ВВЕДЕНИЕ
Редко в нынешние времена можно встретить наименование — Задонская степь. Это была часть Области войска Донского по левобережью Дона от реки Арчеды до долины Маныча, ныне территория Дубовского и других районов Ростовской области. Здесь в Калмыцком (Сальском) округе в XIX – первой половине XX века размещались кочевья, а затем калмыцкие казачьи станицы и хутора
Работа не претендует на исследование истории донских калмыков, сделана попытка рассказать о становлении, жизни калмыцких станиц Потаповской, Чунусовской, Эркетинской[1] и их юртовых хуторов, располагавшихся на землях современного Дубовского района
По данной тематике в дооктябрьский период были опубликованы труды полковника Генерального штаба Н.А. Маслаковца, где содержатся сведения о взаимоотношениях донских казаков с калмыками в XVII веке. И.И. Попов осуществил этнографическое описание донских калмыков. В работах С.Ф. Номикосова представлен материал о развитии калмыцкого скотоводства.
Доктор исторических наук К.П. Шовунов опубликовал научно-исследовательский труд «Калмыки в составе российского казачества (вторая половина XVIII–XIX вв.)» Становление калмыцких казачьих поселений на Дону стало предметом исследования Г.Е. Цапник. Отношения калмыков с донскими казаками во второй половине XVII века изучил М.И. Гучинов. К.Н. Максимов исследовал военную интеграцию калмыков с донскими казаками в первой четверти XVIII века. Историк Е.Н. Бадмаева опубликовала работу «Донские калмыки-казаки в период голода 1933 г.»
Немалый интерес вызывают краеведческие работы главного библиографа-исследователя КИГИ РАН П.Э. Алексеевой. Опубликована её книга «Станица Граббевская (XVII век–декабрь 1943 г.)», а также работы об этническом составе донских калмыков.
Тщательно проработаны вопросы истории Сальского казачьего округа в книге Л.П. Александровской «Судьбою связаны одной». Это многоплановое произведение, рассказывающее о событиях, происходивших в Сальских степях, первая книга о самом молодом округе Области войска Донского.
Чаще стали публиковаться исследования калмыцких эмигрантов. Начиная с 80-х годов, по истории донских калмыков стали выходить работы А. Борманджинова, Б.Н. Уланова, С.Б. Балыкова, И. Михалинова, Л. Монтукова, П.С. Джевзинова. Опубликованы очерки А. Ленивова «Донские калмыки», Е.С. Ремилевой-Шлютер «Домом стал приют в Дорнштадте», она выпустила в Германии книгу о судьбах калмыков-эмигрантов.
В газете «Известия Калмыкии» регулярно освещаются вопросы истории Донского калмыцкого казачества. Это статьи П.Э. Алексеевой «Бакши Эркетеневского хурула Дамбо Ульянов», Л. Илишкина «Н. Уланов и Д. Ульянов — разведчики Российской империи». Имеются статьи об истории калмыков-казаков, написанные руководителями Калмыцкого казачьего общества (Э.Н. Манжиков).
Писатель Н.Д. Илюмжинов в книгах «Абиль», «В русле судьбы народной», «Предки. Факты. Время.» рассказал об истории донских калмыков, их быте и верованиях, в его работах повествуется об экономическом укладе калмыцких станиц.
Донской писатель Г.С. Колесов в книгах «Белый снег», «Казаки — люди Боговы» повествует о горькой судьбе донцов и калмыков-казаков в годы Гражданской войны.
В книге В.А. Дронова «Очерки истории Дубовского района» опубликована глава «Бузавы», в которой повествуется о быте и жизни донских калмыков, проживавших на территории региона.
Журналисты, краеведы трёх восточных районов Ростовской области издали несколько сборников, где рассказано о совместном житии калмыков и донских казаков, крестьян. Выпущена книга об истории Заветинских сельских поселений «И лишь ковыль о прошлом всё звенит…» под редакцией В.С. Сокиркина. Ремонтненцы авторским коллективом Е.А. Шипулиной опубликовали свою подробную историю «Во имя будущего ремонтненской земли». Под редакцией В.В. Фонякова вышли историко-краеведческие очерки о Зимовниковском районе «Край, где мы живём». В этих работах повествуется об истории заселения, о жизни и быте донских калмыков.
В целом история калмыков-казаков, проживавших в Задонье, в исторической, краеведческой литературе изучена недостаточно.
Автору этой работы не всегда удаётся понять нюансы менталитета и психологии калмыков того времени. Поэтому он приносит извинения за неточности и вариативную интерпретацию тех или иных фактов и событий.
