восставших составила почти восемьсот тысяч человек. «Клянусь Геркулесом, никогда ни один народ не переходил так быстро от подготовки войны к самой войне, осуществляя задуманное, - писал Патеркул. - Римские граждане были уничтожены, торговцы перебиты; все и повсюду было опустошено огнем и мечом… Часть их (восставших) решила напасть на Италию; часть хлынула в Македонию…» (8) 

Тиберий, бросив Германию, бросился на подавление восстания, вместо себя оставив командовать войсками наместника Публия Квинтилия Вара. Это решение стало второй роковой ошибкой императора. 

Как писал Патеркул, Квинтилий Вар «был от природы человеком мягким, спокойного нрава, неповоротливым и телом и духом, пригодным скорее к лагерному досугу, чем к военной деятельности». Правда, будучи консулом в Сирии и Иудее, Вар прославился среди поданных тем, что уничтожил целый город Эммаус и в один день приказал казнить через распятие сразу две тысячи иудейских крестьян, лишь заподозренных в антиримских настроениях. Но что такое эти жалкие две тысячи каких-то грязных крестьян в масштабах империи? Мелочь и пустяк, совершенно не стоящий внимания. Зато вот в высших кругах римской аристократии Вар снискал известность своей алчностью, о которой даже ходили легенды. Как писал Патеркул, «что он не пренебрегал деньгами, доказала Сирия, во главе которой он стоял: бедным он вступил в богатую страну, а вернулся богатым из бедной». (8) 

Трудно сказать, почему Тиберий решил, что лучший способ успокоить Германию – это ограбить ее местных жителей и увешать все придорожные столбы телами казненных. Наверное, при назначении Вара главную роль сыграло то обстоятельство, что наместник был женат на племяннице самого Августа. Понятно, что, имея такие связи, можно было не особенно заботиться о своем послужном списке. Но в Германии Публий Квинтилий Вар превзошел даже свои подвиги в Иудее – германцев он вообще считал за рабочий скот, «не имеющий ничего человеческого, кроме голоса и тела». Тем не менее, наместник полагал, что эти нелюди верно усвоили мысль о необходимости благодарно лизать римские сапоги и исправно набивать его карманы. Первым делом Вар упразднил власть местных собраний племен и обязал всякое решение – вплоть до покупки коровы – проводить через римскую администрацию. Естественно, за оформление каждой сделки или решение какого-либо мелкого бытового вопроса наместник забирал себе приличные проценты. Римский историк Флор писал, что германцы «начали питать отвращение к блуду и спеси Квинлия Вара не меньшее, чем к его жестокости». (9)



Другой историк – Дион Кассий – еще резче отзывается об этом плутократе: «Он не только отдавал германцам приказы так, словно они были рабами римлян, но также облагал их данью так, будто они были покоренной нацией. Такого они не могли стерпеть». (2) 

 Судя по всему, Тиберий и сам понимал, что «непригодный к военной деятельности» Квинтилий Вар не сможет удержать германцев в повиновении. И он прислал ему подмогу – легион варваров-наемников, которым командовал один из «перевоспитавшихся» варваров - сын вождя племени херусков по прозвищу Арминий. Это была третья роковая ошибка императора, бесповоротно решившая судьбу провинции. 

Продолжение следует. 


 

Просмотров: 1066 | Добавил: Zenit15 | Теги: Время венетов –VIII: Germania Magna | Рейтинг: 4.8/6
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Форма входа

Поиск
Календарь
«  Февраль 2017  »
ПнВтСрЧтПтСбВс
  12345
6789101112
13141516171819
20212223242526
2728
Архив записей
Наш опрос
Оцените мой сайт
Всего ответов: 208
Друзья сайта
  • Официальный блог
  • Сообщество uCoz
  • FAQ по системе
  • Инструкции для uCoz
  • Статистика

    Онлайн всего: 1
    Гостей: 1
    Пользователей: 0