Мой сайт

Продолжение. Предыдущая часть - глава VI. 

В 390 году до н.э. в итальянском городке Клузий разгорелся скандал, который оказал существенное влияние не только на жизнь Римского государства, но и на развитие всей мировой цивилизации. Началось все прозаически: правитель города соблазнил жену одного местного торговца вином по имени Аррунт, а когда тот устроил сцену ревности, то правитель послал своих слуг, чтобы те избили и вышвырнули Аррунта из города. Тогда-то Аррунт и решился на крайние меры – он отправился к своему давнему торговому партнеру – вождю кельтского племени сенонов, которые обитали на побережье Лигурийского залива со стороны нынешней Франции и, как доподлинно знал купец, давно уже искали себе место под новое поселение. И виноторговец, ослепленный жаждой месте, сделал кельтам заманчивое предложение – он покажет, как можно легко взять город, а они ему принесут голову правителя… Так римляне впервые в истории познакомились с народом кельтов.  

Римский историк Тит Ливий писал: «Вот что мы узнали о переходе галлов в Италию: когда в Риме царствовал Тарквиний Древний, высшая власть у кельтов, занимающих треть Галлии, принадлежала битуригам - они давали кельтскому миру царя… В доблестное правление царя Амбигата, Галлия стала так изобильна людьми, что невозможно оказалось ею управлять. (…) Амбигат решил избавить свое царство от избытка людей. Белловезу и Сеговезу, сыновьям своей сестры, он решил назначить для обживания те места, на какие боги укажут в гаданиях. Они могли взять с собой столько людей, сколько хотели, дабы ни одно племя не было в состоянии помешать переселенцам. (…) Сеговезу достались лесистые Герцинские горы (Чехия), а Белловезу, к огромной его радости, боги указали путь в Италию. И он повел за собой всех, кому не хватало места среди своего народа...» (1)

Но мы уже говорили, миграция народов Европы была вызвана небывалым похолоданием - между 900 и 500 гг. до Р.Х. среднегодовая температура упала примерно на 3 градуса ниже современной отметки. За понижением температуры последовали проливные дожди, и засушливые земли южного Средиземноморья стали процветающим краем. Но то, что было благословением для Греции, Италии и Испании, оказалось проклятием для всей остальной Европы. Невероятной силы дожди привели к переполнению озер Швейцарии — уровень воды в Баденском озере вырос на десять метров, все низменности тут же превратились в непроходимые болота. Озерные жители вынуждены были оставить свои деревни и никогда больше туда не вернулись, отправившись в южную Европу. (2)

Именно тогда волны миграции прокатились по всему северному Средиземноморью – многочисленные племена пришельцев с севера атаковали Грецию и сожгли знаменитый город Дельфы, позже они появились в долине Днепра и даже вторглись в Малую Азию, где основали несколько государств. Как говорят легенды, вожди независимых племен, живших в долине Дуная, даже заключили союз с самим Александром Македонским. 

Однако, вот насчет огромной радости князя Белловеза и его подданных, которые называли себя сенонами, Ливий явно приврал. Земля на побережье Тирренского моря была отличным местом для пляжного отдыха и курортного бизнеса, но никак не для земледелия и скотоводства. Поиски плодородной земли были делом нелегким – другие галльские племена (инсурбы, бойи, лингоны, кеноманы и проч.) уже захватили себе лучшие участки. Тогда сеноны на плотах форсировали реку По и двинулись вглубь Апенниского полуострова, вытесняя остатки этрусков. И вот, в 390 году они и подошли к воротам Клузия.  

Клузийцы сразу поняли, что дело плохо, и срочно послали гонцов в Рим с просьбой о помощи. Однако, римский сенат пожалел солдат, и вместе легионов в Клузий послали трех братьев из знатного рода Фабиев, что бы те выступили в роли арбитров в споре с пришельцами. К сожалению, братья Фабии были молоды и заносчивы, а посему оказались не самыми лучшими дипломатами. Переговоры закончились резней – не найдя компромисса с вождями сенонов, братья Фабии не придумали ничего лучше, чем напасть на вождей и убить их. А потом, опасаясь мести, бежали из города. 

Галлы, ясное дело, были разгневаны – международное право во все времена запрещало посредникам браться за оружие, что бы поддержать одну сторону в споре с другой. Поэтому они сначала направили в Рим посольство с требованием выдачи братьев Фабиев для суда. Но римляне отвергли все их притязания, ведь род Фабиев был очень древним и могущественным семейством из сенаторского сословия. Более того, все действия братьев получили одобрение народа - Квинт Фабий, лично убивший одного из вождей варваров, даже получил специальную награду, а послов буквально вышвырнули из города.

И тогда галлы решили отомстить. Соединенная армия галлов под командованием царя Бренна формировала реку По и организованным маршем двинулась к Риму. «При виде их стремительно проходящих полчищ жители городов в страхе бросались к оружию, а поселяне разбегались, – писал Тит Ливий. - Галлы и вообще по своей природе склонны производить бессмысленный шум, а тогда весь воздух был наполнен леденящими душу звуками: это варвары издавали дикие крики и горланили свирепые песни... Впереди врагов неслась молва о них… И все же наибольший страх вызвала в Риме стремительность неприятеля: вышедшее ему навстречу наспех собранное войско, встретило галлов всего в одиннадцати милях от города...» (1) 

Римская армия была с позором разбита. Едва страшные варвары приблизились, многие римляне побросали оружие и бросились в панике бежать: «Никто не погиб в сражении, все убитые были поражены в спину, когда началась давка…Страшная резня произошла на берегу Тибра, куда, побросав оружие, бежало целиком все левое крыло. Многих не умевших плавать или ослабевших под тяжестью доспехов и одежды поглотила пучина…» (1)



На стороне галлов была психологическая победа – на римских солдат они наводили настоящий ужас своим высоким ростом и внешним видом. Они шли в бой шли полностью обнаженными, оставив лишь на шее тяжелые золотые ожерелья-гривны. Кроме того, голову каждого воина украшала сложная прическа с петушиными перьями, из-за которых европейцы и получили у римлян свое прозвище галлов (по латински gallus означает «петух»). Еще эти варвары презирали луки и какое-либо другое метательное оружие, предпочитая сражаться врукопашную при помощи длинных мечей и копий. Защитой им служили огромные – в человеческий рост - обтянутые кожей деревянные щиты, которые годы спустя скопировали римские легионеры. С тех пор подобные щиты считаются «фирменным знаком» армии Рима, хотя на самом деле их изобрели галлы. Впрочем, позже римляне скопировали и другое вооружение галлов: боевые колесницы, легкие копья, метательные дротики и даже боевые шлемы с характерными защитными щитками на щеках. А вот сами римские солдаты в то время красовались в бронзовых шляпах, напоминающих «шлем» Дон-Кихота, с кокетливыми конскими хвостиками. Так что, нет ничего удивительного, что огромные свирепые галлы разогнали ополчение италийских крестьян. 