КОЧЕВЬЯ, ХОТОНЫ, ХУТОРА, СТАНИЦЫ
Любой народ оставляет после себя названия тех или иных элементов земной поверхности. На территории Дубовского района есть много станиц, хуторов, балок и рек, получивших своё название от калмыков. Например, гидронимы (наименования водных объектов) калмыцкого происхождения явно доминируют
Обозначение реки Сал с калмыцкого переводится — балка. Другое толкование: калмыки переправлялись через реку, держась за хвост лошади, а сзади на сухом плотике «сал» тащили снаряжение и одежду. Река Кара-Сал по-калмыцки — чёрный Сал. Джурак имя собственное, скорее всего, при наименовании этой реки такой почести был удостоен богатый калмык Джурак. Иной перевод — быстрый, бурный. Река Гашун названа вполне понятно: в переводе с калмыцкого «гашун» — горький, в калмыцких степях многие реки несут горько-солёную воду. Другое объяснение: наименование имеет тюркские корни, река получила своё название от имени ногайского мурзы, кочевавшего в этих местах. Река Ерик — проточная вода, русло реки, небольшой ручей. Около станицы Эркетинской была пересыхающая речка под названием Уртугур (Уртугул).
Крутой обрывистый склон реки Сал и простирающаяся за ним возвышенность носит название Ергени, от калмыцкого слова Эргэ — яр.
Неподалёку от хутора Гуреева есть балка, в просторечии называемая Чурюмкой. По преданию калмычка Чурюмка в сильный дождь переходила балку и утонула. После опубликования данной книги в Интернете автору позвонила жительница Элисты И.А. Лиджи-Горяева: «Это была старшая сестра моей мамы, по фамилии Чурюмова. Она в давнее время развелась с мужем, забрала сына. В порыве мести муж утопил её в балке».
Калмыцкие сотни и станицы наименовывались в соответствии с названиями этнических групп. Балдра, Чонса, Эркетна — это наименование исторически сложившегося деления донских калмыков по сотням. Чунусовская (Баг-Чонса) из Ики-Чонос — «Большие волки», когда-то они составляли часть древнего этноса Чинос. Название станицы Эркетинской от слова «Эрктн» — мощный, сильный, могущественный, обладающий властью, такое наименование присваивалось особо отличившимся за заслуги перед правителем. Станица Потаповская ранее была Балдырской сотней. Это имя калмыцкого рода Балдр, из тибетского Бал Дар, — дарующий счастье, эпитет божества богатства. Затем станица получила наименование от фамилии атамана Войска Донского А.Л. Потапова.
Сам жители новых станиц сохранили собственные названия 13 аймаков. Поэтому у калмыцких станиц двойные, тройные наименования.
Рядом с ней, между станицей Андреевской и хутором Сиротским находился какое-то время хутор Балдырь, Болдырев. Возможно, он был назван в честь Доржи Болдырева, в XIX веке старшины Эркетинской сотни. Другая версия — если русская женщина выходила замуж за калмыка, дети назвались балдырями, балдерками. В честь основателя калмыка-метиса, возможно, произошло это наименование.
До конца XIX века калмыцкие кочевья, затем — населённые пункты, были хотонами,[2] потом они стали хуторами. Хотон, а потом хутор Худжуртинский существовал до 1926 года. Калмыки назвали его вдохновенно — «местность, приносящая усладу».
Адьяновы калмыцкая фамилия, в хуторе Хурульном проживало четыре семьи Адьяновых, Д. Адьянов в XIX веке был Чунусовским сотником. Видимо, поэтому новому хутору, возникшему уже после Гражданской войны в 15 километрах от станицы Чунусовской, присвоили такое необычное для русского языка наименование.
Хутор Холостонур это бывший калмыцкий хотон Хулста-Нур, затем временное поселение Холуста, переводится с калмыцкого как «озеро, низина, поросшая камышом» (хулсн — камыш, нур – озеро). Рядом с ним находится речка Мыска, по берегам которой растут густые заросли камышей.
В названиях станиц и хуторов, рек и возвышенностей чувствуются запахи степи, вековая поэтика древних калмыцких родов.
ОДНО НЕБО, ОДНА СУДЬБА
В начале XVII века в Российское царство из Джунгарии (Восточная Монголия) переселились калмыки, потомки монгольской этнической группы ойратов. Причины этого явления пока не устоялись в исторической науке. Их выдвинуто несколько: воинственная природа кочевников; усиление натиска халха-монголов, ханьских феодалов и казахских ханов; перенаселенность степи; необходимость пополнять экстенсивную скотоводческую экономику посредством набегов на более стабильные земледельческие общества; личные качества предводителей степных обществ; пассионарность.[3] Ни одна из концепций пока не отвечает на вопрос: что побудило калмыков на такой путь?
Нас также интересует, что послужило причиной их перекочёвки с северного Прикаспия на Дон. Исследователи выдвигают версию о том, что процесс перехода калмыцких улусов на земли Войска Донского был следствием междоусобных столкновений групп и нарастающих классовых противоречий.[4] Спасаясь от феодальных притеснений или разорительных набегов нойонов-победителей, калмыки стали отделяться и уходить за пределы калмыцких кочевий.
Калмыцкий тайша Дайчин начал новый этап подготовки калмыцкого продвижения с берегов Волги на запад. Некоторые его улусы в 1637 году перешли на Правобережье Дона. Царь Алексей Михайлович разрешил калмыкам кочевать по рекам Маныч и Сал. Потом на Дон прибыли еще два улуса владельцев Ильбека-Батыря и Етисан-Батыря, которые вместе с Боком в 1682 году принесли присягу донскому атаману Фролу Минаеву и «с своими улусными людьми куран целовали» в доказательство верной службы в интересах государства и войска Донского.[5] Причиной ухода тайши Бока на Дон были вооружённые конфликты с родственниками.[6]
На рке Сал первые разведывательные отряды калмыков появились в 1642–1643 годах. После крымского похода
30-тысячное войско калмыков уходило на Волгу с Дона вверх по реке Сал. В 1662 году четыре тысячи калмыков под командованием Мончака организовали на реке Сал сборный пункт, куда из различных улусов стекались их отряды для похода на Крым. Через девять лет Аюка-хан прикочевал в городок Курман Яр (ст. Верхне-Курмоярская) уже с намерением кочевать Сальских степях. В результате переговоров с казаками была заключена договоренность: «А которые их калмыцкие люди, прикочевав, похотят жить на Дону, и за тех людей не стоять и у них, казаков, назад не просить. И живучи, им между собою никаких обид не чинить…»[7]
Первое упоминание о калмыках, принятых в донское казачество, относится к 1670 году. Спустя 25 лет на донских калмыков был распространён статус казаков, выделили земли в сальских и манычских степях. Состоялась новая волна прихода на Дон, Аюка-хан отпустил под Азов до трёх тысяч кибиток (около 10 тысяч человек) для охраны пограничной линии и борьбы с крымскими татарами. Затем он прислал на Дон ещё 10 тысяч во главе с торгоутским владельцем Чиметом и дербетовским владельцем Четырём для несения охранной службы южных границ от набегов кубанцев.
Пётр I повелел всех кочующих по Дону калмыков оставить в казачьем сословии и больше представителей этой народности на эти земли не принимать. В 1745 году вся населённая Западная степь была отдана под кочевье калмыкам, причисленным к Войску Донскому. Калмыки вошли в состав населения Войска и были подчинены Управлению войскового казачества.
Во второй половине XVIII века кочевья калмыков были разбросаны по Черкасскому, 1-му Донскому, Донецкому, Хопёрскому округам Войска Донского. Калмыки-казаки подчинялись Донскому атаману. На короткое время, с 1791 по 1803 годы, они были вверены юрисдикции крепостей св. Анны и св. Димитрия (ныне — город Ростов).[8] В 1798 году была поведена перепись донского калмыцкого населения, выявлено 20 сотен из 3 724 кибиток, четыре хурула, 9 325 душ мужского населения.[9] От численности калмыков Астраханских, Ставропольских и Терских Донских в разное время было 16–18%.[10]
Специально созданная комиссия в 1801 году предложила перевести калмыков в незаселённые Задонские степи. Так калмыки появились на донском Левобережье. В апреле 1803 года состоялось Высочайшее повеление[11] о переводе Чугуевских и Доломановских (Беляевских) калмыков, кочующих в Мариупольском уезде, для кочевья на земли Донских казаков.[12]
Массовый приход калмыков на Дон происходил чаще всего на добровольных началах, что было для тех веков редкостью. Местная войсковая старшина[13] всегда с охотой принимала себе на службу «...добрых конников, храбростью отличных, к службе всегда готовых и ревностных и так необходимых для хозяев пастухов и коновалов, войску весьма полезных».[14] Как примечательно высказался подъесаул Н.Э. Уланов: «Наклонность и тех и других к лёгкой жизни, к грабежу и насилию в значительной степени сближала этих разноплеменных обитателей просторных южнорусских степей».[15]
Калмыцкая знать постоянно обращалась к российскому правительству с просьбами запретить калмыкам селиться на Дону.[16] Что объяснялось просто: у нойонов и зайсангов[17] уменьшались прибыли от феодальных податей. Но это не остановило прихода калмыков на Дон.