Оборонять Рим было больше некому. Многие жители бежали, а те, кто не смог, нашли убежище в крепости на Капитолийском холме. Причем, римский Сенат ради выживания народа принял решение оставить в крепости только молодежь, а вот старики, включая и убеленных сединами сенаторов, добровольно остались на верную смерть в брошенном городе. Позор поражения и ужас перед варварским нашествием настолько потряс психику римлян, что и триста лет спустя это самопожертвование стариков восхвалялась как демонстрация мощи и силы настоящего римского характера. 

Галлы разграбили и сожгли Рим, и даже попытались было взять Капитолий, но, как гласит легенда, им помешали гуси, своим криком разбудившие воинов. Так или иначе, но осада города продолжалась шесть месяцев, и, в конце концов, перспектива голодной смерти заставила осажденных римлян пойти на переговоры. Бренн со своей армией согласился снять осаду в обмен на тысячу фунтов золота – в те времена для римской республики это были огромные деньги. Но вот Ливий – гражданин уже Римской империи – был поражен скромностью требований. «Народ, которому предстояло править всем миром, был оценен в тысячу фунтов золота! - возмущался он. – Эта сделка, омерзительная и сама по себе, была усугублена другой гнусностью: принесенные галлами гири оказались фальшивыми, и, когда трибун отказался мерять ими, заносчивый галл положил еще на весы меч. Тогда-то и прозвучали невыносимые для римлян слова: горе побежденным!» (1) 

Однако, как утверждает греческий историк и философ Полибий, столь малая сумма выкупа объяснялась вовсе не желанием лишний раз унизить римлян, а тем, что на помощь осажденным пришли венеты. Поэтому Бренн и постарался побыстрее покинуть «оккупированные территории» : «Будучи вызваны домой вторжением венетов в их землю, кельты заключили мир с римлянами, возвратили города и вернулись на родину». (3) 

Более подробных сведений о войне венетов с галлами в Италии нам, увы, неизвестно – в римских источниках нет ни одного слова об этом эпизоде. Напротив, по мнению римлян, главная роль в спасении Рима принадлежала не каким-то там варварам, но военному диктатору по имени Марк Фурий Камилл, который своим приближением спугнул галлов. В принципе, в таких расхождениях в трактовке истории нет ничего удивительного, ведь Полибий был греком и жил еще во времена Римской республики – во II веке до Р.Х. А вот Тит Ливий или Плутарх, автор жизнеописания Камилла, жили уже гораздо позже, они были гражданами Римской империи, где история была поставлена на службу государственной идеологии. А в империи, сами понимаете, только император - благородный военный вождь, смело взявший в свои крепкие руки всю полноту власти - и мог считаться настоящим спасителем нации. Ну, или бессловесные гуси – на самый крайний случай. 

Поэтому и рассказ о диктаторе Камилле в изложении того же Ливия выглядит скорее как панегирик в честь божественного Августа – дескать, во все времена римляне выбирали себе диктатора ради спасения нации. 

Но, несмотря на то, что римляне довольно быстро пришли в себя после нашествия галлов, сам факт позорного поражения оставил в их исторической памяти глубокую борозду. Долгие века горы – поросшие ли лесами Апеннины или заснеженные и непроходимые Альпы - были своеобразным естественным рубежом цивилизации, краем обитаемого мира, и вряд ли римляне хоть когда-либо раньше интересовались, что происходило по ту сторону гор. Да и зачем? Может быть, там и нет ничего вовсе. 



Альпы были для Римской республики не просто границей их Ойкумены, но и надежным тылом (недаром Ливий говорит: «Никому до тех пор не удавалось перейти через них, разве что мы поверим сказкам про Геркулеса!»). В те времена само понятие опасности в сознании многих средиземноморских народов было неразрывно связано с морем, ибо на море хозяйничали пираты и работорговцы; именно с моря испокон веков приходил враг. 

Поэтому вторжение галлов перевернуло все представления о безопасности в головах римлян. Вдруг выяснилось, что никакой «границы» цивилизации больше не существует, кругом были варвары, ужасные дикари, и Риму нужно не просто укреплять свои границы, но и отодвигать их все дальше и дальше, пока, в конце концов, весь мир не будет похож на Рим. Именно с этого момента Рим начал следовать доктрине упреждающих ударов по соседним народам, а в основу движущих сил экспансии была положена легенда о Бренне. Его лозунг «Горе побежденным!» стал новой идеологией нарождающейся империи. 

 * * *
Противоборство с галлами за господство в Северной Италии продолжалась почти два столетия. Риму пришлось выдержать немало битв, прежде чем он стал полновластным господином Апеннинского полуострова. Впрочем, это была очень странная война, совсем непохожая на эпические битвы античной эпохи, когда на полях сражений сходились миллионные армии. Нет, это была малозаметная война, которая то затихала на несколько лет, то разгоралась с новой силой, но в то же время не прекращалась ни на день. На чашах весов стоял вопрос о том, кому – римлянам или галлам - будет принадлежать Италия, а поэтому какие-либо компромиссы здесь были исключены. 

Вот один из эпизодов этой вялотекущей войны в изложении Тита Ливия: «Что стоите, воины?— крикнул он (консул). - Здесь перед вами не латиняне с сабинянами; это тех, одолев оружьем, можно из врагов сделать союзниками! Нет, на диких зверей мы обнажили мечи: либо их кровь предстоит пролить, либо свою. Вы отразили врагов от лагеря, у ваших ног простерты их трупы. Как холмы вы завалили грудами тел, так покройте ими и поле! Нечего ждать, пока они сами от вас побегут: выносите знамена и тесните врага!» И воины, снова ободренные этими словами, заставили дрогнуть передовые манипулы галлов, а потом клиньями врезались в середину вражеского строя…» (1) 



Именно в сотнях таких малозначительных, но кровопролитных битв и была выкована уникальная военная машина Рима – единственная в мире профессиональная армия. Если раньше для войны римляне собирали народное ополчение, то теперь война стала ремеслом целого класса населения – солдаты стали получать твердо установленное жалованье, пенсию по выслуге лет и приличный земельный участок. Каждый легионер на службе получал не только деньги за свой труд, но и военную форму, доспехи установленного образца, оружие, снаряжение, а новобранцы проходили курс обучения тактике и проемам строевого боя. Что еще важно – именно римские полководцы первыми обратили внимание на важность сооружения укреплений и защиты коммуникаций. И каждый солдат, помимо тяжелого щита, доспехов и запаса провизии, нес с собой обычную строительную лопату. Вечером, когда легион останавливался на ночевку, каждый солдат хватался за лопату и принимался копать ров вокруг лагеря. Следом возводилась земляная насыпь и частокол из заостренных бревен. И такие лагеря не раз позволяли римлянам выигрывать войны – ведь, даже потерпев в битве поражение, легион всегда мог отступить под защиту лагерных укреплений, перегруппироваться и снова вступить в бой. Так что залогом римского господства над миром был не только стальной меч-гладиус, но и обычная саперная лопата.