Этнический состав донских калмыков был смешанным. Вообще основу донского субэтноса составляли торгуты и дербеты. По мнению некоторых историков (К.П. Шовунов), Чоносовская состояла больше из дербетовских групп, Эркетеневская — из торгоутовских, Балдырская (Потаповская) — из Чугуевских. Однако не было ни одной станицы, в которой не жили бы представители той или иной этнической группы. Прихожанами хурулов донских калмыков были выходцы:
— Потаповский (Балдырский): бага-бурулы, баргасы, шара-монголы, шара-меркиты, цоросы, тяячуд (тайчиуты),
— Чоносовский (Бага-Чоносовский): тугтуны, шара-хапчины, бургуды, хотгуды, кевтюлы, цоросы,
— Эркетеневской: эркетены, барцхасы, кевтюлы, ходы, цармуды, меркеты, хара-меркеты.[18]
Со временем общность донских калмыков стала обозначаться как локальная, возможно субэтническая самостоятельная группа калмыцкого этноса.
Донские калмыки назывались бузаав (бузав, бузава, базовые казаки). Большинство историков полагает, то этот антоним происходит от словосочетания «бузава хальгуд» (базовые калмыки), связывая их с обзаведением базами — стационарными постройками для скота. Писатель Н.Д. Илюмжинов предложил такое толкование: «Чтобы отличать донских калмыцких казаков от кочевников, атаман М.И. Платов приказал называть их «базовыми калмыками. Возможно, от слова «база» и произошло слово «бузавы».[19] Другая версия — «бу заав» (вручили ружьё) то есть призвали на постоянную военную службу, в смысле: вручили ружьё (оружие), определили на государственную службу. В калмыцкой речи наименование не склонялось, однако у казаков чаще встречалось «бузава», «бузавы».
Среда их обитания была суровой: засушливый климат, светло-каштановые почвы с солонцами, полынно-типчаковая растительность, неудовлетворительная обеспеченность водными ресурсами. Географ В.Ф. Богачёв так описывал климат Задонья: «Вода в реках и балках горько-солёная и никуда не годная в середине лета и только лишь небольшие копани, вырываемые на незначительную глубину в верхних наносах, с трудом удовлетворяют неприхотливого номада и его скот».[20]
Чуть ли не с самой весны со стороны Астрахани начинают дуть сильные сухие ветры. К середине лета степь становится скудной, только наперекор всему гордо качается седой ковыль вперемежку с сероватой полынью, да по балкам выбивается кермек,[21] любимый верблюдами. Зимой сорокаградусные морозы убивают всё живое, летом земля иссушается зноем, стоит изнурительная жара.
Однако есть в этих просторах притягательная сила. Степь кое-где пересекается балками, оврагами. Она прекрасна весной, когда цветут тюльпаны, земля дышит запахами смешанного разнотравья. Горько пахнут полынь и чабрец, по берегам речушек выбивается камыш, чакан. Это Калмыцкая Степь.
В 1806 году образовали Калмыцкий округ, ранее он назывался Кочевьем донских калмыков. Состоялось административное разделение на три улуса: Верхний, Средний и Нижний. Каждый улус подразделялся на сотни (бузун), которых всего было 13. В каждой сотне было от 10 до 15 хотонов, в каждом хотоне от 10 до 25 юрт (или семейств). Южная граница Верхнего улуса простиралась до хутора Кудинова современного Дубовского района, он был «пограничным». От Кудинова до реки Маныч — Средний улус. В ходе обустройства определили границы хотунов и сотен, для этой работы назначались комиссии, в которых были три почётных старика, бакша (багша), гелюнг[22] и судья калмыцкого Правления. Улусы и сотни по управлению были приравнены к казачьим станичным и хуторским.
Все кочевья, находящиеся на современной территории современного Дубовского района, входили в Калмыцкий округ. В 1822 году было учтено 13 622 человека.[23]
В Отечественной войне 1812 года участвовало около трёх тысяч служилых и отставных казаков-калмыков в составе строевых и ополченческих донских полков.[24] Командир 2-го калмыцкого полка майор Серебджаб Тюменев за отличие в боях под Лейпцигом был произведён в полковники и приказом Барклая награждён орденом Св. Георгия.[25]
В русско-турецкой войне донские казаки-калмыки показали, как сражаются настоящие воины. В 1835 году вручили серебряные медали с лентами:
— Мучурги Шармажинов Средний улус 2-я сотня (Чонос),
— Перуниш Добчинов Среднего улуса 1-я сотня,
— Питинубиби Ноев Верхний улус 3-я сотня,
— Санудуршов, Сангра Буринов, Патин Дибинов, Татиш Дыбанов,
урядник Накауш Бителыков из 1-й сотни Верхнего улуса.
Налайнов Мунджигон за турецкую кампанию был награждён
Знаком отличия военного ордена Св. Георгия.[26]
Сухие строчки архивного дела кратко и сдержанно перечисляют ранения, полученные калмыками-казаками Эркетинской сотни в ходе Французской, Турецкой, Персидской кампаний: «В делах против неприятеля ранен калмык 4-й сотни Верхнего улуса Пятась Зунгудинов. В 1805 году по служению в полку Сысоева он был ранен пулею в левую руку повыше кисти. Илюмжа Шарапов в 1813 году по служению в полку Кутейникова ранен пулею в лоб косвенно. Уалдык Ишинов по служению в полку Чернозубова в 1812 году ранен пулею в левую грудь косвенно. Манжик Башалинов ранен в 1812 году. Грыцка Балдашинов в 1828 году по служению в полку полковника Карпова ранен во время Турецкой кампании. Урядник Алата Саломов в полку полковника Протопопова №15 в 1859 году в Персии при поимке контрабандистов, следовавших с заграничными товарами, ранен пулею в левый кострец. Подпись: сотенный сотник Чурюмов, помощник урядник Чурюмов. А по неграмтству его и за себя подписал Джамбо Чурюмов. Печать. Писарь Бадаков».[27]
С 1806 по 1846 год были следующие наименования сотен:
— Болдырская Среднего улуса 4-я сотня,
— Чоносовская (Бага-Чонос, Малые волки) Среднего улуса 2-я сотня,
— Эркетинская Нижнего улуса 1-я сотня.
Административные реформы следовали одна за другой. После 1846 года сотни назывались:
— 3-я Балдырская Верхнего улуса,
— 1-я сотня Чоносовская (Бага-Чонос) Среднего улуса,
— 4-я Эркетинская Верхнего улуса.[28]
К 1849 году на территорию современного Дубовского района к этим сотням были дополнительно переселены Верхнетаранниковая сотня (Чонса аамиг), её переименовали в 1-ю сотню Среднего улуса, а 4-ю сотню Нижнего улуса в 3-ю сотню Верхнего улуса,
1-ю сотню Нижнего улуса — в 4-ю сотню Верхнего улуса.
В 1871 году сотни получили новые наименования:
— Болдырская Верхнего улуса третья сотня.
— Чунусовская (Чоносовская) Среднего улуса первая сотня,
— Эркетинская Верхнего улуса четвёртая сотня.
В 1877 году 3-я и 4-я сотни Верхнего улуса вошли в состав станицы Потаповской, а 1-я сотня Среднего улуса в состав станицы Власовской.
В калмыцкой транскрипции: Чунусовская — Чоноса амек, Эркетинская — Эркетене амек, Потаповская — Балдара амек.
В 1892 году появились новые хутора Худжуртинский и Старохурульский.
Система атаманского правления у юртовых калмыков на Дону была введена в конце 20-х – начале 30-х годов XVIII века. Войсковое начальство передавало распоряжения, наряды на службу через войсковых толмачей. Руководители улусов и сотен в дальнейшем самостоятельно осуществляли исполнение этих указаний.
В слободе Ильинке с 1836 года было образовано новое Калмыцкое правление. Официальное его открытие состоялось 25 февраля. Слобода Ильинка никогда не знала таких гостей, прибыли сенаторы, генерал-лейтенант Б.Я. Княжнин, тайный советник Б.И. Болгарский, наказной Атаман генерал от кавалерии Кутейников, судья Калмыцкого Правлении войсковой старшина Исаев, депутат от калмыцкого населения Чурюм Бальзаров.[29]
Правление состояло из судьи, двух заседателей и двух депутатов от калмыков. Судьи и заседатели назначались из состава войсковых русских чиновников. Они проводили гибкую политику, избегая открытого вмешательства во внутреннюю жизнь обществ. Депутаты были из калмыков, один представлял сословие зайсангов, другой духовенство. Судья получал оклад 600 рублей, заседатели по 400, депутаты по 100 рублей, что в то время было суммой внушительной. Правление имело печать. Здесь же было местопребывание судебного следователя калмыцких кочевий, построили тюремное здание для арестантов и казармы для нижних чинов при Правлении.
Каждой сотней руководил сотник и два пятидесятника, хотон возглавлял хотонный приказный. Все избирались из служилых или отставных зажиточных калмыков на собрании населения сотен и хуторов. Каждый из них давал Областному Правлению клятвенное обещание, все подписывали свою фамилию калмыцким алфавитом тодо бичиг («ясное письмо»), руководство тех времён владело калмыцкой письменностью.[30] Сотник у калмыков был, что атаман в других донских станицах. Он следил за очередью при призыве калмыков на службу, прекращал споры, соблюдал воинскую дисциплину в хотонах.