Да, галлы превосходили римлян ростом и физической силой, но в то же время они были все простыми крестьянами и торговцами, которые, пройдя весьма ограниченное обучение премудростям военной науки, могли сходиться для военных действий только на короткий период. Потом они должны были вернуться домой, что бы заботиться о своих семьях. А вот римские легионеры были профессионалами войны, которые могли воевать круглогодично. Поэтому, чаша весов стала постепенно склоняться в пользу римлян. Так, решающий триумф профессиональной армии произошел в 281 году до Р.Х., когда легионы под командованием консула Публия Корнелия Долабеллы в битве при Вадимонском озере (нынешнее озеро Бассано) нанесли сокрушительное поражение сенонам – тем самым ужасным галлам, что некогда опустошили и разграбили Рим. Теперь же галльские племена были рассеяны, многих из них перебили, часть обратили в рабство, а выжившие бежали на север – в предгорья Альп.

Но окончательно борьба между галлами и римлянами за господство в Италии закончилась в 225 году до Р.Х. – тогда с востока на Апеннинский полуосторов вторглись сразу несколько племен инсубров и гезатов общей численностью не менее 70 тысяч человек. Однако, галлы выбрали крайне неудачное время для похода – в то время на границах Римской республики царило относительное затишье, а поэтому для отражения нашествия сенат бросил в бой все имеющиеся силы. В битве при этрусском поселении Теламон римляне перебили всех захватчиков, а потом принесли торжественную клятву, что это вторжение было последним. Теперь они сами форсировали пограничную реку По, вошли в Цизальпийскую Галлию и предали все поселения галлов огню и мечу. 

Триумф был недолгим – буквально через несколько лет вспыхнула Вторая Пуническая война с Карфагеном, и римское господство едва не рухнуло под ударом непобедимого Ганнибала Барки. Набрав солдат в Испании – тогдашней колонии карфагенян, Ганнибал внезапным маршем перешел Альпы и, подобно разрушительному урагану, прошел по всему Апеннинскому полуострову. Вместе с ним шли и племена галлов, жаждавшие отмщения за свой недавний позор. Однако, итог этой истории известен – война, длившаяся более 16 лет, закончилась сокрушительным поражением карфагенян, а Рим, бывший до этого лишь второразрядной региональной державой, превратился в самое могущественное государство мира. И эта мощь тут же обрушилась на галлов, бывших союзников Ганнибала. Цизальпийская Галлия была снова покорена, а все кельтские племена были либо уничтожены, либо вытеснены за Альпы. К примеру, племя бойев, когда-то жившие в самом центре Италии – возле нынешнего города Болонья – были вынуждены бежать на север. После долгих странствий и переселений они обосновалось за Дунаем, на территории нынешней Моравии. Кстати, по-немецки Моравия называется Богемией, и в этом названии до сих пор слышится древнее наименование страны бойев – «Boiohaemum». 

Далее пришел черед Испании, где располагался Новый Карфаген - административный центр пунийских колоний и один из важнейших торговых центров всего Западного Средиземноморья. Еще больше римлян интересовали испанские серебряные рудники, приносившие такие доходы, что по сравнению с ними вся государственная казна Рима казалось сущей мелочью. 

Вскоре римляне установили свое господство практически на всем северном побережье Средиземного моря, но это вовсе не решило проблему миграции с севера. И через пару десятилетий в Италию пришли новые варвары. 

* * *
Весной 110 года до Р.Х. в храме Марса Мстителя на Капитолийском холме произошло нечто странное и пугающее – вдруг разом зазвенели все двенадцать священных щитов Марса. Как впоследствии писал Ливий, это стало предзнаменованием грозной опасности, навсшией над Римом, равной которой не было и со времен нашествия Ганнибала. Из—за Альп шли армии тевтонов и кимвров.

Несмотря на то, что «тевтоны» сегодня являются практически уже вторым названием немцев, ставить знак равенства между этими народами никак невозможно. На самом деле этноним «тевтоны» - teutones – произошел от индоевропейского корня «teut» или «tuath», что означает народ. (4) Кстати, этот корень сохранился и в других языках – например, в литовском языке слово «tauta» обозначает народ. От корня «tuath» произошло и название туата – минимальной административной единицы в средневековой Ирландии. А теперь вспомните древнерусское слово «тиун» (или «тивун») – именно так в «Русской Правде», самом первом сборнике законов Ярослава Мудрого, назывался мелкий княжеский чиновник, глава деревенской администрации. От общеевропейской основы «cymri», что означает «сородичи», произошел и этноним «кимвры». Что интересно, от этого же древнего корня произошли и два современных географических названия: Cymru, так по-валлийски называется Уэльс, и Кимры – небольшой городок в Тверской области, основанный некогда славянами-кривичами.  

То есть, вопрос об этническом составе этого варварского союза «народа» и «сородичей», атаковавших римские границы в самом начале II века до Р.Х., остается открытым. Впрочем, отчасти ответ дает имя предводителя кимвров – царя Бойорикс. Но на самом деле, это не имя, а искаженные латинские слова «Boii» и «rex» - то есть, «Царь бойиев», а бойи были весьма хорошо известным в Италии народом.