В 1862 году провели административное переустройство, вместо сотенного управления стало станичное. На станичных сборах ежегодно избирались 15 стариков для рассмотрения дел, имеющих отношение к вере калмыков. Выборные судьи руководствовались национальными обычаями, а также голосом совести. Местное руководство избиралось на сотенном или хотонном собрании мужской частью населения сроком на три года. Станичные общества получили самостоятельность в формировании бюджета, распределении налогов и повинностей среди жителей станиц, заключении договоров на аренду земли, распоряжении пособиями из войскового капитала. В компетенции станичных обществ находились социальные функции: открытие новых школ, выделение пособий нуждающимся и другие.[31]
Как и у всех донских казаков, у калмыков ввели воинскую дисциплину, 1841 году последовал Указ о прекращении самовольных отлучек калмыков в пределах Войска Донского.[32]
Много калмыков кочевало по восточной части современного Дубовского района на территориях хуторов: Тюльпанный, Дальний, Снежный, Вишнёвый, Присальский, Мирный, Холостонур.
Длительное время степняки вели кочевой образ жизни. Жилище — кибитка, юрта монгольского типа. Стационарными постройками сначала были землянки и полуземлянки из сырцовых или нарезанных из дёрна кирпичей, со второй половины XIX века стали распространяться строения русского типа, бревенчатые и кирпичные.
В отличие от остальных сородичей, донские калмыки чаще употребляли мучные блюда. Русское население переняло от калмыков оригинальные национальные блюда шулюн, дотур, калмыцкий чай джомба с молоком, маслом и с солью. Этот напиток у калмыков был особенно почитаемым. Даже пословицу сложили: «Хоть какая и тонкая вещь — бумага, однако на ней пишутся религиозные книги, хоть какая и жидкая вещь — чай, однако он — божественная пища».[33]
Основным хмельным питиём была арька (арака), водка из молока. Писатель Н.Д. Илюмжинов приводит притчу. Чингисхан издал грозный указ о смертной казни для тех, кто будет заниматься приготовлением арьки. Однажды он увидел в степи одинокую кибитку с дымком, выходящим вверх. Это дряхлый старик соорудил приспособление, использовал верблюжью кость вместо трубы. Чингисхан подумал: «Если такой древний старик находит способ гнать араку даже под угрозой смертной казни, то с этим злом невозможно бороться. Нужно отменить указ!» С тех пор калмыки употребляли этот напиток при любой возможности.[34]
Донцы переняли у калмыков некоторые формы зимней одежды — шапка-малахай, кожух, тулуп.
В 1854 году в Калмыцком округе было 13 сотен, в которых проживало 20 635 человек. Занималось землепашеством 377 земледельцев-калмыков, у них имелось 192 плуга собрано 2 359 четвертей хлеба, накошено 26 494 стога сена. Лошадей имелось 28 137 голов, рогатого скота 62 227, овец 57 495, 71 верблюд.[35]
В калмыцких хотонах станиц Потаповской, Иркетинской, Чунусовской кочевало 1 324 человека, что составляло четверть всего населения населённых пунктов, находящихся в границах современного Дубовского района. Всего здесь насчитывалось 5 033 человека.
Калмыки считали непростительным грехом воровство в собственном кочевье. В то же время кража у казаков — предмет хвастовства перед товарищами. Один из исследователей народного быта отмечал: «Казаки и калмыки до самого начала настоящего столетия, несмотря на все старания русского правительства сделать их мирными гражданами, не переставали вести открытую вражду, выражавшуюся во взаимных набегах друг на друга с целью грабежа, преимущественно лошадей, рогатого скота и овец. Войсковое начальство зачастую и не знало о каком-нибудь набеге. Ни та, ни другая сторона не жаловались, а выжидала более удобного момента, когда можно было бы заплатить своим неприятелям той же монетой. Благодаря этому, казаки и калмыки всегда тщательно смотрели за своим скотом и неусыпно стерегли его от набегов. Чуть только послышится в степи топот лошадиных копыт, как весь калмыцкий улус или казачья станица «становится на ноги» и спешит отразить нападение».
Казака станицы Верхнекурмоярской Афанасия Землянухина в 1814 году захватили калмыки. Они его «приваживали на яр против станицы и секли плетьми, требуя через Дон от станицы хлеба» (в настоящее время это место около х. Кривского Дубовского р-на). Победа оказалась за калмыками, они добились своего и хлеб из станицы «им и вывозим был».