Стоит прояснить и второй момент. Довольно часто тевтонов и кимвров изображают как орду грабителей и дикарей, облаченных в медвежьи шкуры и набедренные повязки. Однако, в античных источниках перед нами предстает вовсе не банда полуголых отморозков, а отлично оснащенная и хорошо вооруженная профессиональная армия, которая по своей организации немногим уступала римской. В частности, Плутарх так описывал кавалерийские части кимвров: «конница, числом до пятнадцати тысяч, выехала во всем своем блеске, с шлемами в виде страшных чудовищных звериных морд с разинутой пастью, над которыми поднимались султаны из перьев, отчего еще выше казались всадники , одетые в железные панцири и державшие сверкавшие белые щиты.» (5)

Согласитесь, слова Плутарха не оставляют и следа от придуманного историками образа банды грабителей. Сверкающие стальные латы, стальные щиты, шлемы с султанами из перьев – скорее уж, под такое описание подходит воинство благородных рыцарей короля Ричарда Львиное Сердце. 

 В стальных панцирях воевала и пехотные части кимвров. Причем, сражались они не разношерстной гурьбой, а в составе организованной фаланги - воины первых рядов были прикованы друг к другу цепями – что бы в пылу схватки не нарушать порядок строя. Каждая фаланга имела свой штандарт – наподобие имперских значков в виде орла. Так что, стороннему наблюдателю, окажись он возле места битвы кимвров с римлянами, было бы трудно распознать по внешнему виду, кто есть кто. 

Плутарх приводит еще один любопытный штрих к портрету «варваров»: царь кимвров Бойорикс предложил римлянам самим назначить дату и месту будущей битвы – точно так же, как и века спустя просвещенные европейские монархи Петр I и Карл XII заранее договорились о времени Полтавской баталии. Римляне обговорили условия, и кимвры, сдержав слово, прибыли точно к началу войны. Воля ваша, но так дикари и разбойники не поступают. Варварам, я имею в виду настоящим варварам, гораздо сподручнее было бы напасть на врага на марше или под покровом ночи, а не играть в рыцарство, ожидая, пока тот построит свои боевые порядки. 

Наконец, сам ход войны никоим образом не напоминал обычного разбойничьего набега. Прежде всего, потому, что кимвров и тевтонов интересовало вовсе не золото или взятые в плен рабы, а земля, новые территории. Античные историки утверждают, что варвары, изгнанные наводнением откуда-то с севера, искали себе места под поселения, хотя, на мой взгляд, куда ближе к истине другая гипотеза – под именами «народа» и «сородичей» выступали не неведомые северяне, а потомки галлов, бежавших за альпийские перевалы от войны с римскими захватчиками. Но подросло новое поколение – и теперь дети и внуки беженцев, объединившись в новые мощные племенные союзы, жаждали сокрушить власть захватчиков и вернуть законные земли. Вдохновленные примером Ганнибала и его союзников-кельтов, изгнанники обзавелись профессиональной и хорошо обученной армией, способной бросить вызов легионам. И, вопреки расхожему убеждению, «варвары» и не думали грабить сам город Рим. Нет, главной целью похода кимвров и тевтонов был как раз не Аппенинский полуостров, а север Италии и Лазурный берег Средиземного моря. 

Сегодня Лазурный берег – это настоящий рай для богемы и миллионеров со всего мира, кинозвезд, пляжных плейбоев и яхтсменов. Одни названия – Ривьера, Канны, Ницца и Сан-Тропе – звучат как чарующая музыка. Бирюзовое море, тропические растения, роскошные пейзажи, чудесные, залитые солнцем пляжи и скалистые бухты. А если чуть отъехать от берега, то можно попасть в волшебные горные леса, где бегут речки хрустальной чистоты, шумят водопады, а на отвестных скалах примостились старинные городки. Но вот в те времена эта узкая полоса средиземноморского побережья ценилась совсем за другие достоинства. 

Во-первых, в Приморских Альпах люди издавна добывали железо, медь и золото.

Во-вторых, по берегу проходил единственный сухопутный торговый путь из Италии в Испанию и Францию. А судоходная река Рона была естественным водным путем для торговли между севером и югом. 

В-третьих, именно на Лазурном берегу между двумя притоками Роны находились крупнейшие на всем северном побережье Средизменого моря соляные копи. Сегодня здесь располагается уникальный национальный парк Камарг (Camargue) – наверное, самое фантастическое место на всей земле. Лишь пятая часть его площади находятся над уровнем моря, а остальное пространство занято многочисленными озерцами, лагунами и лиманами, пропитанными солью. «Ни деревца, ни тени, ни души», - так описывал французский драматург Фредерик Мистраль эту плоскую равнину. Но Камарг был богат не только солью. Эти болота и пустоши являются единственным местом в мире, где живут дикие лошади-камаргу — небольшие коренастые бледно-серые животные, выносливые и неприхотливые. Именно отсюда галлы, слывшие самыми умелыми наездниками в античной Европе, и брали своих лошадей.  


Лошади на монетах эдуев.

За Камарг, как и за весь остальной Лазурный берег, испокон веков шла ожесточенная драка, ведь именно возле этих болот и пустошей и возникла Массилия - Марсель самая известная и самая богатая греческая колония в Европе. А всего в сотне километров к западу от Массилии одновременно был основан кельтский город «Ar-laith», что в переводе означает «Перед болотами». Римляне, завоевав кельтскую крепость, переиначили ее название на литнский манер – теперь это был Арелат (Arelate), крупнейший торговый центр и один из красивейших городов империи, который император Константин Великий называл второй столицей Рима. Руины античного города в центре французского Арля и сегодня привлекают толпы туристов со всего мира – от прежнего великолепия до наших дней сохранились Римские бани Константина, некрополь Алискамп и величественная Арена Адриана – огромный амфитеатр, рассчитанный на 24 тысячи зрителей.  

Именно на этот богатейший и стратегически важный регион и был главной целью похода тевтонов и кимвров. Понятно, что даже сама мысль о том, что возле границ Арелата и только что проложенной торговой дороги Виа Аурелия (Via Aurelia) могут появиться пришельцы, приводила римский сенат в бешенство. 

Поэтому в Риме и решили нанести упреждающий удар. 

 * * *
 В 113 году до Р.Х., когда армии кивров и тевтонов еще даже не достигли границ Римской республики, навстречу варварам было направлено несколько римских легионов. Командующий армией консул Гней Папирий Карбон сходу обвинил вождей варваров в вероломном нападении на племена нориков, с которыми римляне якобы заключили договор о дружбе. Тевтоны в ответ довольно миролюбиво заявили, что они впервые слышат о союзе между норичанами и Римом, но пообещали впредь воздерживаться от подобных действий. Карбон притворился, что удовлетворен таким ответом, и даже любезно предложил тевтонам своих проводников, которые могли бы помочь варварам пройти через горы. Понятно, что на самом деле проводники должны были привести северян в ловушку. Однако план не сработал – варвары полностью перебили римских солдат, а самого Карбона от смерти спасли только туман и гроза с ливнем. 