Был велик соблазн заиметь дармовых работников, чтобы пасли скот, помогали в хозяйстве. Казак Чёнка Чурюмов Среднего улуса 2-й сотни (Чонос) укрыл беглых дезертиров из станицы Аксайской — Тимофея Семёнова со товарищи. Однако от приставов ничего не скроешь. Судьи Калмыцкого Правления тоже не подарок: присудили выплатить штраф 100 рублей за каждого, всего 300 рублей.
Всё же связывающего элемента было намного больше, чем противоречий. Войсковой атаман Фрол Минаев писал в Москву, «что с калмыками донские казаки живут нынче в миру и задоров меж них никаких нет, многие калмыки пригнали на продажу быков и овец и на Дону меняли запасы на вино». Время работало в пользу ассимиляции, этносы взаимно обогащались в вопросах культуры, быта, обычаев, хозяйственно-производственной деятельности. Общие интересы в торговле, в организации ветеринарного обслуживания поголовья, в налаживании быта, в строительстве жилья и хозяйственных построек вышли на первый план. Казаки договаривались с калмыками, отгоняли к ним молодняк, а к осени или к другому году подросшее поголовье забирали и сбывали на ярмарках, ремонтировали им свой домашний скот, самых лучших скакунов калмыцкой породы предназначали молодёжи на призыв.
К тому же обе стороны стали жёстко относиться к нарушителям порядка. Отмечается случай, когда станичный сбор станицы Нижне-Чирской за кражу скота у калмыков своим приговором отправил казаков в Сибирь.
Окружной начальник Второго Донского округа в 1883 году рассмотрел дело о лишении свободы калмыков. Выяснилось, что атаманом станицы Атаманской А.И. Фомичёвым не совсем праведно были посажены на трёхдневный арест калмыки Акуда Умадыков и Пинда Бухурдинов. Они с кошары казака Якова Карасёва, что на балке Мокрая Савдя, увели трёх быков и одну корову, а потом были задержаны. Ретивый атаман, не имея арестантского помещения при управе станицы, незаконно лишил калмыков свободы. За калмыков вступился П.О. Дудкин, заседатель калмыцкого Правления заведовавший дистанциею Калмыцкого кочевья в слободе Ильинке на Дону (так полностью именовалась должность). За проступок усердному атаману пенять не стали, казаки и калмыки разошлись на 35 рублях возмещения ущерба. Окружной атаман постановил дело оставить без последствий, Войсковая канцелярия утвердила это решение. Конфликт был улажен.
На другой стороне своих тоже не жалели. Судья Калмыцкого Правления войсковой старшина Исаев рассмотрел дело о краже коровы у крестьянина Леона Лутилина из хутора Иловлинского. Калмыки Талтачимов, Егоров и Синтонов Верхнего улуса 4-й сотни (Эркетинская) угнали у казака корову с телёнком. Чтобы неповадно было, наказали плетьми каждого по 30 ударов.
Казаки поняли, что «учение ламаитов чуждо проповеди вражды и ненависти к последователям других религий, а калмыки сами по себе народ мягкий, чуждый фанатизма и нетерпимости». Это позволило калмыкам достаточно быстро, хотя и не без конфликтов и столкновений, вписаться в казачье сообщество. Поспособствовала и буддийская этика, которая призывала к смирению, к непротивлению злу, полагая, что зло в душе, обида умножают зло в мире. Моральную основу психологии калмыка составляло понятие любви, сострадания, греха, стыда, пощады жизни всякого существа, в чём бы эта жизнь ни проявлялась. Недружелюбие у калмыков было исключено, у них сложилась мудрая пословица: «Не рассмотрев хорошенько, нельзя говорить о каком-либо человеке. Обернувшись себя самого трижды и присмотревшись в себя самого, надо потом говорить о другом человеке».
Калмыков и донских казаков объединяло врождённое чувство гордости, они ценили достойное мнение о себе, о своей семье. Современник отмечал: «Калмыки никогда не нищенствуют, даже находясь в крайней бедности».
Повседневные контакты, заинтересованность в эффективном ведении хозяйства, развитие бытовых, межсемейных связей постепенно устраняли бывшие противостояния. Примером может служить усыновление атаманом хутора Иловлиновского станицы Атаманской Иваном Тимофеевичем Колесовым. Когда младенец-калмык Батурка из соседнего хутора остался без родителей, атаман взял его в свою семью, воспитал, дал имя Николай Колесов. Совместная служба в Донских казачьих полках, зачастую связанная со смертельным риском, взаимовыручка на поле боя сплачивали взаимоотношения, которые в экстремальной обстановке стали дружескими. Ибо девиз казаков был: «Сам погибай, а товарища выручай».