Освободительный поход тевтонов и кимвров продолжался несколько лет. В 109 году до Р.Х. они разбили армию консула Марка Юния Силана, еще через два года нанесли поражение легионам консула Луция Кассия Лонгина. В битве близ нынешнего городка Дофине на юго-востоке Франции был сражен сам консул, а легат Гай Попилий Ленат с отстатками войск был блокирован в лагере. Что бы спасти свою жизнь, он был вынужден заключить мирный договор на самых унизительных условиях – он выдал тевтонам заложников и половину имущества. Когда в Риме узнали о позорном договоре, то Попилий был осужден к изгнанию из города, что в те времена было равносильно смертной казни. Но никакие репрессии уже не могли удержать ситуацию под контролем. Так, вдохновленные примером Тевтонов, против римлян восстал кельтский город Толоза (нынешняя Тулуза) – столица племенного союза вольков, воинственного народа, которые, как сообщают античные источники, в свое время держали под контролем все горы Севенны в южной Франции к западу от Роны. Жители Толозы обезоружили римский гарнизон и впустили посланников тевтонов в город. 



В 105 году до Р.Х. разразилась настоящая катастрофа. Тевтоны и кимвры вместе с союзными племенами галлов перешли в наступление и наголову разбили армию консула Гнея Манлия Максима. Легат Марк Аврелий Скавр был сброшен с коня, взят в плен и казнен. 

 Следом варвары разгромили легионы под командованием консула Квинта Сервилия Цепиона и захватили две римских крепости. Это был сокрушительный удар по Риму. Казалось, римская держава окончательно разгромлена. Поэтому после битвы при Араузионе кимвры и тевтоны закончили военные действия и приступили ко второй части своей операции по переселению – войска покинули Италию и отправились в Галлию, что бы забрать с собой женщин, стариков и детей. Это и стало роковой ошибкой варваров - ведь они дали Риму трехлетнюю передышку, во время которой новый консул Гай Марий сумел заново собрать и подготовить боеспособные легионы.

В 102 году кимвры и тевтоны снова появились близ границ Италии, но на этот раз это была уже не грозная армия, а многолюдный поток переселенцев, который тек двумя широкими рукавами - кимвры обошли Альпы с востока, а тевтоны шли с запада, со стороны Франции.

На пути тевтонов и расположился Марий, разместив свои войска в укрепленном лагере. Плутарх писал: «Марий пренебрег вызовом (на битву) и удерживал воинов в лагере, а слишком уж горячих, рвавшихся в бой и делавших далекие вылазки, резко порицал, называя предателями: ведь сейчас главное не справить триумф или воздвигнуть трофей, но отвратить эту грозовую тучу... Так Марий говорил каждому из военных трибунов и прочим командирам, солдат же группами выстраивал на валу и заставлял смотреть на врагов, желая приучить римлян к виду и страшному, грубому голосу варваров, познакомить их с оружием и боевыми приемами противника и тем самым добиться, чтобы солдаты постепенно привыкли к зрелищу, прежде пугавшему их». (5) 

О дальнейших событиях можно только догадываться. Так или иначе, но тевтоны решили отказаться от штурма крепости, а просто обошли ее и пошли себе дальше. По свидетельству Плутарха, шесть дней подряд мимо крепостных стен шли обозы с переселенцами. Почему же опытные в военном деле тевтоны вдруг беспечно оставили вражеские легионы в своем тылу? Ответа на этот вопрос античные историки не дают. Впрочем, у этой загадки может быть и простое логичное объяснение – возможно, Марий просто подписал с вождями тевтонов мирный договор, по которому римляне обязались не чинить варварским переселенцам никаких препятствий. 

Однако, соблюдать этот договор Марий не собирался. Как только тевтоны миновали римский лагерь, легионы двинулись следом и, выждав удобный момент, ударили им в тыл. Битва произошла недалеко от Марселя близ городка Аквы Секстиевы. По свидетельству Плутарха, резня продолжалась два дня, и, когда воины-мужчины были истреблены, на римских легионеров набросились тевтонские женщины: «Они вырывали у римлян щиты и голыми руками хватались за мечи, не чувствуя порезов и ран, и только смерть смиряла их неистовую отвагу». Более 100 тысяч варваров, большинство из которых составляли женщины и дети, были перебиты или захвачены в плен. В числе пленных был и сам тевтонский вождь Тевтобод, который позже был торжественно задушен на триумфальных торжествах Мария. Рассказывали также и о множестве друидесс, которые убивали себя и своих детей, предпочитая смерть позорному рабству. 
Награда за истребление тевтонов не заставила себя ждать: Марий был вновь избран консулом и военным диктатором, после чего он отправился воевать с кимврами. 

Тем временем кимвры обосновались в области венетов рядом с побережьем Адриатического моря. Римский историк Луций Анней Флор писал: «В Венетии с ее самым мягким в Италии климатом их грубость усыпило милосердие самой земли и неба. Когда же их совершенно изнежили печеный хлеб, вареное мясо и сладость вина, пришел Марий». (6) 

О хороших отношениях кимвров и венетов сообщает и Дион Кассий в своей «Римской истории», а поэтому логично предположить, что «сородичи»-кимвры были родственниками самих венетов. 

Поначалу кимвры попытались решить вопрос миром, заключив с Римом пограничный договор, но переговоры зашли в тупик. Тогда Бойорикс и предложил Марию назначить день генеральной битвы. В итоге летом 101 года до Р.Х. две армии сошлись в грандиозной битве на так называемых Раудийских полях близ города Верцеллы.

Ход сражения не вполне ясен. Античные историки, почти не интересуясь тактическими деталями битвы, полдробно смакуют последние сцены избиения варваров. Вот, например, отрывок из Плутарха: «Римляне, которые, преследуя варваров, достигали вражеского лагеря, видели там страшное зрелище: женщины в черных одеждах стояли на повозках и убивали там беглецов – кто мужа, кто брата, кто отца, потом собственными руками душили маленьких детей, бросали их под колеса или под копыта лошадей и закалывались сами. Рассказывают, что одна из них повесилась на дышле, привязав к щиколткам петли и повесив на них своих детей, а мужчины, которым не хватало деревьев, привязывали себя за шею к рогам быков, потом кололи их стрелами и гибли под копытами, влекомые мечущимися животными…» (5)

Сейчас мы уже не можем проверить, насколько правдоподобны эти кровавые ужасы, записанные спустя столетия после войны с кимврами. Но ясно одно: бойня была страшной. Назывались самые разные цифры потерь. Одни авторы говорили о 65 тысячах убитых кимврах, другие – о 120 тысячах, но все указали одинаковую цифру взятых в плен – 60 тысяч человек. В плен попало и несколько знатных вождей, а сам Бойорикс пал на поле битвы. Кроме того, Марий взял в лагере кимвров огромную добычу в виде золотых монет и украшений – на часть галльского золота он построил на Капитолийском холме великолепный храм Чести и Доблести, ставший воплощением римской экспансии. 

Однако, как бы не были велики потери кимвров, очевидно, что Гай Марий, мягко говоря, несколько приврал о полном разгроме варваров. После разгрома на Раудийских полях кимвры покинули Италию и мигрировали в Галлию, где они организовали несколько новых племенных союзов. Это была последняя попытка объединения разрозненных европейских племен в единую державу, которая могла бы противостоять Риму.

* * *


Одним из этих мощных племенных союзов было царство эдуев, которое располагалось на юге нынешней Франции в междуречье рек Соны и Луары. Столицей же эдуев был город Бибракта, находившийся на самой вершине холма Бовре. Вернее, римляне называли галльские города «оппидумами» - то есть, крепостями, а сами галлы предпочитали употреблять слово «дунум» - город. И действительно, Бибракта по меркам античности была довольно большим городом, занимавшим площадь около 135 гектаров – это чуть меньше, чем сам тогдашний Рим. Город был окружен мощной крепостной стеной, к городу подходило несколько водопродных каналов, имевших глубину в 5 метров. 

В центре же Бибракты стоял дворец, в котором в середине 1 века до н.э. правил галл по имени Дивициак. Потом его родной брат Думнорикс устроил военный переворот, и Дивициак бежал в Рим, мечтая об отмщении. 

Дивициак был принят в лучших домах Рима, но вот военной помощи он не дождался – в те времена сенаторов куда больше занимала восточная политика и проблемы в Малой Азии и Сирии. Но Дивициак не унимался, и тогда кто-то из общих знакомых свел упрямого галльского царька с племянником того самого грозного Гая Мария по имени Гай Юлий и прозвищу «Цезарь».

Мы привыкли представлять себе Цезаря в образе пожилого и уже умудренного жизнью императора в парадной тоге. Сухое и гладко выбритое лицо, тонкие губы, короткая стрижка. Но в те годы Цезарь был совсем другим. Это был болезненного вида молодой человек, носивший бороду и длинные волосы, одетый в старый засаленный плащ и рваные сандалии, но мало кто знал, что за внешней неряшливостью этого человека скрывался целеустремленный политик с жесткой хваткой, никогда не стеснявшийся в выборе средств ради достижения поставленной цели. А цель у Цезаря была одна – деньги, с помощью которых в агонизирующей Римской Республике можно было купить себе все: должность на государственной службе, власть, почет и уважение. Но денег у Юлия как раз и не было – указом диктатора Суллы он был лишен родового наследства.

Поэтому, когда Цезарю понадобились деньги для начала карьеры, что бы купить себе должность военного трибуна, то он без всяких колебаний стал любовником царя Никомеда – богатейшего владыки Вифинии, бывшей персидской провинции в Малой Азии. Как писал римский историк Гай Светоний Транквил, с клеймом педераста Цезарь прожил всю жизнь – «это был позор тяжкий и несмываемый, навлекший на него всеобщее поношение». Римская аристократия звала его «царевой подстилкой» и «вифинским блудилищем», а «Цицерон описывал в своих письмах, как царские служители отвели Цезаря в опочивальню, как он в пурпурном одеянии возлег на ложе и как растлен был».

Правда, как пишет тот же Светоний, Цезарь был падок и на любовь женщин, а список его любовниц занял бы не одну страницу. Но римляне не могли ему простить преступной (гомосексуализм в Риме резко осуждался) связи с персидским царем, а поэтому на всем протяжении карьеры Цезарю приходилось подкупать знать на форуме. «При этом он вошел в такие долги, – пишет Светоний, - что при мысли о них он, говорят, сказал матери, перед тем как отправиться на выборы (жрецов-понтификов): или я вернусь понтификом, или совсем не вернусь».

Не гнушался он и обычным воровством: «Во времена своего первого консульства он похитил из капитолийского храма три тысячи фунтов золота, положив вместо него столько же позолоченной меди». (7)



В конце концов, Цезарь стал должником и клиентом миллиардера Марка Лициния Красса, чье имя в тогдашнем Риме было синонимом алчности и беспринципности. Свое состояние он нажил благодаря кровавым расправам с политической оппозицией диктатора Суллы – отдавая недругов под суд, он конфисковывал из имущество в свою пользу. Понятно, что старая римская аристократия боялась и презирала Красса, а тот в свою очередь для продвижения своих политических интересов был вынужден подкупать обедневших отпрысков аристократических фамилий. Так что неудивительно, что Красс сразу же увидел в потомке знаменитого Гая Мария родственную душу, и стал постоянно ссуживать его деньгами.

Вскоре долги Цезаря превысили 25 тонн серебра. Источников для расплаты не было и не предвиделось, но тут Юлий и познакомился с Дивициаком, тщетно обивавшим пороги римских сенаторов. Это знакомство стало для будущего покорителя мира настоящим подарком судьбы – в обмен на возвращение трона, галльский царек обещал отдать ему хоть все золото и серебро Галлии. И вот, Цезарь заняв у Красса еще денег, покупает на пять лет должность «наместника Цизальпийской Галлии». После этого он создает свою частную армию – к четырем государственным легионам, положенным ему, как наместнику Галлии, он присоединил еще шесть легионов наемников, приглашенных за счет все того же Красса.

Оставалось лишь найти более-менее благовидный повод для вторжения. И он вскоре нашелся – в 61 году до Р.Х. в предгорьях Альп появляется племя гельветов. Как пишет сам Цезарь, вождь гельветов по имени Оргеторикс «убедил общину выселиться всем народом из своей земли: так как гельветы, говорил он, превосходят всех своей храбростью, то им нетрудно овладеть верховной властью над всей Галлией». (8) И первым делом гельветы заключили союз с эдуями: Думонорикс, как сообщает Цезарь, был женат на дочери Оргеторикса. 

Цезарь обвинил гельветов в нападении на союзных Риму эдуев и двинул свою наемную армию к городу Бибраката. В сражении войска Оргеторикса были полностью разбиты, Бибракта захвачена, а Думнорикс взят в плен. Цезарь держал пленного царя галлов при себе более пяти лет, но потом Думнорикс смог каким-то чудом обмануть охрану и сумел бежать из лагеря Цезаря. Его догнали и убили. 