Общение с русским населением оказало воздействие на донских калмыков. Специальными антропологическими обследованиями было обнаружено некоторое ослабление монголоидных особенностей, у них наблюдалась европеоидная примесь: волосы извилистее и мягче, борода развита сильнее, скулы меньше. В казачество тоже влилась немалая доля калмыцкой крови. Восток проглядывал в крутых скулах и суженных глазах донских прабабушек.
Русские и калмыки осознали, что они связаны одной судьбой, живут под одним небом.
[1] В работе принята транскрипция, существовавшая в XIX веке.
[2] Хотон — группа кибиток, кочевое поселение калмыков.
[3] Колесник В.И. Последнее великое кочевье: переход калмыков из Центральной Азии в Восточную Европу и обратно в XVII и XVIII веках. Элиста, 2003. С. 3.
[4] Шовунов К.П. Калмыки в составе российского казачества (вторая
половина XVIII–XIX вв.) Элиста, 1992. С. 35.
[5] Цапник Г.Е. Становление и развитие калмыцких казачьих поселений на Дону. Астрахань, 2006. С. 14.
[6] Тепкеев В.Т. Калмыки в Северном Прикаспии во второй трети XVII века. Элиста, 2012. С. 41.
[7] Цит. по Шовунов К.П. Калмыки в составе российского казачества. С. 33.
[8] Сватиков С.Г. Россия и Дон (1549–1917). Ростов н/Д. : «Ростовкнига», 2013.С. 208.
[9] Бограшихинский аймак и бограшихинцы. / Под ред. Алексеевой П.А.
Элиста. 2002. С. 5.
[10] Авлиев В.Н. Калмыцкое народонаселение в конце XIX–XX вв. Элиста, 2004. С. 8.
[11] Высочайшее — подписанное Императором.
[12] Сватиков С.Г. Россия и Дон. С. 330.
[13] Казачья старшина — категория должностных лиц (атаманы, писари, судьи и др.), принадлежавших к верхушке казачества, несколько десятков родов, представителей которых стали выбирать на атаманские посты и другие должности чаще, чем людей из рядовых казаков.
[14] НА РК. Ф. Р.–145. Оп. 1. Д. 138. Л. 9.
[15] Цит по: От Волги до Лхасы: Путешествие Дамбо Ульянова и Нарана Уланова в Тибет. / Сост. Бичеев Б.А. Элиста: КИГИ РАН, 2014. С. 151.
[16] Басхаев А.Н. Дякиева Р.Б. Ойраты – калмыки: XII–XV вв. Элиста.
2007. С. 88.
[17] Нойон — князь, светский феодал, родовой правитель. Зайсанг — светский феодал, наследный старшина.
[18] Орлова К.В. Об этнических группах и буддийских хурулах донских калмыков (XIX – начало XX в.) / Сб. Тибет глазами российских путешественников. Элиста, 2014. С. 44.
[19] Илюмжинов Н.Д. «Абиль». Элиста, 2003. С. 133.
[20] Цит по: Сборник Областного войска Донского статистического комитета, выпуск 4-й, 1904 г. Новочеркасск, 1904. С. 54. Номады — мигрирующие народы, живущие за счёт скотоводства.
[21] Кермек — многолетнее травянистое растение до 50 см. высотой.
[22] Хурульный бакша — настоятель буддийского монастыря. Гелюнг — духовное лицо с высшей степенью монашеского посвящения.
[23] Статистическое описание земли донских казаков, составленное в 1822–1832 годах. Новочеркасск, 1891. С. 96.
[24] Максимов К.Н. Калмыки-казаки в составе донских полков в Бородинском сражении. // Вестник КИГИ. 2012. №2. С. 14.
[25] Санджиев Б.С. Калмыки в войне 1812 г. Элиста, 1964. С. 121.
[26] ГАРО. Ф. 309. Оп. 1. Д. 359.
[27] Предоставлено В.М. Хохловым.
[28] Максимов К.Н. Административные реформы на Дону и образование Калмыцкого округа в составе Войска Донского. // Вестник КИГИ. 2014. №3. С. 17.
[29] Войсковой старшина — казачий чин, подполковник.
[30] ГАРО. Ф. 309. Оп. 1. Д. 85. Л. 8.
[31] Цекеева Т.Э. Социальная структура калмыцкого общества в конце XIX – начале XX вв. Элиста, 2005. С. 45.
[32] ГАРО. Ф. 338. Оп. 4. Д. 318.
[33] Пословицы и поговорки Донских калмыков / Собраны Н.Н. Поповым. 1892. Собственный конный завод на балке Средней. ГАРО. Ф. 55. Оп. 1. Д. 1387. Л. 23.
[34] Илюмжинов Н.Д. Память живая. Москва, 2009. С. 247.
[35] Сборник Областного войска статистического комитета. Вып. 2. Новочеркасск, 1901. С. 58. | 