Интересная деталь: после победы Цезарь нашел в лагере гельветов весьма интересные документы – оказывается, эти «дикие и жестокие люди» составили полный поименный перечень своих граждан на «греческом алфавите». Этот список был предназначен для того, что бы обеспечить каждому переселенцу еду и кров – похоже, «дикие варвары» смогли организовать свой марш-бросок на отличном уровне. Так вот, эти записи помогли Цезарю организовать точный учет пленных. По словам Цезаря, в племени гельветов было 368 тысяч человек, из них только 92 тысячи были воинами. Их этого количества он уничтожил и продал в рабство более 250 тысяч человек, а вот остальные же сумели бежать на восток - за Рейн.

Похожая судьба ждала и эдуев – этот народ был истреблен в последующих войнах, а царь Дивициак ненадолго пережил своего брата.


Реконструкция Бибракты. 

* * *
Далее Цезарь пошел войной на царство Арверни, которым тогда правил Ариовист – царь племени гарудов. Несмотря на то, что Сенат Рима официально объявил Ариовиста «другом и союзником римского народа», Цезарь обвинил его узурпатором и угнетателем свободных галлов: «Это – человек дикий, вспыльчивый и вздорный: его деспотизма они (галлы) выносить дальше не могут. Если они не найдут помощи у Цезаря или у римского народа, то всем галлам придется… покинуть родной дом и искать себе другой земли». 

Ариовист до последнего момента не верил, что этот наглый выскочка и «царская подстилка» посмеет отбросить все гарантии мира и дружбы, которые ему дал римский сенат, и пойдет войной. Когда же он убедился, что для Цезаря не существует никакого закона, кроме его собственного желания, было уже поздно. «Наши по данному сигналу атаковали врага с таким пылом и с своей стороны враги так внезапно и быстро бросились вперед, что ни те, ни другие не успели пустить друг в друга копий… - хвастается Цезарь. - Все враги обратились в бегство и прекратили его только тогда, когда достигли реки Рейна приблизительно в пяти милях отсюда. Там лишь очень немногие, в надежде на свою силу, попытались переплыть на другой берег или же спаслись на лодках, которые нашлись там. В числе их был и Ариовист, который нашел маленькое судно и на нем спасся бегством; всех остальных наша конница догнала и перебила. У Ариовиста было две жены, одна из племени свебов, которую он взял с собой из дому, а другая норийка, сестра царя Воккиона. Обе они во время бегства погибли. Было и две дочери: одна из них была убита, другая взята в плен...» (8)

Огнем и мечом прошел Цезарь по Галлии, обращая некогда цветущие города галлов в руины, на которых потом поднимались римские колонии. После арвернов он напал на белгов и белловаков, которые были вынуждены искать спасения в Британии.

Племя нервиев Цезарь просто уничтожил – как описывает Тит Ливий, он сражался с ними до тех пор, пока из 60 тысяч воинов не осталось в живых 300, а из 600 вождей — трое. (1) 

Такая же судьба постигла и народ адуатуков, которые, как писал Цезарь, были потомками вернувшихся из Италии кимвров. Не надеясь победить войска римлян в открытом бою, адуатуки укрылись в горной крепости. «Враги сражались так ожесточенно, как и должны были сражаться храбрые люди, когда почти не оставалось надежды на спасение, - писал Цезарь. - Около четырех тысяч человек было убито, остальные были отброшены в город. На следующий день были взломаны ворота при отсутствии защитников, солдаты были введены в город, и Цезарь приказал всю военную добычу с этого города продать с аукциона. Число проданных жителей, о котором ему было доложено покупщиками, было пятьдесят три тысячи человек…». (8)

Жестокость Цезаря поражала даже римлян. Когда в 55 году до Р.Х. две группы галлов осмелились атаковать римский лагерь, убив 74 римских солдата, он приказал убить всех мужчин, женщин и детей этого племени. По его собственным подсчетам – 430 тысяч человек. Позже сенат хотел было издать указ о праздновании массовых убийств, но это было слишком даже для римлян.

 * * *
В то время, как легионы Цезаря занимались резней в Галлии, другая часть его наемного войска отправилась на северо-запад – в земли венетов. Командовал этими легионами Публий Лициний Красс – младший сын миллиардера Красса, который явно не хотел, что бы самый лакомый кусочек добычи достался его компаньону. 

Вначале дела у Красса-младшего складывались удачно – венеты и их союзники (общины венеллов, осисмов, куриосолитов, эсубиев, аулерков и редонов) капитулировали перед превосходящими силами противника, признали власть Рима и даже выдали заложников – сыновей знатных вождей и купцов. Более того, под контроль Красса перешли и торговые дороги через Альпы. 


Кранног - жилище средневековых пиктов в Шотландии. Точно в таких же домах на сваях жили и венеты в Бретани на побережье Атлантики.     

На зимовку Красс вместе с VII легионом остался в небольшом селении, расположенного на месте современного французского города Нанта у побережья Атлантики. Отсюда он послал в покоренные, как ему казалось, племена сборщиков налогов и провианта – ведь армию наемников требовалось кормить и прилично содержать. Но тут венеты подняли бунт. Они задержали отряд под командованием всадников Велания и Силия, и послали Корассу-младшему ультиматум: верни наших детей, а иначе мы твоих центурионов на ремни порежем.

«Их примеру последовали и их соседи, - читаем мы в «Записках» Цезаря. - Со свойственной галлам наклонностью поспешно и внезапно принимать решения они немедленно разослали повсюду послов и через своих князей дали друг другу клятву – делать все сообща и всякую участь делить вместе. Они подняли на ноги и другие общины, убеждая их лучше оставаться верными свободе, унаследованной от предков, чем выносить римское рабство. Таким образом, они быстро склонили на свою сторону население всего морского побережья и затем сообща отправили посольство с предложением вернуть им их заложников…» (8) 

Сколько длилась война с венетами – неизвестно, но римские наемники, приученные бить ополчение городских ремесленников на суше, оказались в весьма затруднительном положении. Вот как описывает Цезарь неприступные крепости венетов: «Города обыкновенно были расположены на конце косы или на мысу, и к ним нельзя было подойти ни с суши, так как два раза в день, через каждые двенадцать часов, наступал морской прилив, ни с моря, так как при наступлении отлива корабли терпели большие повреждения на мели. Таким образом, то и другое затрудняло осаду городов. И если удавалось взять верх над жителями сооружением огромной насыпи и плотин, которые отбивали волны и достигали высоты городской стены, тогда они пригоняли множество судов которые были у них в изобилии, увозили на них все свои пожитки и укрывались в ближайших городах. Там они снова оборонялись, пользуясь теми же выгодами местоположения. Все это тем легче удавалось им в течение значительной части лета, что наши корабли задерживались бурями и вообще плавание по безбрежному и открытому морю с высокими волнами его приливов и при редкости и даже почти при полном отсутствии гаваней было чрезвычайно затруднительно… По завоевании нескольких городов Цезарь убедился, что все это напрасный труд, что даже захват городов не останавливает бегства неприятелей и вообще им нельзя причинить вред.» (8) 

Поэтому Цезарь велел готовиться к морскому походу - венеты, уверенные в превосходстве своих кораблей, никак не могли ждать внезапного удара со стороны Атлантики. По повелению Цезаря на реке Лигере (Луаре) были заложены верфи, где началось строительство нового флота. Командующим флотом Цезарь назначил патриция Децима Юния Альбина Брута (того самого, кто потом и прирезал своего патрона). И тут в «Записках» Цезаря мы встречаем очень интересный отрывок: «Они (Брут и его монадиры) знали по опыту, что корабельными носами повредить неприятелю нельзя, а если они и устанавливали на своих судах башни (для стрельбы из лука), то они не достигали высоты неприятельских корм, и, таким образом, обстрел их с более низкого пункта был не вполне действителен, тогда как галльские снаряды били с большей силой. Одно только наше приспособление оказалось очень полезным – острые серпы, вставленные в шесты. Когда ими захватывали и притягивали к себе канаты, которыми реи прикреплялись к мачтам, то начинали грести и таким образом разрывали их. Тогда реи неизбежно должны были падать, и галльские корабли, в которых все было рассчитано на паруса и снасти, сразу становились негодными…»

Цезарь умалчивает, откуда флотоводец Брут получил такой опыт. В его «Записках» он упоминает только об одном морском сражении, из которого римляне и вышли победителями. Собственно, в парадных мемуарах Цезаря вообще нет ни одного упоминания о проигранных битвах – перед читателями предстает мудрый и непобедимый покоритель мира, который сквозь лишь незначительное противодействие отсталых дикарей-аборигенов ведет римское оружие к славе и господству. Но из этой случайной оговорки Цезаря становится ясно, что правдивость его мемуаров весьма и весьма сомнительна, если не сказать грубее. Были и проигранные битвы, и разбитые наголову легионы, и потопленные корабли. Венеты не оставили нам своих воспоминаний, так что, увы, нам уже никогда не узнать, сколько десятков и сотен римских кораблей осталось лежать на дне Атлантики, прежде чем римляне отказались от традиционной тактики ведения боя и изобрели свой серп на шесте.

Тем не менее, венеты проиграли войну. Вот как Цезарь описывает финальную битву: «Когда реи бывали сбиты, то по два и по три наших корабля окружали один неприятельский, и солдаты, напрягая все силы, старались перейти на неприятельские корабли. Когда, таким образом, было взято несколько кораблей, и варвары заметили, что против этого все средства были бессильны, они поспешили спастись бегством. Но когда они уже повернули свои корабли в направлении ветра, вдруг наступило на море такое безветрие и такая тишина, что они не могли двинуться с места. Эта случайность особенно содействовала окончанию всего предприятия: гоняясь за неприятельскими кораблями, наши захватывали их один за другим, так что изо всей их массы только очень немногие достигли при наступлении ночи берега после сражения, продолжавшегося приблизительно с четвертого часа дня до захода солнца.

 Это сражение положило конец войне с венетами и со всем побережьем. Ибо туда сошлись все способные носить оружие, даже пожилые люди; в этом же пункте были отовсюду собраны все корабли, которые только были в их распоряжении. Все это погибло, и уцелевшим некуда было укрыться и неизвестно, как защищать города. Поэтому они со всем своим достоянием сдались Цезарю. Он решил строго покарать их, чтобы на будущее время варвары относились с большим уважением к праву послов, и приказал весь их сенат казнить, а всех остальных продать с аукциона. Так шли дела в стране венетов...»



* * *
Но наместник Галлии ошибся – он разгромил лишь малую часть народа венетов, да и то не всех. Уцелевшие после резни жители прибрежных городов, спешно бросили имущество, и погрузившись на корабли, отправились на восток – в колонии и крепости венетов, стоявших на Великом Янтарном пути. И уже через несколько лет римские войска снова столкнулись с дружинами венетов - на этот раз уже у самых берегов Рейна, за которым нашли спасение все бежавшие от римлян племена галлов, там же скрывался и «узурпатор» Ариовист – самый опасный враг римлян, который, как считал Цезарь, все еще мог объединить вокруг себя мощный союз кельтских и германских племен.

 Поэтому «умиротворение» зарейнских земель стало для Цезаря одной из важнейших стратегических задач. Но оказалось, что для этого мало форсировать реку – как раз переправа на поверку оказалось и самой легкой задачей, римские солдаты, как писал Цезарь, всего за десять дней построили крепкий деревянный мост для конницы и обозов. Нет, главная трудность состояла в том, что все осадные орудия, вся римская пехота и конница оказалось абсолютно бесполезной для партизанской войны в непроходимых лесах. Прежде всего, захватчики вдруг обнаружили, что им не с кем сражаться – жители рейнских городов еще при виде строящегося моста, заблаговременно покинули свои дома и укрылись в глухих лесах, подготовившись встречать римлян в лесных засадах. 

И Цезарь так и не решился пойти вглубь германских лесов. 

«Цезарь приказал сжечь все селения и дворы и скосить хлеб... Полагая, что им достаточно сделано для славы и пользы римского народа, он после восемнадцатидневного пребывания за Рейном вернулся в Галлию и снес мост».

 Через несколько лет он повторил попытку завоевания Германии, форсировав Рейн несколько южнее – в районе нынешнего немецкого города Трир. Но война прошла по схожему сценарию: обитавшие за рекой племена свебов отступили под защиту Бакенского леса, некогда покрывавшего собой все земли от Рейна до самого побережья Северного моря. «Когда Цезарь узнал, что свебы удалились в свои леса, он решил не двигаться дальше из боязни недостатка провианта… Но чтобы вообще оставить варваров в страхе, он после обратной переправы своего войска через Рейн приказал разобрать на двести футов в длину конец моста у берега убиев и на краю моста поставил четырехэтажную башню…»